12-й Псалом сестры Литиции (СИ) - Рудианова Анна Страница 33

Литиция была рада. Почти счастлива.

Женщины – тоже. Немного опешили, но, безусловно, воодушевились.

Две из них шепнули монашке «Беги», одна – «Помогите» и еще три попытались прошуршать по карманам.

Виконт был Богат, и последнее действие настораживало.

– Мне бы поговорить с господином Свароски, – проигнорировала все предупреждения сестра Литиция. В том числе и предупреждение интуиции и благословленного седалища, которое разве что не кричало о неприятностях.

Это её работа, в конце концов.

– Боюсь, виконт занят, вы не могли бы предупредить о визите в пис…

Литиция демонстративно распаковала свое ружьё. Длиной 1,69 метра и весом 8,6 кг. Она называла его «Эпик», потому что от его выстрелов тела раскидывало на эпические дали.

– Вы не можете войти с оружием! – через чур громко высказалась главная.

– У меня разрешение самого Господа нашего Бога. Или он для вас не авторитет? – мрачно сообщила сестра.

Дуло вежливо подвинула несговорчивую даму. Остальные отошли сами. Патрон в ружье был один. И никому не хотелось стать его счастливым обладателем.

Скрипнули ступени, приветствуя Преподобную.

Запели ржавые петли. В доме было темно и холодно. Камин не горел.

Литиция замерла на пороге, не зная куда идти.

– Я предупрежу, – мимо нее пронеслась девушка, заскочила в третью слева дверь, даже не затворив её.

Монашка крепче сжала ружье. Ее не звали в этот дом. И в комнату не позовут.

Вошла в грязный и убогий кабинет, с пошарпанной мебелью и детскими рисунками на стенах.

Мужчина сидел в кресле и вставать не собирался. Девушка шептала ему на ухо плохие новости, а он и не думал убегать.

Чувствовал за собой силу?

– Предложи гостье чаю, – распорядился хозяин дома.

Китнис Свароски был мужчиной красивым, моложавым. В свои 54 он выглядел лет на 30. Создавал впечатление утонченного и галантного человека. Его костюм сшили лучшие портные Лондона, но дорогая ткань светилась заплатками в нескольких местах.

– И позови констебля, дорогая.

Насчет галантен – забыли.

Литиция прикинула, что действовать придется быстро. Ее давно не разыскивают. Но проникновение в чужой дом – преступление.

А она не может уйти ни с чем.

– С удовольствием выпью чая и перекушу, – заявила монашка, усаживаюсь в кресло. – И переночую. У вас.

Свароски закашлялся.

– У нас нет места, – выдавил, переведя дух.

– Поищите. Могу с вами поспать, – предложила монашка. –Помолимся. Всю ночь.

– Как вас зовут?

– Сестра Литиция, приятно познакомится.

– Польщен.

– Мне некуда идти. А любой благочестивый гражданин Великобритании приютить монахиню обязан…

– Достаточно, – Свароски поднялся, прошелся по кабинету и заломил тонкие пальцы. Со следами колец. За его спиной вся стена была увешена рисунками. Детскими, если судить по корявости и уродливости. Он настолько хороший отец? Тогда, где крики детей?

– Что вам нужно?

– Крыша над головой.

Она была не сильна в соблазнении обнищавших мужчин. Но у этого было пять жён, он должен легко вестись на свободную плоть. Стоит хотя бы попробовать пролезть внутрь. Её еще никогда не подводило предчувствие.

– Сколько вы хотите?

– Только покой земной.

– Вас заберет полицмейстер!

– И вас. Вы же выгоняете меня.

– Идите в Ж…

– И оскорбляете.

Ай, как нехорошо. Сестра Литиция любила выводить предполагаемых пациентов из себя. Это обнажало их суть. Ей, к сожалению, не высылали запросы, как ее бывшему напарнику. Так уж повелось. Она находила своих жертв сама.

Вернулась дама с подносом.

– Есть не буду. Отсюда чую – мышьяк там разбавленный. А я только чистый потребляю.

– Да что вы сестра. Как можно.

– Итак, вернемся к нашим канделябрам. Вы позволили мне остаться?

Не позволил.

Литиция попыталась быть вежливой, но вести светские беседы было явно не её. Вот разметелить башку этому неприятному типу– с превеликим удовольствием. И все же она выцедила:

– Благодарю за гостеприимство.

– Не стоит, – Свароски оставался воспитанным джентльменом. Насколько это возможно, когда лезут к тебе за шиворот ледяными пальцами благочестия.

– Я с удовольствием благословлю весь ваш дом, – Литиция осмотрит все помещения. И здесь не могло быть сомнений.

– А не пошли бы вы…– слетел налет хорошего воспитания с хозяина особняка. Мужчина взял в руки трость.

– Уже пошла! – радостно возвестила Литиция. Надо лететь, пока тростью не прогнали. – Все сделаем в лучшем виде.

И понеслась по дому, поливая все углы святой водой. Заглядывая в самые темны углы, вверх по лестнице, по коридорам. Свароски пробежал первые три комнаты за ней, а потом махнул рукой и оставил ее на старшую из жен. Та следила за Литицией орлицей, явно надеясь, что монашка что–нибудь сопрёт, и её можно будет с чистой совестью посадить в Тауэр.

– А это точно не бензин? – спросила мелкая вихрастая голова, выглянувшая из-за угла. Мальчишка улыбался во весь рот.

– Иди отсюда! – шикнула старшая жена. Интересно, Свароски их так и называет: первая, вторая, третья или по именам?

– Но она странная, – вылезла вторая голова. Поменьше и с длинной косой, болтающейся над полом.

– А ружье можно потрогать? – высунулась еще одна мордочка, совсем маленькая. Максимум четыре года.

Литиция поставила бутыль со святой водой на пол и уточнила:

–Вы дети Китниса?

–Ага, – хором мяукнули малыши и вывалились в коридор. В ночных сорочках и с мягкими игрушками каждый.

Старшая надзирательница закатила глаза и попыталась увести детей. Но кто может сдвинуть с места гору заинтересованности?

– А чего не спите?

– Так мелких сначала укладывают.

– А вы уже большие, – кивнула гостья. Дети всегда говорят больше, – И много мелких?

Тройка замялась. Закатила глаза в поисках пауков на потолке. Насекомых там не было. В доме с пятью женщинами убираются на отлично.

– Что не так? –е больше заинтересовалась Литиция. «Вот здесь, недалеко», – пропищала чуйка.

– Раньше много было, – Буркнул старшенький.

– Это как?

– Болеют. Умирают, – быстро сказала старшая жена и прикрикнула на детей: – Бегом спать!

Литиция знала, как умирают в Лондоне, и попросила:

– Отведите меня в детскую.

– Вам туда не надо! – заявила смотрительница. И Литиции туда понадобилось в два раза сильнее.

Но в прохладном зале с двухэтажными кроватями кучковались дети от пяти лет и старше. По одной стене шли стеллажи с игрушками. Детей было много. Увидев в дверях Литицию, они повскакивали с кроватей и обступили гостью почетным кольцом. И вроде все выглядели прилично, обжимались с игрушками, но бросались в глаза дыры на коленках, кареты без колес, сабли с половиной лезвия, куклы без волос. Одинокая пирамидка из деревянных колец, собранная не до конца, но покрытая серой пылью. В этом необъятном доме потеряли младшеньких?

– А мелкие где?

– Умерли, – ответила сурово женщина из темного угла комнаты. Её замученные глаза жаловались на всех детей сразу и напрочь отбивали охоту материнства.

Ох, как. А Литиция то наивно думала, что для карапузов отдельную палату предусмотрели.

– От чего?

– Заболели.

– Чем?

– Простудой.

– Лечить не пробовали?

– Вам пара, сестра, – встряла надсмотрщица в содержательную беседу.

Дети уже ерзали, чуть ли не подпрыгивали. Они хотели поделиться информацией, но взгляды женщин их пугали и останавливали.

Тут нужна сила демонстрации.

– А можно я останусь? – монахиня лучезарно улыбнулась. Её ухмылочка свела с ума немало людей, и жены Свароски попятились.

–Зачем?

– Детям ружье покажу.

А вот и бомба.

Ужас на лице матерей можно было фиксировать и продавать, как образец идеальной хтонической паники, со дна которой можно закопаться только глубже. А крик – крутить саундтреком к первому января, если он у кого-то рабочий:

– Конечно, нет!