Геннадий Демарев - Симфония возмездия, или месть горного духа

Геннадий Демарёв

СИМФОНИЯ ВОЗМЕЗДИЯ, ИЛИ МЕСТЬ ГОРНОГО ДУХА

«Дух есть жизнь, которая сама

врезывается в жизнь; собственным

страданием расширяет она собственное

знание…

А счастье духа таково: быть помазанным

и освященным слезами, как жертвенное

животное…

Поистине, вы не знаете гордости духа!

Но еще менее перенесли бы вы кротость

духа, если б она когда-нибудь вздумала

заговорить!»

Introductio

Дорогой друг!

Мы живем в печальное время, когда примитивизмом пропитаны даже те романы и повести, которые издаются миллионными тиражами. Вы жалуетесь на унылое однообразие сюжетов, зацикленных на вульгарном материализме, включающем в себя насилие и жестокость. Словом, литературный стиль, вошедший в моду вместе с политическим беспределом, Вас не устраивает, и Вы предлагаете мне написать нечто новое.

Признаться, я всерьез разделяю Ваше отношение к большей части того, что нынче стало модным, и это касается не только десятков тонн лжелитературной шелухи, выставленной напоказ в дорогих переплетах, но и многих других отраслей искусства – кино, живопись и даже образование. Я уже не говорю о музыке…

Однажды всякая творческая личность, глядя на наработанный материал, скопившийся на полках домашнего стола, приходит в уныние от мысли, что все это невозможно издать. Она приходит в отчаянье по поводу того, стоит ли вообще творить. Получается своего рода дилемма: ты творит хочешь, потому что не творить не можешь, но обществу сие безразлично и не нужно, потому что оно уже успело отупеть. К сожалению, труд автора не заканчивается последней точкой; он вынужден еще и быть менеджером, маркетологом и прочим, чтобы найти издательство, которое его не обманет, и спонсоров, которые дали бы средства на издание. А последнее, знаете ли, далеко не всякому под силу и не всегда оправдывает надежды. Мне приходилось встречать бритоголовых дельцов, которые с ухмылкой отказывали в поддержке, говоря:

– А я книжек не читаю, у меня и без них достаточно денег.

Тогда автор направляется в Союз писателей, надеясь там встретить новых Достоевских, Тургеневых, Золя и получить от них поддержку. Не тут-то было! Здесь и начинается его наиболее трудное и унизительное испытание. Всякое общество, союз, партия – не более, чем кормушка для нескольких сотен бездельников, кухня, которая рассчитана на определенное количество едоков. Как правило, в таких кухнях находится значительно большее количество желающих поесть, потому они испытывают вечный, неутолимый голод и готовы сожрать всякого чужака вместе с его сочинениями. Они отказывают новичкам, облекая сей отказ в различные формы: к примеру, мне намекали, что надо писать исключительно на украинском языке, давали понять, что надо дать взятку, предлагали взять «кого надо» в соавторы; а однажды едва не украли роман! Мне знакомы по крайней мере три особы (с которыми сейчас носится телевидение как с гениями), которые выпрашивают у новичков что-то почитать из новых творений, а затем, слегка испоганив рукопись, внеся в неё свои «коррективы», издают под собственным именем. После столкновений с такими проблемами человек спивается, сходит с ума, стреляется, но сие никого не занимает.

Так что вы видите, друг мой, сколь труден удел писателя в украинском государстве. Я исполнил Вашу просьбу исключительно из любви к музе и уважения к Вам. Впрочем, если Вы ожидаете от предлагаемой вещи чего-то высочайшего, необычайного, потрясающего, мой Вам искренний совет: забросьте её ко всем чертям! В поисках красоты слога лучше обращаться к А.Дюма, в погоне за романтикой лучше читать Ф, Мариетта, а если желаете что-то о психологии, прочтите всего Ги де Мопассана.

Что касается Вашего покорного слуги, то смею заверить, что я – всего лишь одинокий странник, с трудом преодолевающий тернии на бесконечном пути к Мудрости, а поскольку до конца сего пути ещё слишком далеко, чтобы можно было говорить об изяществе, величии и божественности, то и сочинения мои столь же, по-видимому, тернисты, как и сам путь. Поэтому не ленитесь читать их вдумчиво, не сочтя затруднительным для себя сделать это даже дважды.

С уважением, Ваш Г. Демарёв.

Allegro accelerando

В мягком шёпоте ветра с дрожащей листвой деревьев, в мирном плеске прибрежной волны, в немом движении червей и взглядах животных – всюду и во всем присутствовала его воля, его частица, его власть. Он не обладал ни полом, ни первоначальным принципом, ни смыслом бытия; ему неведомы эмоции и страх, мечты и вожделения. Он создал этот мир, был его хозяином с древнейших времён, совершенствуя его по своему усмотрению, и никогда не замечал, чтобы какая-нибудь сила противоречила его волеизъявлению. Во Вселенной существует несметное количество разнообразных сил и властей, но ему ведомо их число и назначение, – кому же ещё об этом знать, как не ему: ведь он-то и создал их на заре времён, предначёртывая назначение всякой вещи и сущности.

Некогда он воспылал жаждой творения и был создан мир, в котором воцарилась материя; подстрекаемый желанием видеть движение, он сотворил растения, животных и ветер; наконец, когда ему захотелось почитания, был создан человек.

Откуда возникло сие последнее желание, на чем оно основывалось? Он не искал ответа на этот вопрос, ибо он являлся слабой стороной его рассудка…

То была чрезвычайно бурная эпоха, когда он собрал воедино подвластные силы и воскликнул:

– Да будет!..

Из неустойчивых духовных субстанций низшего уровня сформировались газопылевые облака, которые, сжимаясь, порождали сверхвысокие температуры и обрели притяжение.

– Да будет!..

Облака сжались во множество пылающих звёзд, бурлящих и устрашающих, но он не испугался, ибо знал, что отныне только он властелин творения, а само творение – его детище, его первоначальная идея. Во Вселенной стало жарко и сей жар породил пары.

– Да будет!..

Совмещая несовместимое, он создал твердь и воду. Вулканы всё ещё продолжали бушевать, выбрасывая сгустки материи, а на Земле уже выросли материки, на побережьях зародились первые клетки жизни.

– Не то… – вздохнул первопроходец творения. – Да будет!..

Из микроскопических структур сформировались макроструктуры: из менее совершенных клеток получились растения, корнями уходящие вглубь земных недр, а из клеток более сложных – животные. Он внимательно следил за развитием жизни, и сему созерцанию не мешали ни пространство, ни время. Для истинного творца два миллиарда лет – один миг. Растения и животные кишели в прибрежных водах и на суше в громадном разнообразии. Тепло и чистый воздух способствовали их размножению и росту. Но он заметил, что те и другие существуют исключительно для поедания друг друга, а это означало, что растения и животные обладали единой сущностью.

– Не то… Да будет!..

В сие приказание было вложено больше твёрдости, нежели полагалось, вследствие чего материки вновь затряслись и сдвинулись с мест, вулканы загремели мириадами вспышек, моря грозили выплеснуться из берегов, а горы – обрушиться в океаны. Когда гром и треск прекратились, моря и горы успокоились и материки застыли в новых местах, обретя иные формы, он с удовлетворением узрел новую, потрясающе величественную картину. В морях царили огромные зубастые ящеры, которые поедали не менее огромных и не менее зубастых рыб, а последние, в свою очередь, норовили сделать то же самое с ящерами. По суше шныряли огромные чудовища, поедавшие сородичей, и возносились ввысь растения, достигавшие неоправданной высоты, вследствие чего грунты истощались. В воздухе парили зловонные крылатые ящеры, хватавшие на лету сухопутных и морских сородичей. Все эти существа обладали поразительно устойчивым аппетитом и совершенно не имели ума.

– Не то… Да будет!..

Снова загрохотали громы, о поверхность Земли ударился какой-то астероид, в атмосфере воцарились зловоние и пыльный сумрак. А когда всё успокоилось, мир обрёл обновлённый вид: материков оказалось целых шесть, гигантские ящеры исчезли, как и огромные деревья и насекомые; взамен появились млекопитающие и красивые певчие птицы. В морях иногда встречались большие животные, но они обладали аппетитом не большим, нежели требовался для утоления голода.

– Вроде бы всё прекрасно! – восхищённо произнёс творец. – Но разве я этого хотел?

Он не мог понять, каким образом животные получили тела, обладающие поразительной грациозностью, откуда птицы научились мигрировать и красиво петь, ведь о таком он даже мечтать не смел. Как бы там ни было, у него получилось! А если так, нужны и те, кто бы славил его имя, восхвалял его способности, называя мудрейшим и единственным. Какой вид должны иметь эти создания, какую меру разума? Он размышлял над этой задачей долго, не замечая, что первобытные млекопитающие уступили место более совершенным, – без всякого волеизъявления властелина.