Тайный договор Пьера де Ф. (СИ) - Александров Дмитрий Б.

Дмитрий Александров

Тайный договор Пьера де Ф

I

Год 16хх.

Из Capitole de Toulouse1 выходит достопочтенный королевский советник Пьер де Ф. Он один; никто не сопровождает молодого сеньора: таков порядок. Порядок этот навязывается Пьером мягко и незаметно, подаётся как скромность (и отчасти действительно происходит из врождённой скромности). Сказанный порядок проникает даже в наше повествование, и я поспешу уверить моего дорогого читателя в том, что у нас обоих достаточно оснований следовать ему и не сопротивляться — будем терпеливы. Тем временем Пьер садится в экипаж и приказывает толстому кучеру, прячущему лысую голову под испанской шляпой, ехать домой. Начинается дождь; из-за тяжёлых туч по-вечернему темно, хотя недавно минуло обеденное время. Поздняя осень.

Через четыре переулка от здания, подле которого скоро прервётся род Монморанси, располагается особняк в два этажа, не широкий, не броский, подобный новому своему хозяину. Назначенный на вечер праздничный ужин отменяется: слуга сообщает, что маркиз де К. сможет прибыть лишь завтра к обеду и спрашивает позволения так поступить и приносит свои глубочайшие извинения и так далее и так далее.

Пьер отдаёт распоряжения, поднимается в свой кабинет и перед тем как переменить платье, снова берёт из шкатулки последнее письмо маркиза. Прищуриваясь, он читает ровные строки, смотрит в окно: начинает накрапывать дождь. Городская стража кутается в плащи. В окнах светятся тёплые огни, слишком слабые, чтобы разогнать темноту, но означающие, что вокруг живые люди. Стучат копыта. На кухне готовят — пахнет тимьяном. Пьер приказывает зажечь ещё свечей. Тени множатся и слабнут. Пьер встаёт в центре кабинета и рассматривает переплёты книг, дремлющих в тяжёлых высоких шкафах.

Они ни разу не встречались.

Маркиз де К. (как видно из переписки, длящейся уже шестой месяц) ставит политику выше математики. Пьер — прямая ему противоположность: он одержим числами, погружён в книги и строит свою жизнь с одним лишь расчётом: выиграть побольше времени для своих умственных опытов. Судьба благоволит ему: большое наследство позволяет купить высокий пост в суде, получить титул, заниматься делами умеренно, не чувствуя обузы в своей должности, и даже более того — Пьер находит упражнения в юриспруденции полезным отдыхом для ума, тренирующим логику не со стороны мышления, а со стороны изложения мысли. Одно и то же дело или решение может быть сформулировано ясно и кратко, а может стать длинным и малопонятным — этому легко находятся аналогии в математике.

Размышляя над сказанными аналогиями, Пьер садится за стол, привычно надавливает уголок левого глаза указательным пальцем левой руки, опирается на неё щекой. На листе бумаги выведено рукой Пьера слово juegos2. Значение его очевидно всякому ребёнку, аллегорическое значение очевидно всякому взрослому, но математическое значение только показывается на свет, только просится показаться, и ему нужно помочь родиться. Впервые это слово появилось en un significado nuevo3 в письме, датированном месяцем июлем. Тогда стояла сухая жаркая погода, горели поля и леса и город опасался крестьянского бунта. Переписка идёт на испанском языке — это ничуть не стесняет Пьера, в совершенстве владеющего испанским, латынью, греческим. Точнее сказать, маркиз иногда вставляет французские выражения, из которых понятно, что он может выражаться на французском, и это так же несложно ему, но он (по неизвестной причине) не желает этого делать.

За ужином Пьер ест мало. Он возвращается в кабинет, читает, делая на полях книги множество пометок чёрными и красными чернилами, и ложится спать в половине одиннадцатого. Сон его неспокоен. Люди зовут Пьера, требуют поспешить, требуют собираться и бежать, бросить город, дом, вещи — бежать. Они куда-то едут. Вокруг расстилаются выгоревшие поля, над которыми кружат чёрные птицы. Не в силах сидеть на лошади, Пьер спешивается и, расправляя платье, чувствует под рукой огромную болезненную мозоль. Такие же мозоли обнаруживаются на шее под воротником, на бедре. Пьер знает их! Всякий знает их — чумные бубоны! Обливаясь холодным потом, Пьер резко садится в кровати и долго ощупывает себя онемевшими руками, не скоро понимая, что видел сон. Закрыв глаза, дрожащими губами он шепчет слова на латыни, затем зовёт слугу.

Накрывают завтрак. Пьер, погруженный в размышления, ходит по зале, останавливается у окна. Возле дома напротив стоит карета, запряжённая двумя бретонцами. Вид у лошадей жалкий и усталый; они и карета вместе выглядят и нелепо, и тревожно. Пьер спрашивает слугу, не знает ли тот причины. «Господин де Сальваньяк съезжают сегодня», — отвечает тот будничным голосом, продолжая протирать мебель. Съезжают, думает Пьер, сопоставляя происходящее с известными ему из присутственных комнат и коридоров слухами. Две недели говорят про волнения, про дурной урожай, про убийство вигье. Последнее, по понятным причинам, беспокоит судей. Ясно, думает Пьер, что волнения — это часть жизни достаточно абстрактная и по сути своей уже близкая к природе, урожай есть сама природа, и природа не интересует состоятельных людей до того времени, как произведёт всеобщее бедствие. Ближайшим и самым возможным из таких бедствий является чума, и всякие волнения, всякое передвижение людей могут спровоцировать зарождение чумного урагана, который за дни и недели охватит провинцию, страну. Потому Пьер воспринимает сказанные движения с раздражением. Если бы можно было, думает Пьер, передавать письма без курьеров, а ещё лучше иметь какую-нибудь возможность говорить друг с другом на расстоянии — мы искоренили бы чуму.

После завтрака Пьер работает с числами. Вычисления успокаивают его голову, рука привычно выводит цифру за цифрой. В кабинете тихо; света много; старые книги, написанные в других странах в другое время, шепчут что-то на других языках.

Приближается время обеда. В назначенный час появляется блестящий серебром и чёрным лаком экипаж. Маркиз де К. — высокий, худой, с прямым носом и глубокими тёмными глазами, с большим ртом, с лицом волевым и вместе эмоционально богатым и подвижным — входит в дом…

Мы опустим красивые фразы и неизбежные малые неловкости первой встречи двух замечательных господ, разговоры о политике и обществе, о морали, об образовании и перейдём к той части, что началась за десертом. Читатель может упрекнуть меня в том, что я скрадываю таким образом всяческие любопытные подробности быта и теряю живость описания наших героев — сие сделано нарочно. Мы отодвинем в тень пышные бриоши с парижским мармеладом, пряные компоты, сушёные фрукты, даже жестам и улыбкам не уделим лишних слов — сосредоточимся на живой речи и позволим ей поведать нам об удивительном договоре, одном из череды договоров, изменивших человеческую цивилизацию.

II

Говорят по-французски. Фразы на других языках приводятся в том виде, в котором были сказаны и снабжаются переводом.

ПЬЕР. Если Ваше сиятельство не возражает, позвольте вернуться к nuestro acertijo4.

МАРКИЗ. ¡Estaba seguro de que le interesaría!5 Что станет беспокоить Вас днём и ночью!

ПЬЕР. Вид беспокойства, со всех сторон приятный. Вы знаете, как просто этого добиться. Я сам спешу попасть к Вам в сети, завидев блеск чисел.

МАРКИЗ (смеётся). Как хорошо! Нет, определённо, как удивительно хорошо! Итак…

ПЬЕР. В предпоследнем Вашем письме Вы осчастливили мой день задачей о трёх и четырёх шарах, и решение виделось Вам в том, чтобы пронумеровать белые шары цифрами от единицы до тройки и чёрные — от четвёрки до семёрки. Мы таким образом могли бы составить список всех возможных пар, которые может достать воображаемый человек из сказанного ящика либо мешка. Легко увидеть, каких возможностей больше, и каких меньше. Присвоение цифр должно подтолкнуть нас к поиску solución general6, но к своему стыду должен Вам признаться, что я такого решения не вижу.