Ю. Жукова - Замуж с осложнениями Страница 44

— Может, я надену ненадолго, а потом потихоньку сниму? — предлагаю. — Если за столом будем сидеть, то всё равно не видно, она же длинная.

— Хорошо, — охотно кивает Азамат. — Если тебе не трудно, то это прекрасная идея.

Так, этот вопрос решили. Дальше.

— А что мне надеть из одежды?

— Ну, это уж тебе виднее, — теряется Азамат.

— Да я вот думаю, что лучше — подчеркнуть, что я с Земли или надеть одно из тех шикарных платьев, что ты подарил? Тебе что будет приятнее?

Он смотрит на меня с почти нездоровой признательностью, и я глажу его по руке, испачканной в масляном соусе. Руки-то и помыть можно, а мне надо сейчас же, сию секунду всеми возможными средствами показать, как мне хочется сделать ему приятное.

— Надень синее платье, — говорит он. — Тогда все сразу заметят твои земные глаза.

Удивительно, как он умудряется произнести слово «земные», как будто оно значит "небесные".

Потом мы идём на почту отправить маменьке цветочки и камушки. Почта тут прогрессивная, пространственно-временная. То есть, по сути, тот же туннель, как те, через которые корабли летают, только тут сквозь него проходит просто контейнер на рельсах. Азамат говорит, что и на Муданге есть такие туннели, но естественного происхождения и очень неустойчивые. Не очень ценные вещи отправлять можно, а вот людям лучше не соваться, порубит в капусту.

Азамат отвозит меня «домой», то есть на корабль (причём, залезая в машину, мы оба хихикаем, как подростки), выгружает мою посуду и бытовую технику, а потом извиняется, что вынужден укатить "по делам". Ладно, я поняла, что меня это не касается.

Я чапаю к себе в каюту, но по пути налетаю на лазурную парочку.

— Рада вас видеть снова на борту, — я легко улыбаюсь Эцагану, а потом старательно растягиваю улыбку и на Алтонгирела тоже.

Эцаган ощеривает ровные белые зубы:

— Спасибо, Лиза! Я так рад, что можно на родном корабле домой долететь!

У духовника, естественно, энтузиазма поменьше.

— Конечно, — говорит он иронично, — это чисто её заслуга. Наша леди так хочет избавиться от мужа, что готова для этого лететь хоть на край Вселенной.

У меня руки сами сжимаются в кулаки, вот честно. Я думала, это просто фигура речи.

— Никак не придумаешь, как перед учителем будешь оправдываться? — спрашиваю сладенько. — Бе-е-едный.

Дразню его, а сама думаю, вот ведь наговорит всей этой чуши Азамату… Хотя тот и сам себе страшилок напридумать горазд.

Алтонгирел полностью разделяет мою неприязнь.

— Вам нечего ловить на Муданге, — говорит он глухо.

— Лучше бы подсказал что-нибудь дельное, как Старейшин убедить, — кривлюсь я. Он закатывает глаза.

— Если бы я видел хоть малейший шанс женить Азамата по-настоящему, я бы сделал для этого всё! Но это не-ре-аль-но!

— Спасибо за поддержку. Ну ладно, хотя бы супер-папаше нос укорочу.

Алтонгирела передёргивает.

— Он не из тех, кто легко ломается под пыткой.

Эцаган откашливается.

— Это ничего, что я тут стою?

— Ничего, солнце, — я пользуясь поводом прекратить бессмысленное препирательство. — Привыкай, у нас тут всё время такая дружеская атмосфера.

Делаю им ручкой и смываюсь.

Мне, между прочим, есть чем заняться. Мне надо перенюхать все духи и выбрать что-то на вечер. Потому что, я так подозреваю, мне лучше выставить напоказ как можно больше дорогого хлама, если я не хочу подводить Азамата перед его согражданами. Может быть, стоило оставить хоть пару украшений — не для себя, а для понта.

В качестве помещения для нюхательного сеанса выбираю сушильню. Там, по крайней мере, вентиляция хорошая, да и сейчас почти никто не стирает, все шляются по планете целый день. Я пригоняю коробку с духами на сервировочном столике и усаживаюсь на какой-то пуфик в углу под вентилятором. Ну, с богом.

К тому моменту, как мои нюхательные рецепторы окончательно атрофировались, я пришла к выводу, что нынешняя духовная… э-э… духовая… эээээ… парфюмерная индустрия никуда не годится. Из всей коробки мне действительно понравились три запаха, и ещё около десятка я способна терпеть в небольших концентрациях. Надеюсь, Азамат не будет уж очень страдать из-за моей придирчивости. Он ведь знает, что со мной можно и без этих тонкостей.

От воспоминания про то, как мы сегодня обошлись без тонкостей, внутри что-то сладко вздрагивает, и по всему телу проходит волна тепла. Спасибо, я уже просекла, что втрескалась по самые надпочечники.

Тут, конечно, нелёгкая приносит Алтонгирела. А я-то надеялась, что дневную норму общения с ним уже выдержала.

— Чем ты тут занимаешься? — спрашивает он, морща нос. Завидую, он ещё хоть что-то чует…

— Выбираю аромат, — отвечаю нарочито жеманно.

— Хм, — он смотрит на меня, как будто пытается разобрать, что на мне написано. — Хочешь сказать, ты не выкинула всю коробку ещё вчера?

— Зачем? Азамат попросил выбрать — я выбрала.

Духовник на секунду задумывается.

— Я буду приятно удивлён, если ты постараешься притвориться перед другими наёмниками, что уважаешь Азамата.

— Да мне даже притворяться не придётся. Другое дело, что у нас разное представление об уважении.

Алтонгирел задумчиво кивает, потом подходит и садится рядом со мной. Батюшки, снизошёл! Страшно подумать, что его заставило…

— Меня кое-что смутило в твоей истории покупок.

Кажется, не зря смутило.

— А где ты её взял? Ты что, за мной следишь?

— Нет, просто почитал логи с твоей карты.

— У меня земная карта из земного банка, как ты мог…

— А я наёмник в лучшей команде наёмников, ещё вопросы будут?

М-да, и не скажешь ничего… Ладно, любопытство сильнее гордости.

— Так что тебя там смутило?

— Ты не покупала противозачаточных пилюль.

— Пилюль?! Тут ещё продаётся это ископаемое?!

Он моргает.

— Что, прости?

— На Земле уже сто лет никто не пользуется таблетками, это вредно! — объясняю я.

— Хм. Ну ладно, но ты ведь вообще ничего от этого не покупала.

— А какое, собственно, тебе дело? — наконец спрашиваю я. Врач во мне всё-таки иногда пересиливает гордую женщину.

— А такое, — размеренно начинает он, — что раз ты не брала никаких средств, то, значит, не предусматриваешь секса. А женатому человеку нельзя обращаться за этим к профессионалкам. Получается, что ты его посадила под замок. И мне это не нравится. Уж выбрала его в мужья, так выполняй свои функции. Какого рожна ты его за нос водишь? Такой подарок возьму, сякой не возьму… Думаешь, у него без тебя проблем мало?

Мне становится смешно от его излияний, тем более, что они уже совершенно беспочвенные. Но с другой стороны, я даже слегка проникаюсь уважением. Ради дружбы ли, или потому что должность обязывает, но ведь нашёл в себе силы перебороть отвращение и недоверие и подкатить ко мне с таким интимным разговором. Неожиданно для себя чувствую даже какое-то духовное родство с этим неприятным человеком: я бы ведь тоже стала его лечить, наплевав на неприязнь.

— Интересно, — говорю, — а мысль, что я хочу детей, тебе в голову не приходила?

Он смотрит на меня, как на особо неудачливую двоечницу.

— Ну конечно. Вот сейчас ты за пару платьев подвергнешь риску прекрасную фигуру. Голову-то не морочь…

Потрясающие люди. Ладно, придётся его успокоить пока что. Закатываю рукав просторной блузки до самого плеча.

— Вот, видишь, штучечка приклеена? Так на Земле теперь выглядят противозачаточные. Действует полгода, практически безвредное. Эта ещё пару месяцев проработает, потом новую поставлю.

Алтонгирел, сдвинув брови, изучает крошечный чип телесного цвета, потом строго смотрит мне в глаза.

— Ну ладно, — говорит наконец. — Будем считать, что я тебе поверил. Если ты идёшь на слёт, то давай уже одевайся. Скоро выдвигаемся.

— Чудесно, — я вскакиваю, сгребая те несколько флакончиков с духами, которые собираюсь оставить. — Ты, кстати, на досуге поинтересуйся у Азамата, отчего у него с утра хороший аппетит. И разберись с этой коробкой с духами, чтобы его лишний раз не расстраивать.

На этом я благополучно покидаю благоуханное помещение.

Кручусь перед зеркалом, подбираю туфли под платье, пытаюсь придать волосам какую-то форму, отличную от комка спутанного серпантина… Кажется, последний раз я так суетилась перед выпускным. А потом решила, что кому я не нравлюсь о натюрель, тот может идти глухим бескрайним русским лесом. Оказывается, однако, есть ещё цели, ради которых стоит пострадать.

Стук в дверь, это Азамат. Смотрит на меня масляными глазами, что-то бормочет про неотразимость. Вероятно, я выгляжу несколько лучше, чем обычно. Но главное — он в моей рубашке!! Я улыбаюсь до ушей, чем, скорее всего, свожу на нет всякий эффект от прихорашивания.