Ивановка - Юлия Михалева Страница 23

Илья был ей благодарен.

– Земля наша много традиций хранит, все в ней напутано. Что ты хочешь знать?

Илья рассказал про круг возле дома.

– Это что, какой-то оберег? – когда связь урывками появлялась, он успел найти в интернете кое-что про магические круги. Суеверная глупость, конечно, но рассудительные и здравомыслящие их и не стали бы воспроизводить.

Старуха, поставив локоть на стол, почесывала подбородок.

– Не совсем. Я бы сказала, наоборот. Это жертвенный круг из крови животного, им помечают жертву для духов, которые, как некоторые верят, бродят по нашей земле в это время года. А цветы – символ дара. В общем, как ты понял, тот, кто начертил круг, имел не самые добрые намерения.

Илья молчал. Нет, он не верил в такую чушь, но кто же успел его так возненавидеть буквально сразу после приезда?

– Знаешь, кто бы это мог быть?

Он помотал головой. Это был кто-то очень суеверный – и такого человека он знал. Но чтобы заботливая горбатая хлопотунья в ночи вычерчивала у его дома кровавые круги, совершая какой-то дьявольский ритуал?..

– А черепа и этот ваш праздник? – уточнил он.

– Древний обычай – угощение злых зимних духов. Но черепа остаются на весь год как напоминание, что духов почтили.

– Каких духов? Жужек? – Илья вдруг вспомнил странное слово, слышанное как-то в кафе Мохнатой Брови.

– Да, и жужушек в том числе, – слегка вскинула седые брови старуха. – Зимние духи леса. Сейчас они особенно голодны.

Средневековье какое. Илья встряхнулся, вбрасывая мистическое наваждение от прогулки по снежному лесу и этого места. Снова вспомнился участковый с его поручением – но как свести разговор к тому, о чем он просил, Илья просто не представлял. Для этого как минимум нужно остаться с Варей наедине.

– Вы что, уже уходите? – спросила она. – Толком и не посидели.

Его что, выпроваживали? Какое облегчение!

– Да, мне пора, – закивал Илья.

– Заходи, сынок, – пригласила старуха. Она принялась вынимала карты по одной и рассматривать, как будто видела впервые.

– Я провожу, – вызвалась Варя.

В молчании дошли до калитки. Там, озираясь на дом, Варя шепнула:

– Я зайду к вам в пятницу.

Илья ни о чем не спрашивал и не звал – она же не читала его мысли? Разумеется, нет. Она и прежде приходила без приглашения – а тут хотя бы спрашивала согласия. И о чем только он думает?

Илья хотел кивнуть, но вместо этого ответил:

– Я буду ждать.

Быстро улыбнувшись одними глазами, девушка быстрыми маленькими шажками двинулась обратно к дому.

Как ни странно, а обратный путь через лес Илья проделал практически незаметно для себя – отметив только, что машина по-прежнему стояла на месте. От уже знакомой дороги отвлекали мысли. Но на сей раз он отчаянно замерз и поспешил в дом Макарыча.

Однако, стоило ступить в темноту, как ногу немедленно засосало. Илья упал, проваливаясь в пропасть. Впрочем, не слишком глубокую. Он смог вынуть ногу, встать – похоже, не сломана – и, хромая, доковылять до лампы. В ее свете оказалось, что треснула и провалилась новая половица.

Глава 8. Угощение

Единственное большое зеркало в доме висело в гардеробе бабы Дарьи, дряхлом, как и она сама. Непонятно кто поддался на уговоры и снова помог проникнуть в «комнату Синей Бороды». Аскетичная, бело-голубая, но при этом куда более мрачная и маленькая, чем спальня Вари, она выглядела так по-деревенски просто, что при первом знакомстве даже разочаровала. Никаких черепов и свечей. Узкая кровать под синим с черной полосой покрывалом у стены. В углу – высокий узкий шкаф с выдвижными ящиками: вещи, которые особенно не любила Варя, жили именно в них. Под окном продавленное кресло с компаньоном – журнальным столиком. На нем стопка книг, сверху – большие очки. Обычный атрибут пожилой женщины, зрение которой уже далеко не так остро. Но только и они, и книги бабе Дарье не принадлежали.

Из распахнутого гардероба пахнуло временем. Не старостью, что ожидаемо, а именно ушедшим временем – отголосками почти выветрившихся духов и людей, которые носили большинство той одежды, которая здесь висела. Зеркало крепилось изнутри к левой дверце. Мутное, в непонятных потеках, оно все же еще служило своему назначению.

Варя долго разглядывала себя. Глубокую царапину на щеке – она сама себя поцарапала, слишком поторопившись. Следы от ошейника и веревок по-прежнему выдавались над кожей. Глаза. Ни у кого нет таких глаз. Такого рта. Такого лба и носа.

Непонятно кто кашлянул. Идет! Быстро закрыв гардероб, Варя на цыпочках шмыгнула в свою комнату. Она давно научилась играть на скрипучих половицах, усвоила, где какая нота и как ее избежать. Баба Дарья не знала собственный пол так хорошо.

Медленно притворив дверь, Варя подошла к стене между окнами, где висел рисунок в простой дешевой рамке для фотографий. С него, с вызовом вскинув треугольный подбородок, тяжелым взглядом смотрела совсем юная девушка – худая, резкая, остроносая. Тот молодой уличный художник, которого Варя просила нарисовать ее не обязательно красивой, но точно, вне сомнений, был очень талантлив.

«Все и видят тебя такой», – напоминала в лучшие дни баба Дарья.

Она-то и поместила рисунок в рамку и на стену.

Именно этот портрет в паспорте Вари выглядит совершенно обычным фото. Благодаря ему и удалось все же получить документ, пусть и намного позже, чем положено. Было непросто и действовать пришлось по наитию, но все получилось.

Половицы болезненно пожаловались, провожая хозяйку из ее синего логова обратно в кухню. Через миг баба Дарья позвала:

– Варя, завтрак остыл!

Как будто от степени нагрева серых булок менялся их вкус.

Накануне из Ивановки приносили жареное мясо – «на удачу». Оно отправилось в яму во дворе. Баба Дарья сильно не одобряла эту традицию и такое мясо не ела. А с Варей старалась его даже не обсуждать – избегала тему, как только могла. В первый свой год с ней именно благодаря мясу Варя и догадалась, что она боится.

От угощения баба Дарья избавлялась украдкой. До сих пор не поняла, что не только Варе сложно от нее что-то скрыть – наоборот это тоже работает. Она все видела и слышала, как, выбрасывая подношения, старуха ворчала:

– Не ведают, что творят… Не понимают, что будет…

Баба Дарья дождалась Варю, прежде чем вытащить