Виктор Гвор - Шурпа из двухвосток

Виктор Гвор

Шурпа из двухвосток

День первый

Хош… хош… Хош же, скотина проклятая! Что же мне за тупой ишак достался в этот раз, а! Упрямый, как осёл! И вредный, как Большой Писец! Ладно, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому! Коно, золотце, объясни этому оболтусу, что он на работе, а не просто погулять вышел! Ага, такие аргументы ты понимаешь, копытное? Пошел вперед, грязный сын тупого животного! Хош… хош!..

Овцы еще глупее, всё время норовят забраться в какую-нибудь задницу, где я их не вижу, и найти себе там приключения. Хочешь, не хочешь, а приходится целыми днями носиться по склонам и вытаскивать их из этих дырок! К вечеру ноги не ходят, руки не поднимаются, а голова как чугунок! Если бы не Коно, давно бы сдохла.

Нет, если подумать, что за занятие для молодой, красивой девушки — гоняться по моренам за баранами? Кто тут сомневается, что красивой? Сейчас зубы пересчитаю, урод недоношенный! Гарантирую, штук трех-четырех хватать не будет! Кроме тех, которых раньше не хватало. Никто ничего не говорил? Правильно! Кто ж тут будет говорить, ближе Пиалы ни одно живое существо, кроме меня, разговаривать не умеет. Коно, конечно, умница, я без него, как без рук, но вот с лексиконом у него не густо. «Ав», «Р-р-р» да «Гав» — и то изредка. Ну почему собакам речь не дана? Тому же Коно есть, что сказать! Причем, по делу, и куда больше, чем некоторым людям! Вот сейчас чего он порыкивает? Шерсть на загривке дыбом, мышцы напряжены, пасть оскалена. Опасность чует, причем серьезную. Задрыгой буду, если к нам шаки не пожаловали! Других опасных хищников тут нет. Натягиваю тетиву. Ну?

Коно срывается и молча бросается к ближайшему отвалу морены. Навстречу ему выметываются пять крупных зверей. Пес не лает — когда шаки атакуют, пугать их поздно. Вскидываю арбалет. Щелк! Крупный бурый самец с жалобным визгом катится по камням. Передергиваю рычаг и стреляю еще раз. Второй. Всё! С тремя Коно справится. А мне пора! Шаки никогда не атакуют с одной стороны, да еще с наветренной. Мухой проскакиваю на противоположную сторону отары. Как раз вовремя — вторая пятерка уже в десятке метров от крайнего барана. Щелк! Щелк! Щелк! Три зверя визжат и катаются по земле, пытаясь зубами дотянуться до болтов. Чтобы с моей полуигрушечной пушки убить крупного шака, надо точно попасть в сердце или глаз. Навскидку — нереально. Но и не надо, потом добьем, никуда они не денутся с болтом в теле. Плохо, что магазин пуст. Говорят, на Равнинах до Большого Писца делали магазины на двенадцать выстрелов. Не знаю, у нас не получается — болты клинит на подаче. На Равнинах тогда много чего делали. Те же автоматы, машины…

Менять магазин нет времени — один из шаков уже валит барана. Что есть силы кидаю дрын, наконечник пробивает тварь насквозь. Последний зверь поворачивает ко мне. Вытаскиваю кинжал. Ну? Прыгай же, дрянь такая, прыгай! Тварь слушается, и здоровенная туша летит в моем направлении. Мужики говорят, что они в таких случаях принимают шаков на грудь, протыкая на подлете. Не слишком верится, но это и не важно, мне в любом случае зверя не удержать, он весит в полтора раза больше меня. Да и куртку жалко. Куртень-то уникальная! Тонкая, легкая, прочная, не промокает, не потеешь в ней. Папин подарок маме на свадьбу! Еще в дописцовые времена сделана, а смотрится, как новая! Не для того же мама ее берегла шестнадцать лет, чтобы всякими грязными животными рвать! Так что обниматься с шаком я не полезу! Не хрен, в прыжке шак беспомощен — направление движения сменить не может. Так что шаг в сторону и вперед, взмах рукой, и ножик торчит из-под лопатки хищника. Точнее, трупа хищника. Все.

Вставляю новый магазин и смотрю, что там у Коно. Ой, молодец, лохматый! Не только своих троих погрыз, но и добил раненых мной. Вытаскиваю из тела нож, потом из второго дрын, которым и добиваю подранков. Увы, барана тоже. Внимательно осматриваю подбежавшего Коно: эти шаки — просто разносчики заразы, если хоть краем зуба зацепили мою собачку, надо срочно дезинфицировать! Лишаться такого пса из-за стаи каких-то отморозков совершенно не хочется… Слава богу, всё нормально, пёсик, всё хорошо, не удалось этим ублюдкам пробиться через нашу шерсть, не зря она у нас такая густая и длинная, не только, чтобы зимой тепло было… Хороший Коно, хороший, умница… Умница облизывает мне лицо и ласковым тычком морды валит на землю. Сто килограмм мышц и шерсти — это вам не хухры-мухры!

Всё, зверик, хорош! Пора подводить итоги. Одного барана мы потеряли. Жалко, но хорошо хоть не овцу: баран ягнят не приносит, ему так и так в жаркое. Ну, пойдет чуть раньше. Десяток шаков. Десять шкур и мяса как от пятнадцати баранов. Болты все целы, ни один не погнулся. Дрыну и ножу, понятное дело, ничего не будет. Выгодно мы разменялись. Только надо сохранить мясо и шкуры до возврата в Лагерь. Так что, давай, дружок, паси отару, благо двух стай шаков в одном месте не бывает, а я пока займусь тушами: освежую их и разделаю. Не беспокойся, вся требуха твоя, как обычно…

Сбрасываю куртку и штаны, потом, подумав, просто раздеваюсь догола — дует не сильно, а пачкать хорошие вещи жалко, новые брать негде. Пузо отмыть куда проще. На улице не июль месяц, но если хорошо работать, не замерзнешь. И закончу быстрее…

Вот ведь старый дурак! Тебе что Батя на срочной говорил? Сначала думай, потом стреляй! А дядя Саша чему в Абхазии учил? Хороший боец тот, кто головой работает! А ты, дурья башка? Нет, конечно, кто мог подумать, что этот нахальный юнец — старший сын самого Бодхани Ахмадова! Только надо было подумать! Не первый день в Таджикистане, мог бы и вспомнить, что просто так здесь молодежь на старших по возрасту не наезжает.

Ни хрена не вспомнил, ни о чем не подумал… А теперь Бодхани-баши не успокоится, пока не увидит голову убийцы своего первенца! Всю банду положит, но тебя, дурака, из-под земли достанет! И спрятаться нигде не выйдет, слишком уж ты выделяешься. Русских наемников, окромя тебя, здесь нет, все остальные — местные.

Впрочем, если баши положит всю банду, шансы будут. Только у него больше двух сотен джигитов, и при всем желании стольких сработать не получится… Пока за две недели погони удалось минуснуть человек двадцать. Подвиг, между прочим. Вот только гонят меня хуже, чем волка, по волкам хоть ограждение не стреляет, а тут каждый флажок с пулеметом, каждый загонщик с автоматом… И все мои успехи — не более, чем отсрочка. Некуда тебе деваться, прапор, некуда. В горы гонят, сцуки позорные... В большие горы, коих я не знаю ни хрена, и не люблю ни разу. Карта, конечно, имеется, а толку… В горах прижмут только так. Единственный вариант — оторваться и выскочить на территорию, контролируемую другим беком. Лучше всего узбекским. Те, вроде, к наемникам прилично относятся.

Еще лучше, конечно, пробиться на базу двести первой, к полковнику Рюмшину, и уже плевать, что придется служить по-полной, жизнь-то, она подороже будет. Но Ахмадов совсем не дурак, оттуда меня отрезали в первую очередь… Собственно, ухожу я сейчас в прямо противоположном направлении. Причем, в тупик — в Айни меня точно будут ждать… Отворотов, считай, и нет. Единственный — на озеро вот это, которое Искандер-куль. А дальше? Бросать машину, и в горы?

Так, судя по всему, я вот этим путем смогу вырваться к Пенджикенту. Не сразу, но за неделю дойду. А там и до узбеков рукой подать. По крайней мере, Бодхани там не любят, там свои беки. Транспорт, конечно, жалко, но свою шкуру жальче. Ладно, вылезем в Узбекию — увидим, сейчас бы из Таджикии уйти… Ага, вот здесь налево, и гоним. Им еще разобраться надо, куда я свернул. Глядишь, и оторвусь на пару часов. А пара часов в горах, если повезет, могут и неделей стать…

День третий

Ну, слава богу, закончила! Как же я не люблю разделывать добычу! А тут сразу десяток шаков плюс баран… Целый день сплошных мучений, потом гоняться в одиночку за овцами, пока Коно сбегает в Лагерь с запиской и вернется обратно. Руки расцарапаны и все в цыпках, ноги оттоптала. Но зато всё готово, упаковано, погружено на пришедший караван и отправлено вниз. Естественно, за два дня чертовы овцы всю траву вокруг выели, надо место менять!

Перегоню-ка я отару на Мутные. Недалеко и укрытие хорошее, еще папа строил в первый год после Писца. Пускай бяши верхнюю травку подъедят. А то, глядишь, снег ляжет, и всё — в Лагерь, на зимние квартиры! Все ж таки октябрь скоро. Пропадет травка…

Коно, лапочка, погнали этих дураков наверх. Куда ишак смотался? Вот идиот! Ты куда поперся? Вверх, я сказала, а не вниз! Хош… хош… Тюк тебе не нравится? Будешь выступать, еще дров доложу! И сама сверху сяду! Вот то-то, спужался, скотина! Топай давай! Тут тридцать минут идти-то всего, а вы с овцами, дай вам волю, растянете это удовольствие часа на три, бестолочи! Хош… Пошел!

Коно, загони вон тот хвост, разбежались, баран их отец! Слышь, собачка, ты их пинай потихоньку, а я с ишаком вперед, приберусь в коше, а то, если к темноте придем, хрен что поправишь до утра. А последний раз туда ходили Акрам с Петькой месяца два назад, а после них никто. Мало ли что могло случиться без присмотра, за это время три пургеня точно было. Если что, гавкай, тут недалеко, может, и услышу. Ну, животное, почапали! Хош… Хош…