Юрий Бурносов - Чудовищ нет Страница 33

– Да есть ли медведь-то? Не вы ли мне сказали, что все врут про него?

– Я, Иван Иванович, насколько помню, сказал, что одно врут, а другое вовсе и не врут. Люди-то действительно пропадали, а то, что от них находили… Хотите, Никитка вам по возвращении нарасскажет страшных историй. Он, знаете ли, говорил даже, что сам сего медведя видел, но тут я ему не склонен верить.

– Вот кстати напомнили, Илья Ильич… С арапом вашим я так и не побеседовал.

– А с чего такой интерес? – прищурился «рамоли». – Скажите уж честно, Иван Иванович: не знаю, кто и что вы, но не из-за убийства ли в усадьбе Звановых вы к нам пожаловали? Хотя… Нет, не говорите и простите глупого старика за неуместное любопытство – коли и правда сие, зачем мне знать? Дело важное, государственное, чем смогу, и так помогу…

Армалинский выглядел виноватым, и Рязанову стало его жаль.

– Скажем так: это происшествие меня чрезвычайно заинтересовало, а по роду службы я как раз подобными вещами и занимаюсь, – сказал Иван Иванович добродушно. – Весьма благодарен вам за угощение, оладьи из кабачков в самом деле удивительно вкусны! Мастерица ваша Секлетея.

– Да-да… – пробормотал Армалинский. – Извольте… Не буду назойличать, Иван Иванович, но совет все же-таки вам дам: вы попа нашего порасспросите, отца Савву. Деревенский поп всегда все знает, все помнит… Староста или иной кто если и знает, далеко не всегда расскажет, да еще барину городскому заезжему. А попы… Я всегда запросто готов поспорить с теми, кто представляет наше сельское духовенство эдакими жирными крохоборами, трясущимися единственно над своей мошною и от господа чрезвычайно далекими. Во-первых, никто так хорошо не знает быт простого народа во всех его тонкостях, как попы: кто хочет узнать настоящим образом быт народа, его положение, обычаи, нравы, понятия, худые и хорошие стороны; кто хочет узнать, что представляет это, никому не известное, неразгаданное существо, которое называется мужиком, тот, не ограничиваясь собственным наблюдением, должен именно между попами искать необходимых для него сведений; для данной же местности попы в этом отношении неоценимы, потому что в своем приходе знают до тонкости положение каждого крестьянина. Потому во многих отношениях поп – il vaut son pesant d'or[18].

– Во-вторых, – продолжал Армалинский, – после крестьян никто так хорошо не знает местного практического хозяйства, как попы. Je n'en doute pas[19]. Попы – наши лучшие практические хозяева, они даже выше крестьян стоят в этом отношении, и от них-то именно можно научиться практике хозяйства в данной местности. Хозяйство для попов составляет главную статью дохода. И чем же будет жить причетник, даже дьякон, на что он будет воспитывать детей, которых у него всегда множество, если он не будет хороший сельский хозяин? Не знаю, как в других местах, но у нас церквей множество, приходы маленькие, крестьяне бедны, поповские доходы ничтожны. Как невелики, по крайней мере у нас, поповские доходы, видно из того, какую низкую плату получают попы за службу. Вот взять господина Миклашевского: за совершение ежемесячно водосвятия на скотном дворе он платит в год три рубля, следовательно, за каждый приезд попам приходится двадцать пять копеек. Эти деньги, чтоб вы знали, делятся на девять частей, следовательно, на каждую часть приходится по две копейки с тремя четвертями. Священник получает четыре части, значит, одиннадцать копеек; дьякон две части, значит, пять с половиною копеек; три дьячка по одной части, следовательно, по две с тремя четвертями копейки каждый. Таким образом, дьячок, приезжающий из села за семь верст, получает за это всего менее трех копеек! Положим, что попы объедут за раз, в один день, три помещичьих дома и совершат три водосвятия, при этом им придется сделать двадцать пять верст, то и при таких благоприятных условиях дьячок заработает чуть поболе восьми копеек, дьякон шестнадцать с половиною копеек и сам священник – тридцать три копейки.

Я привел эти цифры, господин Рязанов, чтобы показать, как незначительны доходы попов в нашей местности. От крестьян попы, разумеется, получают более. У крестьян службы не совершаются ежемесячно, но два или три раза в год попы обходят все дворы. На Святой, например, попы обходят все дворы своего прихода и в каждом дворе совершают одну, две, четыре службы, смотря по состоянию крестьянина, – на рубль, на семь гривен, на полтинник, на двадцать копеек – это уж у самых бедняков, например у бобылей. Расчет делается или тотчас, или по осени, если крестьянину нечем уплатить за службу на Святой. Относятся здешние попы в этом отношении гуманно и у нас, по крайней мере, не прижимают. Разумеется, кроме денег получают еще яйца и всю неделю, странствуя из деревни в деревню, кормятся. Так как службы совершаются быстро и в утро попы легко обойдут семь дворов, то на Святой ежедневный заработок порядочный, но все-таки доход в сумме ничтожный. Понятно, что при таких скудных доходах попы существуют главным образом своим хозяйством, и потому если дьячок, например, плохой хозяин, то ему пропадать надо. А вот, к примеру, был такой дьячок в Голопузовке, чрезвычайно до земельной работы любитель, даже белотурку[20] сеял, да ничего у него не вышло…

– Вы не пробовали опубликовать ваши рассуждения? – осведомился Иван Иванович, выслушавший Армалинского с большим интересом.

– Как же! И сильно был удивлен, что они оказались востребованы. Видно, не все так плохо в России, коли подобные вещи печатают. После я покажу вам, а сейчас не хотите ли папиросу мою отпробовать?

Благодарю, Илья Ильич; я хотел еще с арапом поговорить.

– Куда ж он денется… Идите, идите. Я сейчас выйду.

Арап все еще сидел на крылечке, хотя башмак успел починить, и он лежал тут же. Теперь Моисей ел яблоко, аккуратно отрезывая от него ломтики все тем же сапожным ножом, и что-то тихонько напевал себе под нос, тянул одну сложную мелодию без слов.

– Моисей! – позвал Иван Иванович, присев рядом на корточки. – Моисей, братец! Как же говорить мне с тобой, а?

Арап внимательно посмотрел на молодого человека и положил в рот кусочек яблока, приотвратно ухватив его толстыми губами.

– Ты меня понимаешь? – спросил Рязанов по-французски, хотя знал уже от Армалинского, что арап французского не разумеет. Затем повторил то же по-английски, по-немецки и по-итальянски, а потом, скорее уже ради шутки, на латыни. Арап молчал, жевал яблоко. Бедняга, вероятно, слабоумен, решил Иван Иванович, – или от рождения, или утратил рассудок после страшного зрелища. Похлопав Моисея по плечу, он встал и увидел, что из открытых дверей за ним наблюдает Армалинский.