Жан Александр - Кровавая луна

«Кровавая луна»

Жан Александр

«Кровавая луна»[1]

Глава первая

— Кровь.

Он поднес пальцы к мерцающему свету фонаря, однако ошибиться было невозможно: темные, красноватые пятна быстро подсыхали на свежем воздухе. Волна отвращения поднялась, но угасла — приближающийся рассвет не оставлял времени для переживаний.

Он снова поднял фонарь, и мягкий отблеск коснулся лица спящего ребенка. В это невозможно было поверить! Нежные черты девочки дышали безмятежным покоем. Ее можно было бы сравнить со спящим херувимом, если бы не пятна крови на щеках и подбородке.

Мужчина обернулся к горничной, застывшей рядом.

— Она заходила в комнату матери?

Женщина не отвечала, неподвижно глядя перед собой широко раскрытыми глазами. Он протянул ей фонарь.

— Смойте все следы, — твердо приказал он спокойным голосом, — и постарайтесь не разбудить ее. Никто не должен знать о том, что произошло.

Он торопливо вышел из комнаты. Мрак, окутавший дом, не мешал ему уверенно пересекать знакомый лабиринт коридоров. Ужас увиденного заставлял ускорять шаги, хотя теперь в этом не было необходимости. Он опоздал. Пятна крови сказали, что роковое предначертание свершилось.

За окнами умирали отблески кровавой луны.

Дженни Дальтон снова попыталась углубиться в раскрытый на коленях журнал, однако мысли упорно не желали сворачивать со своих извилистых тропок на глянцевые страницы. Со вздохом закрыв журнал, Дженни отложила его в сторону на стоящий рядом столик, пообещав себе, что делает это в последний раз.

Секретарша Луи Беннера изредка поглядывала в ее сторону, с видимой неохотой отрываясь от бумаг на столе. Выражение ее лица ясно показывало, что она думает о нетерпеливых посетителях, которые являются в адвокатскую контору, не удосужившись условиться заранее о встрече.

Перехватив ее взгляд, Дженни улыбнулась.

— Мистер Беннер не забыл, что я хотела с ним встретиться? — подчеркнуто вежливо поинтересовалась она.

Холодное поведение девушки за столом не смущало ее. Последние два года она сама работала секретаршей; не потому, что нуждалась в деньгах, нет — скорее ей просто нравилось работать. И ей были прекрасно известны все ухищрения и уловки, призванные поставить на место нарушителей распорядка. Когда-то она использовала их сама.

— Я передала ему, что вы пришли, — неодобрительно отозвалась девушка, — но боюсь, что мистер Беннер слишком занят сегодня. Я могла бы назначить вам время…

Не оставляя Дженни возможности возразить, она потянулась к перекидному календарю, когда под ее рукой внезапно ожил селектор. Сняв трубку, она молча слушала несколько секунд, потом с видимым разочарованием протянула: «Да, сэр» — и повернулась к Дженни.

— Мистер Беннер готов принять вас.

С трудом подавляя желание улыбнуться, Дженни поднялась с кресла. Сходство с девочкой-подростком исчезло, стоило ей выпрямиться. Маленький рост подчеркивал хрупкость ее фигуры, однако в ее манере держаться чувствовались сила и решительность. Плечи развернуты, подбородок приподнят. Даже походка, когда Дженни, не дожидаясь приглашения, направилась к двери в кабинет Луи Беннера, была походкой человека, который знает, куда и зачем он идет.

Кивком головы она остановила секретаршу, попытавшуюся проводить ее.

— Я сама, — быстро проговорила она, открывая дверь.

Ее появление застало адвоката врасплох: детская шалость, доставлявшая ей удовольствие раньше, даже теперь, семь лет спустя, заставила ее улыбнуться. Свирепый взгляд Луи, привставшего от неожиданности в кресле, немедленно сменился удивлением; его губы дрогнули, растягиваясь в широкой улыбке.

— Дженни Денвер, — произнес он, выходя из-за стола.

Несмотря на переполнявшие его чувства, он, однако, не решился заключить ее в объятия, как делал это раньше: вместо этого протянул руки и сжал ее ладони в своих.

— Дженни Дальтон, Луи, — поправила его она, отвечая на улыбку.

Встреча была приятна обоим.

— Пусть будет Дальтон, — он выпустил ее руки; взяв под локоть, подвел к глубокому кожаному креслу перед столом. — Мне следовало догадаться, что это ты… Из-за моей рассеянности тебе пришлось дожидаться в приемной.

Дженни села, продолжая улыбаться. Видеть Луи Беннера было приятно. Многие из ее чувств остались в прошлом, которое она старалась забыть все эти семь лет. Но жизнь без волнений и тревог не смогла вычеркнуть воспоминаний, и заботливый вид Луи вызывал внутренний трепет, похожий на медленное пробуждение ото сна.

Луи обошел стол, опустился в свое кресло. Зябко потирая ладони, быстро, не упуская ни одной мелочи, оглядел Дженни. Этот взгляд напомнил ей об ушедших годах, когда он так же оглядывал ее, встречая или провожая в многочисленные поездки. В пансионат. В летний лагерь. В расписанный по часам круиз. Луи неизменно встречал или провожал ее. Макс гораздо меньше интересовался делами своей приемной дочери.

— Дальтон, — снова повторил Луи Беннер. — Поэтому мы не могли найти тебя. Пока Сюзанн была жива…

— Я знаю, — Дженни мягко остановила его.

Поиски Луи и Сюзанн не были для нее тайной, однако говорить об этом и тем более признаваться, что она бежала от них, Дженни не хотелось.

— Дальтон — мое настоящее имя. Макс так и не заполнил до конца все бумаги, необходимые для удочерения. Поэтому, когда я ушла из дома, мне было легко вернуть старую фамилию.

— И мы не могли найти тебя.

— Мне было бы тяжело носить фамилию Макса, потому что я никогда не чувствовала себя частью его семьи. Жаль, что я так и не узнала настоящего отца. Все могло бы сложиться по-другому.

— Ты до сих пор не можешь простить его, — лицо Луи посерьезнело.

Дженни опустила голову, отводя взгляд, однако через секунду выпрямилась, посмотрела в глаза Луи.

— Да. Наверное, я никогда не смогу, — проговорила она. — Макс был трудным человеком, даже для приемного отца. Я почти не помню мамы. Мне было шесть лет, когда она умерла…

Ее голос дрогнул, несмотря на сгладившие прошлое годы. Дженни с горечью улыбнулась воспоминаниям. Прошло двадцать лет, но крик Макса по-прежнему звучал у нее в ушах: «Проклятье! Она никуда не уезжала. Твоя мама умерла. Повторяй, повторяй сейчас же: „Моей мамы нет. Она умерла!“».

Со временем она научилась произносить эти слова без слез, не вздрагивая. Ей пришлось научиться, чтобы не быть наказанной. Прагматизм Макса не терпел иллюзий.