Крэг Гарднер - Плохой день для Али-Бабы Страница 40

— Проверьте, что в других мешках! — приказал Гоха.

— Этот набит отнюдь не овощами! — сообщил другой человек в белом. — В мешке полным-полно больших и аляповатых изделий из золота!

— Ага! — торжествующе вскричал Гоха. — Наконец-то я получу от вас то, что заслужил!

— По качеству эти вещи просто ужасны, — объявил человек в белом. — Можно подумать, эти вещи некогда принадлежали Касиму!

— Увы, — вздохнул Гоха, — он говорит об одном из ценнейших моих работников, который теперь потерян для нас.

— Так ли? — раздался голос из корзины. — И к тому же ничто не вечно.

— Опять этот фокус с корзиной? — отметил Гоха. — Хотя я ценю твои попытки развеселить нас, товарища, которого нет больше с нами, ничто не заменит.

— Возможно, — продолжала корзина, — у меня есть информация, которая может тебе пригодиться.

— Неужели? — заинтересовался Гоха. — Мы хотели бы найти его, чтобы иметь возможность пытать его и убить за измену.

— Но что я могу знать? — буркнула плетеная емкость. — Я ведь всего лишь корзина.

Подчиненные Гохи опять завопили, обнаружив новые мешки с золотом. Их предводитель, похоже, был очень доволен. Но почему-то он никак не мог успокоиться, переминаясь с ноги на ногу и время от времени поглядывая на главаря разбойников, как будто для полноты триумфа ему оставалось исполнить еще некий ритуал.

Наконец Гоха подошел к первому среди разбойников.

— Нет, слишком удобный момент, чтобы удержаться от злорадства. — Он посмотрел сверху вниз на человека, которого заставили опуститься на колени. — Такая замечательная информация, и я сомневаюсь, чтобы она была известна членам твоей шайки. — Он оглядел сначала разбойников, сбившихся в две тесные кучки, потом людей в белом, стерегущих людей в черном. — Знайте же, все присутствующие здесь. Когда-то разбой и содержание борделей уживались под одной крышей. Когда-то предводитель разбойников и хозяин публичных домов работали на пару. Именно тогда я получил прозвище Беспалый, — он поднял изуродованную руку, — и тогда же атаман разбойников тоже заработал прозвище.

Все разбойники разом открыли рты от удивления.

— Никогда не слышал ни о чем подобном! — сурово шепнул Гарун. — Разбойник Номер Один всегда был Разбойником Номер Один!

— О, оно очень забавное, — со смешком сообщил Гоха. — Правда, Грязнуля?

— Грязнуля? — взревел главный разбойник. — Как ты смеешь! Это так… так несправедливо! Как можно сохранить белье в чистоте, если вечно разбойничаешь на дорогах?

— Без сомнения, именно поэтому, — любезно заметил Гоха, — ты и переменил цвет костюма.

Разбойник Номер Один мрачно кивнул, пытаясь сохранить последние остатки достоинства.

— На черном ничего не видно.

— Даже крови? — спросил Гоха.

Разбойники снова разинули рты.

— Ты же не думаешь, что мы удовлетворимся этим золотом, которое здесь хоть и в довольно большом количестве, зато ужасающе низкого качества?

— Ты ставишь под сомнение… — завел было Касим, но передумал.

— Ты правильно сделал, что остановился, — мягко сказал Гоха Али-Бабе. — Когда мы покончим с делами, времени для шуток с корзиной будет предостаточно. Если, конечно, к тому времени ты еще не лишишься корзины, равно как и голоса.

Он вновь отвернулся к главарю, о котором Али-Баба и, без сомнения, все остальные члены шайки тоже старательно пытались не думать как о Грязнуле.

— Но мне не хотелось бы сыпать пустыми угрозами, — продолжал Беспалый. — Я хочу, чтобы все мои угрозы были вполне реальными. — Он поддел песок ногой, обсыпав им одежду Гряз… Разбойника Номер Один. — Я всегда полагал, что расспросы следует начинать с самых верхов. Видишь ли, мы неплохо осведомлены, и нам известно, что это лишь малая часть твоего золота, ибо Касим, прежде чем исчезнуть, упоминал о пещере, полной несметных сокровищ!

Али-Баба не удивился. Если требовалось выболтать какой-нибудь секрет, на его братца в этом всегда можно было положиться. Однако теперь корзина стала на удивление молчаливой.

— Ты собираешься пытать меня? — легкомысленным тоном поинтересовался Разбойник Номер Один с явным пренебрежением.

— О нет, — печально покачал головой Гоха. — Пытки — это слишком просто. За время нашей былой близости я изучил тебя достаточно хорошо, чтобы ожидать, что ты не устоишь перед обычными пытками. Нет, я думаю, мы начнем со всеобщих и долгих насмешек. Потом я расскажу несколько постыдных историй из твоего детства. За этим последует обсуждение всех ошибочных решений, принятых тобой за то время, когда ты состоял у меня на службе. И лишь потом, когда ты будешь полностью сломлен, мы смилостивимся настолько, чтобы перейти к пыткам.

Но этот очередной приступ злорадства Гохи был прерван новым возгласом одного из его людей:

— Тут есть кое-что получше золота! Я нашел женщин! И это красивые женщины!

Услышав эти слова, Гоха снова рассмеялся.

— Прекрасно. В борделе всегда найдется место для нескольких новеньких. — Он подмигнул окружающим. — Тем, что уже работают на меня, приходится трудиться столь усердно, что это их безвременно старит.

— Бордель? — повторил Ахмед рядом с Али-Бабой. — Ни за что!

— Тихо там! — прикрикнул Беспалый, указывая перстом на кучку разбойников, где стоял Али-Баба. — Мы, разумеется, должны будем лично опробовать этих женщин в деле, когда выберемся из этого дикого места.

Ахмед издал утробный сдавленный звук.

— Если ваш хозяин откажется говорить, — продолжал Беспалый, — или если он умрет прежде, чем сообщит нужную нам информацию, мы займёмся каждым из вас. Впереди вас ждут лишь пытки и смерть! — Пошли! — обратился он к своим людям. — Пора приступать к издевкам и насмешкам!

Главарь, которого подняли с коленей, сумел извернуться и взглянуть на самого загадочного из разбойников.

— План! — только и смог вымолвить он.

— Помните о моих словах! — заметил Гоха, пока сопротивляющегося атамана волокли к шатру, видимо только что поставленному. — Пытки и смерть! И то, если мы решим проявить милосердие!

Итак, две группы разбойников остались стоять на песке под охраной всего лишь пары караульных.

— Мы проведем здесь всю ночь, — заметил Аладдин.

— Если наш предводитель не заговорит… — Гарун содрогнулся. — Тогда всех нас станут пытать, одного за другим!

— Проведем всю ночь, — продолжал Аладдин, — и нам следует отвлечься от наших бед.

— Точно зная, что лишились всего нашего золота, — невесело добавил Ахмед, — и что наших прелестных женщин вскоре ждет жестокое бесчестье!

Да! Женщины! Али-Баба не придал должного значения словам Беспалого. Что сделает этот человек с женой Касима? Хуже того, что сделает он и его люди с Марджаной?

— Проведем здесь ночь, — гнул свое Аладдин (вот уж воистину он был человеком, у чьего верблюда горб может быть только один), — и можем рассказывать истории!

Видя такую целеустремленность, остальные разбойники поняли, что дальнейшее сопротивление бесполезно.

— Что до меня, то я жду этого с нетерпением, — добавил чей-то голос. — Рассказывай же!

Дровосек не сразу понял, что голос этот исходит от камушка, лежащего в сумке Аладдина.

Аладдин прочистил горло, готовясь начать рассказ. Даже Али-Баба понимал, что последнюю в жизни ночь он мог провести и похуже.

Глава двадцать вторая,

в которой Али-Бабу начинает раздражать, что побочной истории уделяется в рассказе столько места

— Итак, юный Аладдин, — снова начал повзрослевший герой истории, — послал свою мать к султану, лелея великие надежды жениться на прекрасной царевне.

Но не так все просто, как кажется на первый взгляд, и жизнь Аладдина не была исключением из этого правила. Ибо, как вы, возможно, помните, злой колдун возвратился в Марокко, где у него была собрана огромная библиотека магических знаний и великое множество таинственных предметов, благодаря чему он был непревзойденным мастером в своем деле. И вот, посовещавшись со своими магическими книгами и зельями, он узнал, что мальчишка Аладдин не погиб в пещере, как думал маг, но при помощи джиннов кольца и лампы устроил исполненную великого комфорта жизнь себе и своей матери, и далее, что парень этот ждет не дождется, как бы сделать эту самую жизнь еще лучше, женившись на царевне.

Что ж, ничто в целом мире, этом и иных, не приводит магов в большую ярость, чем совершенная ими ошибка; и так было и с этим подлым колдуном, и он обрушил проклятия на голову славного Аладдина, и его работящей матушки, и всей страны Китай, в которой они жили. Но проклятиями сыт не будешь, и тогда колдун решил возвратиться в тот город, где по-прежнему обитал Аладдин, и отнять у юнца всемогущую лампу на веки вечные. «Самое время для еще одной прогулки», — подумал мерзкий и злой чародей.