Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник) Страница 39

Иннокентий подал пластырь. Увидел меня, вздрогнул, кивнул.

Иван ловко заклеил мальчишке шею и хлопнул по спине:

– Беги в класс. Учительница тебя ждет.

– Царапины? – с сомнением спросил я, пожимая Ивану руку.

– Укусы все поверхностные. – Иван пожал плечами. – Я бы даже сказал, что в большинстве случаев артерии и вены не были проколоты, пара капель капиллярной крови, и все… Я еще чуть-чуть подзатянул ранки, теперь можно списывать на детскую потасовку.

– Значит, кусали их не ради крови, – сказал я.

– Ну да. Кусали ради укуса. – Иван вздохнул. – Безумие какое-то… Я могу чем-то помочь?

– Мне нужен список всех укушенных, – сказал я. – Фамилия-имя-отчество. Желательно – в том порядке, как их кусали.

– Ну, ты усложняешь. – Иван покачал головой. – Ну… Попробую. Судя по местонахождению укушенных, вампир шел от дверей, периодически заходя в классы и кусая то детей, то учителей… Дай мне полчаса-час.

Я кивнул.

– Да не вопрос. Скинь мне список на мобильный, ладно? И еще – я заберу Кешу.

– Если он не против. – Иван посмотрел на парнишку. – Спасибо за помощь.

– Вам спасибо, дядя Иван, – ответил Кеша, стягивая халат. – Было интересно.

За годы, прошедшие с того момента, когда я его впервые увидел, Иннокентий Толков сильно изменился. Когда я его увидел первый раз, это был катастрофически толстый, потрясающе некрасивый и плаксиво-истеричный ребенок. Ну, бывают такие дети, что уж говорить.

Сейчас Кеше было четырнадцать. Он был почти ровесником Нади, но учился на класс младше. Он оставался полным, наверное, это навсегда, но уже не столь несуразно толстым – вытянулся и «перерос». Некрасивость его тоже никуда не делась, но каким-то удивительным образом переплавилась в то, что женщины смущенно называют «по-мужски красив». То есть понятно было, что красавцем он никогда не станет, но бабы на него заглядываться будут. Такой казус очень часто бывает с актерами, особенно русскими и французскими…

Ну и о плаксивости больше вспоминать не стоило. Очень серьезный, собранный парень. Очень взвешенно говорящий.

Пророк!

– Буду, – сказал он, подходя ко мне и протягивая руку.

– Что «буду»? – спросил я, здороваясь.

– Мороженое. Вы же хотели спросить, буду ли я мороженое? Мороженое, зимой – конечно, буду!

Я засмеялся.

– Кеша! Вульгарные предсказания – это не твой профиль. Ты пророк.

– Ну так вульгарный предсказатель и не сможет предсказать слова Высшего, – отпарировал Кеша. – Пойдемте, дядя Антон, я знаю рядом хорошую кафешку.

– А почему ты не спрашиваешь, как там с Надей дела? – укоризненно спросил я, пока мы шли по двору школы.

– Зачем? Я знаю, что с ней все в порядке.

Я тоже взял себе мороженого и чашку кофе. Кафешка была несетевая, уютная, здесь даже делали свое мороженое в итальянском стиле – мягкое, с фруктовыми наполнителями. Мне сладкого не хотелось, я пил кофе. Иннокентий с явным наслаждением поглощал фисташковое мороженое – похоже, он не часто себе позволял такую калорийную пищу.

– Ты сам-то помнишь пророчество? – спросил я.

– Нет. – Он поморщился. Это явно был неприятный момент – пророки редко запоминают то, что говорят. – Но я потом его прослушал, – Кеша облизнул ложку и начал цитировать: – Пролито не напрасно, сожжено не зря. Пришел первый срок. Двое встанут во плоти и откроют двери. Три жертвы, на четвертый раз. Пять дней остается для людей. Шесть дней остается для Иных. Для тех, кто встанет на пути, не останется ничего. Шестой Дозор мертв. Пятая сила исчезла. Четвертая не успела. Третья сила не верит, вторая сила боится, первая сила устала.

– Все верно, – сказал я. – Поможешь расшифровать?

– Почему я, дядя Антон? – искренне удивился Кеша. – У меня опыта совсем нет. Уровень вроде как высокий, но я же только учусь.

– Потому что я тебе доверяю. Потому что ты однажды выдал очень и очень важное пророчество. Потому что мы друзья. Потому что тебе нравится Надя.

Кеша слегка смутился. Не покраснел, не начал отводить глаза, но смутился. Однако ответил достойно:

– Мне очень нравится Надя, дядя Антон. И мне кажется, я ей тоже нравлюсь. Мы хотели с вами об этом поговорить. Через пару лет.

Я вздохнул. Почувствовал, что теперь моя очередь смущаться… И хорошо бы не покраснеть!

– Давай через… Э… Года через четыре-пять… Может, даже лучше шесть.

– Хорошо. – Подросток не стал спорить. – Но все-таки? Вы можете любого прорицателя или пророка позвать. Глыбу позовите, он умный дядька, он у нас спецкурс ведет…

– Понимаешь, Кеша, мне кажется, что в данном случае не нужно очень много знаний и ума. Наоборот, они будут отвлекать. Вот твердое знание основ – необходимо. И тут ты прекрасно подходишь, по спецкурсу у тебя одни пятерки. Рассказывай, как все было.

– Я сидел на уроке, – ответил Кеша. – Потом накатило… Впал в транс. У меня теперь вот… – Он засунул руку под рубашку и достал маленький диск, висящий на цепочке словно брелок. – Это записывающее устройство. Я очнулся, на меня все смотрят, хихикают. Ну, обычное дело… Сбрендил, кургу несет, рука-лицо… Я всех усыпил. – Кеша улыбнулся. – И стер всем память последней минуты. Стандартная процедура для пророков, все по учебнику, но я первый раз… Потом прослушал запись. Позвонил в Дозор, перегнал файл. Мне сказали, что я молодец, но что это было массовое пророчество. Ну… Я дождался, пока все очухались. Сидел дальше на уроке. Думал, что это за жесть такая… И тут по Сумраку словно судорога прокатилась… – Кеша поморщился. – Во дворе что-то жахнуло. Я попытался сквозь Сумрак посмотреть, ничего не увидел, только синий мох расползался во все стороны. И тут – раз… И меня накрыло. Когда у Нади заклинание сработало. Потом очнулся – надо мной стоит Темный. Смотрит так мрачно, потом говорит в телефонную гарнитуру: «У меня тут Иной, первый уровень. Светлый…» Ну, помог встать. В общем, без обид.

– А обдумать пророчество ты успел? – спросил я, болтая ложкой растаявшее мороженое. В кафе было тепло, обилие растений и грамотно выстроенный свет создавали ощущение летнего дня. Только за окнами начинало смеркаться, было серо и холодно. Начинал идти снег.

– Дядя Антон, я не волшебник, я только учусь, – предупредил Кеша.

– Принято. Говори.

– Ну, все эти цифры – они антураж. Они, конечно, чего-то значат. Но по большому счету – просто для красивости. Пророчество должно звучать грозно и загадочно, это нам Сергей Сергеич всегда говорит.

– Хорошо. – Я кивнул. – То есть мы учитываем, но не зацикливаемся на всех этих двоих-четверых…

– Пролито не напрасно, сожжено не зря, – начал Кеша. – Я думаю, это жертвоприношение. Пролили кровь. Сожгли кого-то. Ну, начало пророчества обычно довольно внятное бывает и обычно говорит о плохом…

– Хоть бы раз услышать пророчество о хорошем, – вздохнул я.

– Бывают! – утешил меня Кеша. – Дальше там что? Пришел первый срок… Это тоже кур га.

Кеша уже второй раз употребил это слово, и я не выдержал, поправил:

– Пурга.

– Не, пурга – это когда просто чушь говорят, а курга – когда чушь полная, вредная или для отвлечения внимания.

– Я отстал от молодежного сленга, – признал я. – Курта, значит?

– Курта, – уверенно сказал Кеша. – Пришел срок и пришел. Идем дальше – «двое встанут во плоти и откроют двери». Ну, это пурга. Наверное. Про тех двух спятивших дозорных, да? Тоже мне ценная информация… Потом «Три жертвы на четвертый раз». Вы, наверное, думаете, что это про вас? Вы, Надя, мама Надина… Да не факт! Кто угодно может быть. Никак четко не привязано. Если бы было «Нулевая и двое Великих, ее родители…».

– Такого не бывает, – вздохнул я. – Хорошо, ты меня чуть-чуть утешил. Но только чуть-чуть. Они шли к Наде, напали на нее, увидев нас – радостно переключились. Надя точно в списке этих трех жертв. Возможно, что и мы.

– Я хотел вас немного утешить, – признался Кеша. – Ну да… Наверное, все-таки про вас.

– Кеша, давай без утешений. Мы не дети.

– «Пять дней остается для людей. Шесть дней остается для Иных. Для тех, кто встанет на пути, не останется ничего». Тут все ясно, да?

– Только один вопрос. Пять дней начиная с чего?

– С момента четвертой попытки вас убить, – сказал Кеша тихо. – Если убьют.

– И тогда все погибнут? Вначале люди, потом Иные?

– Да, – поколебавшись, сказал Кеша. – Тут хоть прямо и не сказано про смерть, но общая тональность и использование разрядов, особенно цифр пять и шесть…

– Оставь детали, я тебе верю, – сказал я.

– Шестой Дозор мертв… – Кеша задумался. – Дядя Антон, вот это на самом деле самое важное. Самое-самое. Шестой Дозор.

– Почему?

– Потому что тут асимптота в точке перегиба, это значит…

– Верю! – Я вскинул руки. – Верю, Кеша.