Стивен Кинг - Искатель. 1992. Выпуск №5

Журнал «Искатель» 1992, № 5

Джон Криси

Убийца королев красоты

– Послушай, Бетти, тебе это ничего не даст, – говорил Хэролд Милсом прерывающимся от волнения голосом. – Разве что мимолетное удовлетворение. Потом ты всю жизнь будешь раскаиваться – я в этом уверен.

– Дорогой, ты просто ничего не понимаешь, – возразила Бетти. – Я должна это сделать. Такой шанс предоставляется раз в жизни. Сотни, да что я говорю, тысячи девушек пожертвовали бы ради такого всем на свете. Прошу тебя, не обижай меня из-за… из-за этого.

Милсом смотрел на нее, как смотрит простой смертный на богиню. Она и была настоящей богиней: юная, чистая, в ореоле сияющей красоты, которая причиняла Милсому нестерпимую боль, – это было видно по его глазам, по тому, как он стиснул зубы, точно пытаясь эту боль унять.

– Если говорить откровенно, то, мне кажется, Хэролд, я обладаю всеми данными, чтобы стать настоящей звездой. Да, да – звездой.

– Дурочка, ты всего лишь одна из многих тысяч, которые растрачивают впустую время и силы, расхаживая с идиотским видом по сцене и подлизываясь ко всяким грязным старикашкам, наивно полагая, будто от них что-то зависит. – Милсома явно прорвало. – Те же только и думают о том, как бы переспать…

– Хэролд!

– Да, понимаю, я груб. – Милсом попытался взять себя в руки. – Прости меня, Бетти, я не хотел тебя обидеть, но мне стало невмоготу, когда я подумал, что из тебя сделают шлюху, растопчут твою душу, доведут до отчаяния и вышвырнут вон. Поверь мне, это так и случится.

– Какой же ты глупый… – Бетти снова стала сама безмятежность. – Некоторые достигают вершин – вспомни хотя бы Вивьен Ли или Джин Симмонс. Они, как и я, начинали с нуля. Нет, у меня даже больше шансов – ведь я выиграла конкурс и…

– Лучше бы ты в нем не участвовала!

– Опять ты, Хэролд, за старое. Сам знаешь, это ничего не даст. Первый придешь поздравить меня с победой.

Внезапно Милсом схватил девушку за плечи и встряхнул. Она ничуть не испугалась – ведь они вместе росли.

– Послушай, идиотка, тебе никогда не удастся одержать победу. Тебя водят за нос. Никакой актрисы из тебя не выйдет. Тебе давно пора это понять и перестать делать из себя посмешище. Тебя выжмут, как лимон, и вышвырнут на помойку. И тогда тебе будет грош цена.

– Хэролд, мне больно, – ничуть не изменившимся голосом сказала Бетти.

Он и не подумал разжимать пальцы.

– Пожалуйста, отпусти меня. Ты делаешь мне больно.

Он разжал пальцы, убрал руки с плеч девушки и отошел в сторону, не спуская с нее глаз. В них снова появилась мука.

– Лучше б ты умерла! – в сердцах заявил он. – Послушай, Бетти, будь благоразумна. У меня теперь хорошая работа, и мы с тобой заживем припеваючи. Годика через два, а если хочешь, и раньше, мы сможем пожениться. Ты ведь создана для семейной жизни, а не для того, чтобы дрыгать ногами в каком-нибудь паршивеньком кордебалете или угождать мерзким старикашкам, у которых только и на уме, как бы…

– С меня хватит, – заявила Бетти.

Она повернулась и пошла прочь. В ее походке была природная грациозность, что тоже причиняло ему боль. Теперь девушка оказалась к Милсому спиной, но перед глазами стояло ее лицо. Казалось, вместе с ней от него уходит сама жизнь.

– Бетти! – хрипло окликнул он девушку и невольно сделал шаг в ее сторону.

Она даже не обернулась.

Милсом было устремился за ней, но внезапно остановился. Дорога шла слегка в гору, Бетти уже была почти у самой линии горизонта, вся в дымке золотистых летних сумерек. По обе стороны дороги высились деревья, за ними шла детская площадка, а еще дальше раскинулись заросли кустарников, среди которых уже бродили занятые поисками укромных уголков парочки. Дальше начинались улицы Комона, ведущие к небольшим частным домам этого пригорода Большого Лондона. Дома были выстроены из потемневшего от времени желтого кирпича и выглядели такими нарядными в последних лучах заката. Но это был обыкновенный обман – стоит спрятаться солнцу, как их желтизна тут же поблекнет.

На горизонте зловеще теснились темные облака.

Бетти шла по усыпанной гравием тропинке, держа путь в сторону этих домов, – мимо орущих и визжащих на площадке детей, мимо сторожа, который отдал ей честь, приложив ладонь к островерхой кепке, а потом долго смотрел вслед. Как и те трое юнцов, держащие путь в Комон. Один из них издал разбойничий свист. Услышав его, Хэролд Милсом побелел и стиснул кулаки.

Он сделал еще один шаг вперед, не сводя глаз с юнцов, – до них было ярдов сто.

– Успокойся, Хэролд, – сказал подошедший сзади мужчина.

Милсом резко обернулся.

Возле кустов стоял высокий тощий парень с длинной шеей и большим адамовым яблоком. Скорее всего он прятался за кустами и слышал все, что было сказано между Милсомом и Бетти.

– Какого черта ты здесь делаешь, Тик? – Милсом осатанел от злости и с удовольствием бы выместил ее на первом встречном. – А ну-ка говори: ты давно здесь торчишь?

– Успокойся, старина, – поспешно сказал Тик. – Это общественная земля, верно ведь? И я имею полное право…

– Ты давно здесь торчишь?

У Милсома сорвался голос.

– Нет. К тому же, парень, как тебе известно, я мухи не обижу. Советую тебе не принимать все близко к сердцу. Бери пример с Бетти. – Он заискивающе улыбнулся. – Что толку терять голову? Да она сама вернется, когда поймет, что ты был…

– Значит, ты торчал здесь все время. – У Милсома опять сорвался голос. – Ах ты паршивый шпион! Да я сейчас расквашу тебе рожу!

– Не тронь! – испуганно воскликнул Тик и поднял руки, пытаясь защититься.

Увы, напрасно.

Улары посыпались в лицо, грудь, живот. У Тика сразу же заплыл один глаз, во рту появился соленый привкус крови. Он хватал ртом воздух и звал на помощь, но свирепые кулаки молотили безостановочно.

Милсом оставил Тика в покое, лишь когда тот оказался на земле, и пошел, не разбирая дороги. Трое юнцов, один из которых свистел вслед Бетти, поспешили на место происшествия.

Тик рыдал, заливаясь смешанными с кровью слезами.

Час спустя Бетти хлопнула дверью и направилась в сторону пустыря. Дорогу ей освещали редкие уличные фонари. Конечно, не слишком приятно идти через пустырь, но это самый короткий путь к шоссе, а следовательно, к автобусу, который всего за полчаса доставит се в Уэст-энд. Бетти шла очень быстро. За ней вроде бы никто не увязался.

Хватит с нее Хэролда, убеждала себя девушка. Очень жаль, что он ее не понимает. Стоит Хэролду настоять на своем, и она очутится в жалком домишке, окруженная оравой детей, – ведь он не раз говорил ей, что хочет иметь большую семью. Ладно, ну и что дальше? А вот что: два раза в неделю кино, очередь везти в школу своих и соседских детей, ко всему прочему расплывшаяся фигура. Да, да, такова цена счастливого материнства. Нет, нет, это не для нее, королевы красоты Южного Лондона, которой обещана небольшая роль в отечественном фильме. А там видно будет. Кто-кто, а она в себе уверена. Увы, ни родители, ни Хэролд этой уверенности в ней не поддерживают.

С вершины холма было видно шоссе, освещенное зеленоватым светом фонарей. Вон там, слева, она совсем недавно разговаривала с Хэролдом… Внизу, в небольшой ложбине, очень темно – там самое темное место на всем пустыре. Стоит Бетти в нее спуститься, как ей становится не по себе и она невольно ускоряет шаги. Сегодня же страхи были какими-то подсознательными. Девушке казалось, будто она плывет на невидимом облаке, в голове возникали дивные мечты о славе кинозвезды, о красавцах героях, с которыми ей предстоит играть в кино, о муже-кинозвезде, толпах поклонников, триумфальном возвращении домой в Тэлхем на Хиндл-стрит. О, ее скромные тихие родители еще будут очень гордиться такой дочерью, а Хэролд Милсом нежно поцелует в щечку и попросит прощения.

На пустыре была непроглядная тьма, если не считать далекого зеленоватого света фонарей.

Внезапно в мечты ворвался чужеродный звук, и Бетти сбилась с шага.

Она тут же его выровняла, стиснула кулаки и припустила быстрее, утопая каблуками в вязком торфе. Не надо смотреть по сторонам, нужно идти только вперед и вперед. Кажется, там кто-то есть, а? Может, сова?.. Говорят, на пустыре живет сова. Нет, она больше никогда не будет ходить по ночам одна этой дорогой. Хотя глупо из-за каких-то дурацких страхов терять целых двадцать минут, идя кружным путем. Скорей бы попасть в Уэст-энд – там много театров и все в ярких огнях. Она больше не в силах сидеть дома и слушать рассуждения отца о том, что лучше парня, чем Хэролд Милсом, ей не встретить, проживи она хоть сотню лет, или постоянное ворчание матери, считавшей дочку помешанной и предрекавшей ей всяческие несчастья из-за ее внешности.

Снова этот звук.

Будто кто-то тяжело дышит…

На этот раз она обернулась.

Было темно, но она разглядела белое пятно – лицо мужчины или женщины. Кто-то куда-то спешит… Побежал…