Сказка о Емеле и волшебной щуке (СИ) - Калинина Кира Владимировна Страница 5

Миля на них время тратить не стала. Живы, и ладно. А как отъехали, сказала Ярилке:

— Странно. Разбойники повозки бросили, а лошадей с собой увели?

— Лошади сами разбежались, от ужаса. Пугает их сила болотная. Потому ватага и с гридинами легко управилась — кони седоков поскидывали, спасибо, не затоптали. А ну, держись!

В следующий миг свернуло Милино средство передвижения с дороги наезженной и понеслось по лугу, подпрыгивая на всяких неровностях. Дальше — хуже. На полном ходу вломилась телега в кустарник. Миля сжалась в комок, голову руками прикрыла — ветки со всех стороны так и хлещут. Одна, острая, по плечу чиркнула, рукав пропорола, царапину глубокую оставила. А телега знай себе мчится по редколесью, как дикий мустанг, того и гляди на дерево наскочит.

Миля в край телеги вцепилась, то откроет глаза, то снова зажмурится. Слышит, как за спиной бочка гремит, о борта бьётся — ой, сейчас выпадет! Или Милю ударит да зашибёт, кости переломает.

— Может, остановимся?

— Вперёд! — кричит щук. — Топь уж близко! Упустим, всё пропало!

То ли удача была на их стороне, то ли встроен в щучью магию алгоритм безопасности, но перелесок они проскочили невредимыми.

Вылетели на открытое пространство — трава густая, зелёная, сочная... под колёсами так и зачавкала. Из травы кочки выпирают, на кочках бусинки тёмно-красные блестят. Никак клюква? Дальше — стена камышей, шуршит, колышется, будто к себе зовёт.

— Вот теперь — стой, — скомандовал щук. — А лучше сдай чуток назад, на сухое.

Но и без того ясно было, что пора остановиться.

Шагах в ста, на полпути к камышам, сгрудились разбойники с добычей своей. По счастью, не сорок человек, а всего с дюжину. Сероглазый гридин то ли приврал со стыда — как это воины оружные с горсткой татей не управились! — то ли ему от испуга померещилось.

И немудрено испугаться. Это ж только говорится "сорок человек", а на самом деле никакие они не человеки. Орки, может быть, или гоблины...

— У-у, черти болотные, — подсказал щук.

Каждый — гора мышц баскетбольного роста, кулачищи с тыкву, рожи такие, что братья Тупые против них королями красоты покажутся. Одеты в тряпьё да рваньё, с ног до головы чумазые, гнилью воняют — издали слышно. Глядят на Милю, посмеиваются, а дубины при них с хорошее бревно толщиной.

Так пусть этими дубинами друг друга и охаживают, решила Миля.

Схватились чертяки за оружие своё, парой ударов обменялись. Только головы у них, верно, чугунные — ни один не пошатнулся, чувств не лишился. Потом и вовсе бросили разбойники друг друга колошматить и на Милю всей оравой двинулись. А пленницы за спинами у них остались. Стоят кучкой, узлы и короба к себе прижимают, лица белее муки.

— Плохо дело, — сказал щук. — Сильны чары болотные. Поворачивай-ка, Эмилюшка, оглобли. Не прощу я себе, если с тобой дурное случится.

У Мили и самой душа в пятки скатилась, но не сдаваться же вот так сразу.

— По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть разбойники в болоте увязнут!

Просел моховый очёс под ножищами у злодеев, и все они, как один, провалились по колено в жижу мутную. Жаль, ненадолго. Узнало болото своих, разжало тиски трясинные. Вмиг разбойники из провалов выбрались — только злее стали.

Крикнула Миля:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть они щекочут друг друга до упаду!

И понёсся над болотом нечеловеческий смех... Да ладно бы смех — то конское ржание, то гусиное гоготание, то совиное уханье, то поросячье повизгивание. От какофонии этакой у Мили коленки задрожали. Но куда страшнее стало, когда веселье кончилось.

Отсмеялись разбойники, перестали друг другу бока теребить и зарычали от ярости лютой — до того на Милю разобиделись. Уж не власть Чуды-Юды их вперёд гнала, а охота за унижение поквитаться.

Что делать? Призвала Миля на подмогу всех окрестных пчёл и ос.

Налетел на болото несметный рой. Кричат черти-душегубы, скачут, мечутся, руками машут, дубинами молотят. Одному по носу попало, другому по уху, третьему промеж глаз. Любо-дорого посмотреть.

Разбегаться лиходеям пчёлы не давали, гнали их к камышам, вглубь болота. Споро так гнали, весело. Миля уж вздохнула с облегчением — всё, за нами победа.

Вдруг поднялся ветер, сеть жужжащую с разбойников сорвал и унёс в лес-чащобу.

Пособил болотный царь слугам своим. А они вконец озверели, с воем и рыком в атаку попёрли. И не шагом — бегом да вприпрыжку.

Ярилка из бочонки кричит:

— Труби отход! И Жиронежку не спасёшь, и сама пропадёшь ни за что!

Вроде и прав он. Но припомнилось Миле, как её саму таким же вихрем с берега реки к бабкиному дому перекинуло. Вдруг и с чертями болотными трюк сработает?

А они уже в двадцати шагах. Пучат зенки кровавые, скалят зубы острые, дубинами в когтистых лапах грозят. Сейчас налетят, насмерть забьют, разорвут, растерзают, загрызут…

Встала Миля на телеге в полный рост — пан или пропал! — и выпалила скороговоркой:

— По щучьему веленью, по моему хотенью, пусть черти болотные сейчас же очутятся посреди океана на необитаемом острове!

И спустился с неба смерч, и пал на разбойные головы, и втянул злодеев в воронку ревущую, и унёсся с ними в вышину, и пропал из виду. И ничего болотный властелин с этим поделать не смог!

А пленницы так и стоят — ни живы, ни мертвы, глазами хлопают, жмутся друг к дружке, и не разберёшь, которая из них боярышня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Миля от победы раззадорилась:

—      Эй, девчонки, — кричит, — бегом сюда! Вывезу вас!

Одна смелая нашлась, маленькая да дробненькая, мышкой вперёд вышмыгнула. А остальные будто приросли.

Леший знает, сколько бы их уговаривать пришлось, но раздался вдруг из недр болота нутряной стон, закачалось травяное море, волнами пошло, стало тут и там лопаться, а из прорех в очёсе жижа болотная наружу попёрла.

Завизжали пленницы и за Мышкой со всех ног припустили. Оказалось их восемь душ: две мамки, две няньки, три сенные девушки и боярышня собственной персоной — платье серебром шито, оплечье жемчужное, на голове кокошник.

Оглядела Миля телегу — маловата для такой оравы. Но если потесниться, все усядутся.

—      Барахло бросайте тут. Для людей места мало!

Боярышня губки надула, ножкой в сафьяновом сапожке топнула:

—      Ты мне не указывай, мужичка неотёсанная! Ну-ка, девки, бочку с телеги долой!

Сунулись было девушки к телеге, но Миля на них цыкнула, как бабка на братьев Тупых — они и оробели. Стоят, не знают, кого слушать. А Миля Жиронежку взглядом смерила:

—      Нечего тут командовать — не у себя в тереме! Живо все на борт! Или пешком хотите идти?

Побросали Жиронежкины чепядинки тюки да короба, полезли в телегу. Мамки-няньки в летах да в теле — кряхтят, стонут. Но ничего, умостились, как раз местечко для боярышни осталось.

А та опять ножкой топ:

—      Без нарядов, без украшений не поеду!

■Мида-ей;

—      Ну и оставайся. Только сперва назад оглянись.

А там было, на что посмотреть. Из прорех в очёсе лезли щупальца, в грязи да тине, и все, как ручейки к оврагу, струились к Жиронежке. Не хотел царь болотный добычу свою отпускать, тянул к ней руки поганые.

Взвизгнула боярышня, зайцем на телегу запрыгнула. А Миля, по щучьему веленью, щупальца узлом завязала и велела телеге обратно на дорогу выбираться.