Елена Власова - Межмировая таможня Страница 36

— Ты звал меня, Повелитель, я пришла… — Голос у женщины был низкий и мягкий.

— По приказу Повелителя Повелителей! Ты ответишь на его вопросы.

— Я сделаю все, что он прикажет… и я смогу.

Лорд сидел собравшись, словно тугая пружина.

— Где находится От-Лу из вашей Семьи?

— В Безвременье.

— Покидал ли он его шесть дней назад по времени?

— Нет, Повелитель Повелителей.

— Где находится Бус-и-со из вашей Семьи?

— В Безвременье…

Прозвучало еще три имени, и Лорд откинулся на спинку кресла.

— Ты можешь отпустить своего птенца. У меня больше нет вопросов к твоей Семье. Семья Ор'дзе…

Новый родитель звал своего птенца. Вопросы звучали прежние, менялись только имена. Третья Семья, четвертая…

Четвертым Родителем была женщина, а на вопросы Лорда отвечал изысканный полуэльф-полу?.. Ринель, легко разбиравшая любую смесь кровей, здесь впервые в жизни была озадачена, а потом, ахнув про себя, вцепилась в кресло, а полуэльф-полумертвяк, влюбленно глядя на женщину, продолжал отвечать на вопросы Лорда.

— Где находится Кой Хрен из твоей Семьи?

— Его нет в Безвременье.

— Когда он покинул его?

— Он покинул его шесть дней назад.

— Ты можешь отпустить своего птенца. У меня нет больше вопросов к твоей Семье.

Пятый Родитель, так ничего и не понимая, позвал своего птенца, тот дал положенные ответы, и Лорд отпустил их. Потом он поднялся с кресла, Повелители Семей поднялись также. Бригада «У» осталась сидеть. Высокий Маг — также.

— Я благодарю вас, господа, за оказанную мне любезность. Вы свободны.

Не задавая вопросов, пятеро покинули зал. Лорд подошел к столу, вынул из лампы холодный мерцающий шар и сжал. Шар словно растекся по его рукам, охватив их сиянием, потом сияние погасло. И уже совсем другим, смертельно усталым голосом Лорд попросил:

— Барсик, ты в темноте хорошо видишь — так сзади на стене выключатель. Зажги электричество.

Переход от полной темноты к яркому золотистому свету был так резок, что, ударив по глазам, заставил зажмуриться всех. Лорд, ссутулившись, добрался до своего кресла-трона, тяжело опустился на сиденье.

Итак…

— Кой Хрен, Семья Васильски?

— Артуро, сядь к компьютеру, вытащи его дело.

— А меня интересует мнение нашего многоуважаемого консультанта. Что скажете, Высокий Маг?

— Я потрясен. Я и представить себе не мог, что непрофессионал может так чисто поставить столь сложный эксперимент…

— Тенни, тебя не об этом спрашивают. — В голосе Артуро звенело напряжение.

— А о чем? Что я должен был отследить?

— Ты специалист или кто? Вот и ответь, может такое быть или нет?

— Простите, я никак не пойму, о чем вы, Сир…

— Тенни, ответь, пожалуйста — те, кого вызывали присутствовавшие здесь лю… э, Родители — это истинные души их погибших птенцов?

— Если под словом «душа» вы понимаете тонкую сущность, то да. Это были на редкость полно и адекватно сформированные во времени тонкие сущности.

— О тех, кто связан с ними обрядом посвящения в Семью, они могли знать, где находится их тонкая сущность?

— Да, мне знаком этот обряд, он дает подобную связь. В любом случае тонкие сущности лгать не могут.

То есть если душа говорит, что другой души в Безвременье нет, значит, ее там нет? И если она оттуда исчезла, значит, исчезла, так?

— Вы совершенно правы.

— Тогда, Тенни, ответь мне вот на какой вопрос: если Душа исчезла из Безвременья, то где она?

— Во Времени, конечно, в теле…

— Тур, — голос Ринель дрожал, — Тур, он не понимает. Тенсес, все, о ком мы спрашивали, то есть все, о ком спрашивал Лорд, это разные умершие в течение этого года.

— Как умершие?

— Так, как умирают. Это все профессиональные преступники, умершие в течение последнего года. И Артуро вас спрашивает: где может находиться душа, если тело умерло, а души в назначенном месте нет?

— Этого не может быть!

— Вы же сами говорили, что души не врут. А, Тенни? Кой Хрен, налогоплательщик без гражданства, темный эльф, вор и мелкий мошенник, был убит пять месяцев и двадцать один день назад. Зарезан столовым ножом в постели одной очаровательницы, муж которой неожиданно вернулся из командировки не вовремя.

— Но это же безумие. Это же не просто преступление — это конец!!! — В. М. Тенсеса спасала от истерической паники только многолетняя система контроля над собой. Впрочем, всех остальных тоже.

Только голос Лорда, почти как всегда, казался спокойным.

— У меня за креслом бутылка этой дряни со второго терминала.

— Это которая горит? — оживился Ак-Барс.

— Именно. Сейчас пускаем ее по кругу и начинаем работать. Прямое зеркало в мой кабинет у меня здесь есть, так что на работе с утра будем. Барсик! Отдай бутылку.

— Закрыта серьезно…

Лорд бережно принял в руки двухлитровую бутыль с яркой этикеткой.

— Это точно. Только головой работать и здесь надо. Кольцо тебе на что дано?

Его кольцо сверкнуло — в воздухе запахло озоном и чем-то еще. Пробка же просто исчезла. Лорд поднес бутыль к губам, глотнул, удовлетворенно кивнул и передал ее Барсику. Тот проявил галантность:

— Ринель, прошу.

Бутылка пошла по кругу, причем не был исключением и Высокий Маг, хотя и уверял всех, что пьет в порядке исключения. После третьего глотка Лорд встал с кресла, подошел и осторожно обнял Ринель за плечи:

— Ну все, принимай командование. Нам бы до завтра хоть немного разгрести, пока живы…

— Да, мы пока еще живы… Ты знаешь, как я не люблю бояться. Очень не люблю. А сейчас я боюсь. Понял? И когда мы найдем эт-ту с-суку…

Пустая бутылка полетела в стену и с грохотом взорвалась сияющим зеленым крошевом.

Не так, не так я представлял себе свое будущее, когда пару недель назад сидел в плавно покачивающемся омнибусе, мчащемся в столицу! То есть мысли у меня были всякие, да только не о том, что в законный выходной день мне придётся с утра топать проторенной дорожкой на работу. Хотя, если честно, идти по городу сейчас было приятно, и не важно, на работу или куда-нибудь еще.

В будни к этому часу по улицам уже валила бы толпа мелких чиновничков, разбавленных студентами и школярами — и как бы я сам перед собой не задирал носа, но на самом деле меня вполне можно причислить к некоей помеси и тех и других.

Вот работяги обычно едут по своим мануфактурам часом раньше, а приказчики и прочие деятели сферы обслуживания выползают на улицу часами двумя позже. Примерно такое же расписание сохранялось по вечерам, и, наверное, это было правильно, потому что иначе город бы просто задохнулся — и так-то каждое утро трамвай приходилось брать приступом.

А вот теперь — почти пустые улицы, редкие машины и тишина… По другой стороне улице прошелестел по тротуару запоздавший квартальный, и когда он убрался восвояси, стало совсем тихо. Так тихо, что, когда извозчик на перекрестке тронулся в мою сторону, надеясь заполучить хоть какого-то клиента, я сначала услышал цоканье подков, многократно отразившееся от стен домов, и лишь потом сообразил посмотреть в конец улицы.

От услуг извозчика я отказался, и вовсе не потому, что хотел сэкономить — Ринель вчера мне таки сама выдала аванс за сверхурочные. Просто приятно было идти прохладным утром по безлюдной улице и воображать, что такое может продолжаться бесконечно.

Без толкотни, криков и суеты Вельдан вдруг показался мне удивительно красивым городом. Например, эти дома… Наверное, многие из них еще помнят Аеннара Второго не лежащим в пирамиде, а проезжающим по улицам под крики восторженной толпы.

Строгие, уступчатые линии стен, равномерный мозаичный узор, опоясывающий верхнюю часть каждого здания, прихотливо изломанные карнизы — вот что должны показывать гостеприимные столичные жители своим гостям, а не тащить сразу на дешевые распродажи. Ведь столица действительно красива, по-настоящему красива!

И как я это только не смог заметить раньше?! Наверное, чтобы понять прелесть любого города, надо родиться в нем, вырасти и видеть его во всех обличиях, а не только той стороной, который он поворачивается к приезжим…

По глухой стене восьмиэтажной громадины доходного дома пробежала туманная рябь, затем туман сгустился и окрасился ядовито-зеленым цветом. Затем добавились струи синего, красного, они завибрировали и превратились в буквы: «Дварфен банк. Мы сохранили лучшие национальные традиции. Наши вклады: сила молота и надежность наковальни!» Наверное, вечером эта реклама сияла совершенно невероятными по красоте красками, но сейчас, смешиваясь с первыми лучами солнца, нераскачавшаяся иллюзия казалась ужасающе вульгарной.

Я вздохнул: сразу все очарование свежего утра пропало. Может быть, стоит все-таки свистнуть извозчику и поехать с шиком? Хотя, если честно, теперь хоть шестерная упряжка передо мной остановись, заново настроение уже не поднимется. Недовольство и досада по поводу пропавших выходных нахлынули с новой силой, и окружающий мир, который еще несколько минут радовал и восхищал меня, теперь вызвал только лишь раздражение. Сразу же вспомнились неприятности в бригаде, и тягостное ощущение собственной бесполезности, и прочие неприятности жизни.