Сергей Калашников - Аборигены Прерии Страница 31

Встретился с ним глазами — всё ясно. Лидер поручил его, Стёпиному присмотру зону от направления на восток, и до северо-запада, то есть то, что и так у него перед глазами. Послушно хлопнул ресницами. Хм! Но тогда то, что за спиной у командира остаётся без присмотра.

Вопросительный взгляд, чуть заметный кивок, всё ясно. Белозубый бармен, смешивающий коктейль в блестящем шейкере как раз сориентирован в том направлении. Интересно, а он-то чем вооружен. Неужели этим антуражным мушкетом, висящим на стене за его спиной? Бурая Бесс, кажется.

Хм, и ещё раз хм! Эти двое наверняка между собой знакомы. Но почему его приняли в эту компанию? Неужели из-за прислонённого к барьерчику второго опытного образца его «десятки» — штука, хоть и не шедевр, но надёжная, да и привык он к ней. Серийных то ружей на Полигоне в день собирают пару-тройку, так что те, у кого более-менее нормальные стволы, даже и не претендуют на обновление личного арсенала.

Наверное, из-за ружья его и приняли в свои ряды эти ребята. Лестно. А что это показалось над горизонтом?

Связался с диспетчерской, сообщил координаты, спросил кто. Полицейский, отследив направление Стёпиного взгляда, тоже несколько напрягся, а тем временем подоспел ответ:

— Степан Кузьмич! Это борт от геологов идет по вопросам снабжения, — успокаивающе опустил веки, давая знак, что обнаруженный объект опознан, чтобы не волновался новый незнакомец. Тем временем коллега, Никита, судя по голосу, продолжил уже от себя: — Давай, выходи скорее, а то Валерий Михалыч отстранён и находится под следствием. Он над Кайловым логом два борта носом к носу свёл, так что ребята еле разминулись, а у нас старших смен не хватает теперь.

— Да выхожу я уже, сейчас заправлю организм калориями и буду, — вот не ожидал от себя, что так соскучился по работе. Но мороженное доел без поспешности и чашечкой кофе его залил по правильной схеме.

Когда потянулся расплатиться, бармен взглянул на него обиженно. Нет, что-то в этом мире не так, как кажется на первый взгляд. Попрощался с парнями хлопком ресниц, и на работу. Пофиг ему, что до начала смены ещё полтора часа. Видно же, что летают по всему безоблачному небу все подряд, кому не лень, как наскипидаренные.

Глава 14

Терзания

Привычная рабочая обстановка диспетчерской успокоила. Стёпа сначала посидел среди парней предыдущей смены, вникая в то, что творится сейчас в небе над Прерией. Потом распорядился о снижении скорости для тяжелогруженого борта, идущего со смазочными материалами от нефтеперерабатывающего завода на площадку одной из геологических партий, а двум другим, с которыми его маршрут пересекался, велел изменить эшелон.

Управление полётами — это тривиальные задачи, поступающие с высокой интенсивностью и требующие безотлагательного решения, в чём и состоит основная проблема. Необходимо мысленно видеть всю картинку. Это у него и раньше неплохо получалось, а теперь, то ли после отдыха, то ли в результате специфических тренировок по наблюдению за окружающим пространством, панорама наполненного летательными аппаратами неба вставала перед внутренним взором словно живая.

Сдача и приём дежурства произошли непринуждённо, а тот факт, что новая смена просто и естественно выполняет его распоряжения — это даже как-то не особо и отметилось в сознании. Сказали же, что спёкся Валерка Долгушин, стало быть, ему и рулить. Машинально поставил подписи об ознакомлении в приказах об изменениии должности, так же машинально убедился в том, что эти старомодно оформленные бумаги соответствуют изменениям, проведённым в электронных базах отдела кадров, и вернулся к работе. Небо не ждёт, там нынче суетно, особенно в районе аэропорта и на подступах к перевалам.

Смена завершилась в полночь. Устал. Домой. Только руки вдруг повернули руль автомобиля в сторону набережной. Что-то его тут заинтересовало, вот какое-то любопытство проснулось.

Мест на автостоянке оказалось немного, тем более что народ гуляющий натыкал свои тачки, как будто они тут в центральной части безбрежной пустыни, а не среди людей. И почему-то от этого на душе сделалось горько. Из-за дверей ночных клубов на улицу пробивалась ритмичная музыка, бьющая по голове, словно киянкой по пустому баку. На крылечках казино наоборот — всё выглядело чинно и благородно. Респектабельно, можно сказать. На открытых верандах ресторанов тоже людно, но свободных мест достаточно.

Прошел туда, где перед сменой лакомился мороженым, однако за столик садиться не стал, а отправился к стойке. Взгромоздился на высокий стул и принялся разглядывать висящую на стене Бурую Бесс — мушкет, стоявший на вооружении Британской армии в период Наполеоновских войн. Отличная работа, даже непонятно, отреставрирована вещь, или новодел? Или, может быть сохранилась на каком-то складе, или в коллекции? Интересно, не деградировал ли мартенсит за, считай, три сотни лет. Что сам мартенситовый процесс был открыт почти через столетие после начала производства этих ружей, не означает, что он не происходил при закалке — сунуть раскалённую поковку в чан с водой, это старый приём кузнецов с многовековой историей. Традиция.

Бармен, ни о чём не спрашивая, поставил перед задумчивым посетителем большой стакан томатного сока и солонку.

— Не абориген, — подумалось определённо, — но тоже хороший человек. Понял, в чём нуждается организм клиента, даже ни о чём не спрашивая. А во вкусе напитка прослеживается слабая нотка тэрника. Добавил, значит, парень малую каплю.

С удовольствием допил, и почувствовал, как посвежела голова. Благодарно кивнул, запросил на визор счёт и перечислил, сколько требовалось. Вышел на набережную, вдохнул пахнущего солью океанского воздуха и посмотрел на восток. Где то там его маленькая спит сейчас без задних ног после очередного хлопотного дня. Отправится и он на боковую.

Что с ним происходит нечто неправильное, Стёпа окончательно и бесповоротно понял, когда проснулся утром бодрый, свежий и не вполне ясно понимающий, зачем он вообще существует на этом свете. Умываясь и завтракая, он чётко отметил, что данные действия смыслом бытия не являются, а носят вспомогательный характер. То есть направлены на поддержание нормального функционирования организма, который в свою очередь, обеспечивает приемлемыми рабочими условиями головной мозг, ради чего, собственно и предназначен. Организм.

Осознание этой истины вогнало его в ступор. Мысли сошли с рельсов, по которым легко и непринуждённо катили всю жизнь. Нет, понятия «хорошо» и «плохо» в его представлении не перепутались, но вопрос о происхождении желаний, поставленный Деллой, полностью разорвал привычное представление о жизненных ценностях. Вернее, стереотипы. Точнее — представления о мире. Не о мире вообще, а о человечестве. О том, почему все люди стремятся к богатству и власти. Или, не все?

Вчерашний бармен, наливший ему сока, хоть он и отличный парень, наверняка не прочь получить прибавку к жалованию. А вот его коллега, работавший в начале вечера, совершенно равнодушен к деньгам. Он ведь не взял с него плату, значит, или свои в кассу внёс, или просто «не заметил», что в контейнере фризера убавилось мороженого. Он поступает так, как пожелает. Но почему он этого желает? Что побуждает этого не слишком состоятельного человека отказаться от заработка?

Так и слонялся Степан по дому, не понимая, почему возникли у него вопросы, о которых он раньше никогда не задумывался.

После обеда отлично выспался, встав незадолго до заката — сегодня у него ночная смена, с полуночи и до шести утра, так что отдохнуть определённо требуется. А потом, за работой в диспетчерской никаких вопросов о смысле бытия не возникало. Они пришли после того, как он слегка вздремнул до обеда, и вот тут-то опять торкнуло: «зачем я живу?» Наваждение какое-то! Ушел под навес и несколько часов набивал патроны для «десятки» картечью, соображая, как добиться её разлёта достаточно широким конусом. Это на случай, если надо отбиться от набегающей стаи мегакотиков или ужасных волков. Потом вдруг сообразил, что можно просто купить то, что ему требуется в охотничьем магазине.

По мере того, как трудился, «вредные» мысли куда-то девались, вытесненные простыми и понятными вопросами, возникшими после отстрела образцов в тире. На дистанции в десять-пятнадцать метров разлёт свинцовых шариков показался ему недостаточным. Слишком кучно идут.

До самого выходного Степана разрывало и ломало, едва выдавалась свободная минутка. Вопрос «зачем я живу?» выскакивал на поверхность каждый раз, как только он переставал решать какую-либо практическую задачу. А все возникающие в голове ответы на него обязательно имели логический изъян. Практика же намекала, что целью бытия является труд — творческий и вдохновенный. И это вступало в полное противоречие с окружающей действительностью.