Ивановка - Юлия Михалева Страница 24

– Повешенный, – огласила она. – Жертва обстоятельств.

Ей, этой жертве, нужно было бы встать на голову, чтобы увидеть все в истинном свете.

– Но только большинство обстоятельств-то рукотворные, – задумчиво отметила баба Дарья.

Опять намеками пыталась вызвать на откровенность. Удивительно, как до сих пор не поняла, что выгоднее играть на равных. Варя со старательным равнодушием жевала булку.

Немного позже непонятно кто известил, что обледеневшая заснеженная дорога ведет к ним горожанку. Даже запутывать ее не хотелось: если она едет из Ивановки, то впечатлений и так хватит по горло.

Но гостья – женщина лет пятидесяти, ухоженная, хорошо одетая, надушенная и опухшая от слез – оказалась так погружена в свою историю, что вообще не замечала, что происходит вокруг. И она приехала не молчать.

– Вы просто последняя надежда. Говорят, настоящие чудеса происходят, жизнь меняется. Гоша ж мне слово дал, что до вас доберется. Клялся: «Все, мам, сделаю, что скажешь, это точно последний раз», – начала она прямо с порога, еще не раздевшись. – На отцовской машине прямо с утра уехал. Не только меня, даже отца убедил – вот как врал. Но все как всегда. Ни Гоши, ни машины. И я тогда уж сама к вам и решила. Может, вы через меня ему поможете?

Показав на вешалку, баба Дарья слушала молча. Варя тоже не вмешивалась. Но все вопросы отпали еще до того, как горожанка села за стол. Гоша – единственный сын-наркоман.

– Мать за отраву продал, – всхлипнула гостья и достала из сумки вскрытую упаковку бумажных платков. – В каком притоне хоть теперь искать? И как я так только поверила, дура? Ведь сотни же раз это было, а все равно верю. Вот что с собой делать?

Баба Дарья предложила вытащить карту. Утерев слезы, женщина, кажется, даже перестала дышать. Достала из колоды Повешенного и громко охнула.

– Смысл карты совсем не в том, что на ней показано, – утешила баба Дарья и объяснила значение.

– Да, он жертва обстоятельств, – подтвердила гостья. – Всегда таким хорошим мальчиком был, пока в плохую компанию не попал. А теперь… Все из дома вынес. Все, что у нас с отцом было, проколол.

Судя по ее одежде, видимо, пока не все.

Еще не видя следующие карты, Варя заметила веревку на одном из шкафов со склянками. Как видно, за ней и ходила баба Дарья, прежде чем позвать на булки, – стало быть, на сей раз знала судьбу еще до начала гадания.

– Мир. Это, можно сказать, освобождение.

– Бросит, значит, Гоша наркотики? Снова станет самим собой? – опять всхлипнула женщина.

Третья карта легла на стол.

– Умеренность. Она означает равновесие неких сил.

Женщина несколько раз медленно кивнула, а баба Дарья прищурилась. Каждая из них, включая Варю, понимала этот прогноз по-своему.

– Но Правосудие дополняет историю и говорит о том, что принятые правила нарушены, и баланс вместе с ними.

– Значит, он снова попал в полицию. Я так и знала, – безжизненно отозвалась горожанка.

– Ваше истинное желание все еще может исполниться, – уверила баба Дарья. – Вы найдете то, что искали.

Когда она вручила гостье веревку, Варя оставила их и укрылась в своей комнате. Что произойдет дальше, и так отчетливо ясно. И ни капли не интересно. Это в первое время Варя, несмотря на возражения бабы Дарьи, не упускала почти ни одного гостя, желая снова и снова увидеть, как гадающие следуют воле предметов и их хозяйки. Но с тех пор она нагляделась достаточно.

Баба Дарья расстанется с говорливой гостьей нескоро – она точно засидится до темноты. Ее ждала и Варя, чтобы заглянуть в Ивановку и послушать, о чем там теперь говорят. А после можно навестить и приезжего. Он определенно может пригодиться гораздо больше, чем одним только ноутбуком.

Стемнело. Убедившись, что всхлипы гостьи и монотонный бубнеж бабы Дарьи по-прежнему слышатся из кухни, Варя выпрыгнула в окно, перемахнула через забор и по сугробам посеменила в Ивановку. На улице встретились несколько прохожих-одиночек. Молчаливая мать, как упорный локомотив, тянула за собой невесомую девочку. Пара стариков по пути обсуждала поездку к сыну – словом, ничего полезного.

Из кафе, единственного освещенного здания в самом центре, как обычно, не слышалась музыка: туда приходили за сплетнями, а не танцами. Варя прошлась вокруг. Не лето – и окна, и тяжелая дверь закрыты. Пришлось ждать – и довольно долго, – когда кто-нибудь войдет или выйдет. Когда заведение покинул посетитель, – и он едва держался на ногах – Варя быстро шмыгнула внутрь, пока дверь не захлопнулась.

От едкого дыма защипало в глазах и носу: зимним пятничным вечером о городских антитабачных правилах тут и не вспоминали. Ивановцы расслаблялись после рабочей недели и за столами, и у стойки вместе с хозяйкой. Варю не замечали.

– А что с Ванькой-то? До сих пор жена к нам не отпускает, что ли? – спросил кто-то осипший и пьяный.

– Какая еще жена? – громко удивился собутыльник.

– Та самая, к которой он по ночам в лес шмыгает.

– Вот и ты туда же, – возмутился третий.

– Ты что, сам его ни разу у леса не видел?

– Ну видел, и что? Вот событие-то. Может, за дровами пошел или на охоту.

– Или к жене.

– Да ну тебя…

– А знаешь, что Ванька раньше в райцентре жил и в город должен был учиться уехать? Но вместо того сюда к своим старикам перебрался и кое-как техникум в райцентре дотянул.

– Знаю. И что? Помочь дедам решил да остался.

– А помнишь, как у него деньги появились?

Недоверчивый отмахнулся – мол, рассказывай, все равно не переспоришь.

– Помочь-то, может, и решил, да только после того, как ночь в лесу провисел на коряге. Старик, его дед, утром так его и нашел. Голого. Вся одежда, смятая и разорванная, на поляне валялась. А через пару дней Ванька снова в лес улизнул и с ящиком вернулся. Якобы нашел под корягой клад с украшениями старинными. Распродали они их вместо того, чтобы государству передать, деньгами, значит, обзавелись. Вот скажи: кто, у кого есть деньги, в Ивановке бы остался? А они остались. Ванька так вдруг захотел. И вот с тех пор постоянно – уже лет двадцать – по ночам в лес бродит.

– К жужушке, значит? – ехидно уточнил недоверчивый.

– К ней, – подтвердил рассказчик. – Продал себя ей за тот ящик.

– Что там было двадцать лет назад, никто кроме него не скажет. Зато сейчас Ванька видел Мать. И она ему ясно показала, чего хочет. Кто знает, может, как раз потому, из-за чего вы тут смеетесь, – вмешалась нетрезвая хозяйка. – И