Кристофер Прист - Архипелаг Грез (сборник)

Кристофер Прист

Архипелаг Грез

Christopher Priest

THE DREAM ARCHIPELAGO

Серия «Большая фантастика»

Copyright © 1999 by Christopher Priest

© М. Казанская, М. Клеветенко, М. Павлова, перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017

Как и все мечтатели, я путаю разочарование с истиной.

Экваториальный момент

Высоко-высоко, над морями и островами, в синем небе, где воздух разрежен и не пригоден для дыхания, однако достаточно плотен, чтоб удержать в себе железную птицу, порой начинает казаться, что ты постиг самую суть времени.

Но то лишь иллюзия – время постичь невозможно. Столь призрачное понимание посещает почти всех, кто когда-нибудь там пролетал, – чувство, что тебе одному открылось неведомое, истинная природа «временной спирали». Не стоит верить этому самообману. Она не поддается человеческому осмыслению. Все, что тебе доступно, – войти в нее, использовать ее, покинуть ее.

Ты сидишь в герметичной хвостовой турели реактивного транспортника и несешь дозор на случай вражеских ракет или истребителей. Позади незримо простирается махина фюзеляжа, и равномерная тяга движков не дает ощутить дикой скорости; ты обгоняешь звук реактивного выхлопа, и мерещится, будто самолет гудит еле слышно. В такие мгновения начинает казаться, что вокруг – бесконечная даль, и не видно ей ни конца ни края. В ослепительном свете полуденного солнца все обретает резкие очертания: земля и берега, и море, и острова, и облака, что плывут медленно внизу. Какое-то странное отчуждение охватывает тебя в высоте, отрешенность от всего сущего. Перестаешь воспринимать себя в небе лишь гостем и сливаешься с ним, и веришь, что целый мир принадлежит только тебе: стоит лишь захотеть, и ты приземлишься в какой-нибудь точке планеты, став полноправным ее обладателем.

Когда смотришь на мир с такой высоты, понимаешь, что суши на свете не так уж и много. На экваторе в основном видишь небо да море, и только порой в ослепительной пене прибоя замечаешь какие-то темные пятачки. Экваториальные острова. Предполагается, что на крупных островах вполне можно приземлиться в случае крайней нужды. Правда, нужда эта не возникает – таковы свойства «спирали», она бережет тебя от всякого рода несчастий. Еще никто не слыхал, чтоб самолет разбился, передвигаясь в коридоре времени. Конечно, крушения все-таки происходят – при взлете или посадке. Бывает, что и ракета настигает самолет – на входе и выходе из «спирали». Находясь внутри, ты совершенно от них защищен: ракеты тоже туда иногда залетают, но они не способны догнать свою цель вне реального времени.

А острова манили, острова соблазняли. Клочки суши, где царил вожделенный нейтралитет. Ведь по большому счету солдаты, на чью долю выпали тяготы войны, мечтали лишь об одном: избегнуть ее. Тот факт, что в мире существует нейтральная зона, напрасно смущал умы молодых и в большинстве своем изрядно напуганных парней, которым довелось уже сходить в бой. Пролетая над островами и глядя на них сверху вниз, им оставалось лишь мечтать о том, как закончится война и не будет больше врага, и можно будет пуститься в плавание с одного острова на другой, греясь на солнышке и пробуя экзотическую пищу, и предаваясь любви под ритмичный плеск волн. А по правде, куда бы ты ни направлялся, тебя по-любому встречала война. На другой стороне Срединного моря, когда ты долетал до главного южного континента, нейтральная зона заканчивалась, и ты вновь становился солдатом. И начинались все те же союзы, альянсы и блоки…

Возвращаясь на базу, ты опять пересекал дремлющие в полуденном зное нейтральные острова и приземлялся уже на своей стороне, чуть посевернее и похолоднее.

И вот ты себе летишь и летишь, а безмолвный пилот в передней кабине делает свое пилотское дело, сообразует самолет с потоками и ветрами, корректирует ежесекундную потерю высоты, подстраивается под курс пролетающих в небе объектов. И, вновь оказавшись над Архипелагом, ты становишься на время пленником непреходящего полдня и волен погрузиться в мечты.

А поблизости от тебя – хочешь вверх посмотри, хочешь вниз – плывут другие воздушные суда, парят твои попутчики по «спирали времени». За всеми тянутся следы конденсата, и темная синева небес расчерчена меловыми линиями точно грифельная доска. Линии эти сходятся в центре, что образован из многих слоев. Все часы в центре вихря показывают одно и то же время: как правило, экваториальный полдень или, реже, – полночь. Именно там, в самой серединке, смыкаются следы самолетов, парящих друг над другом наподобие стопки бумажных листов. Если тебе повезло попасть на самый верх, то и вихрь откроется перед тобой во всей своей красе. Самолеты летают всегда по прямой, используя поворотное ускорение, которое, вкупе с потоком времени, закручивает белую нить конденсата в некую золотую середину. Все линии в небесах сходятся в центральной точке, названной «глазом времени»; при взгляде сверху та похожа на вихрь белых лент, спиралевидную туманность или дымчатые облака на краях урагана.

Если же окажешься где-то посередине, а то и внизу многоэтажного ряда воздушных судов, то не оценишь всей прелести белой спирали. Тогда задери голову кверху и взгляни сквозь тонированный купол, покрытый пуленепробиваемым стеклом: ты увидишь пролетающее над тобой судно, чья траектория немного не совпадает с твоей. Самолет словно висит в небе почти недвижимо и заслоняет тебя от застывшего солнца. А выше – другая железная птица, что летит собственном курсом. А еще выше – другой самолет, и еще, и еще… до высот, где воздух так разрежен, что даже мощному транспортнику туда не подняться на раскидистых крыльях.

А если взглянуть вниз, на землю, то тоже увидишь самолеты; иные парят так низко, что едва не касаются кромки воды.

И подо всем этим есть некое место на земной поверхности – чаще всего в самом море, но бывает, что и на островах, оседлавших экватор, – которое на мгновение, в астрономический полдень или полночь, попадает в самый центр «временной спирали».

В небе всегда начинало казаться, что тебя осенила разгадка – все вдруг становилось ясно как белый день! – и будто бы время сдалось, отступило. И если воздушное судно входило в «спираль» и зависало там, то пилоту оставалось одно: двигаться заданным направлением; чтобы вырваться из нее, достаточно было лишь отклониться от курса. По факту же, попадая в «спираль», ты видел ее с нового ракурса, наблюдал во всем величии. Сверху ли, снизу – без разницы. Загадка оставалась загадкой.

Из-за «временной спирали» все точки земли существовали в едином моменте времени, в едином дне, в едином сезоне. Вихрь распространял по поверхности мира невидимую погрешность, меняя всеобщее восприятие времени.

Где бы ты ни стоял, наблюдая закат, в другой, самой дальней части планеты тот же самый закат наблюдали другие – к северу от тебя и к югу, к востоку и западу – все, кому было не лень взглянуть в предвечерние небеса. И когда в одной части мира наступало утро, во всех остальных частях было то же самое время суток. Ни часовых поясов, ни линии перемены дат; летишь на запад или восток – ты не теряешь времени, не нагоняешь часов; перелеты на реактивных движках не вызывают сбоя дневного ритма. Семнадцать минут второго тут, здесь и там – везде те же самые семнадцать минут.

День сменяется ночью, лето следует за весной, и где бы ты ни находился – та же самая ночь, то же самое лето. Но главное даже не в этом: никто до поры ни о чем таком и не подозревал. Да и с какой стати кому-то задумываться и сравнивать стрелки часов? Особенно если не знаешь, что происходит в другой части света.

Шли века. Наступила современная эпоха, эра путешествий. Человек стал летать, рассекая небо на реактивных самолетах, и впервые задел алчущими крыльями кромку «спирали». Ты летишь и видишь, что внизу ничего не меняется, летишь дальше, потом опять опускаешь взгляд – как будто ты не сдвинулся с места. Чудеса! Но стоит спикировать вниз, вдруг оказываешься в замешательстве – тебя обмануло чувство времени и пространства, потому что земля под тобой вдруг приходит в движение и мчится с огромной скоростью туда, куда ты и не мечтал долететь, превышая мыслимые пределы скорости, которые способен выжать из себя самолет. И опять, приземлившись, оказываешься совсем не там, где планировал быть, и выясняется, что за два-три часа полета ты пересек чуть не полмира.

Много людей полегло, и много разбилось судов в тщетных попытках добраться до сути таинственного явления. В конце концов попытки эти оставили, удовольствовавшись тем, что «спираль» поддается измерениям и математическим расчетам, а значит, в ней можно прокладывать маршруты и добираться из одной части света в другую. Ты выходил из конкретного пункта и, поднявшись до точки экваториального полдня, вливался в ряды других самолетов на нужной тебе высоте и летел там какое-то время, прочерчивая небеса белой линией конденсата. Ориентируясь по ландшафту и сверяясь с приборами, ожидая момента, который, по твоим расчетам, подведет тебя как можно ближе к точке назначения. Тогда ты сбрасывал скорость и, развернув судно носом к земле, начинал снижение поперек градусов времени.