Роберт Говард - Собрание сочинений. Том 2. Голуби преисподней Страница 51

Подгоняя шпорами покрытого пеной коня, на вершину, прозванную Царским жертвенником, взлетел всадник и, глядя на Ксальтотуна потемневшими от гнева глазами, сказал:

— Амальрик приказал передать, что настало время для твоей магии, чародей. Там, внизу, мы гибнем, как мухи, но не можем прорвать неприятельский строй.

Ксальтотун, казалось, стал выше ростом, шире в плечах, он весь дышал неведомой грозной силой.

— Возвращайся к Амальрику и передай, чтобы он приготовил войска к атаке, но ждал моего сигнала. Прежде чем этот сигнал поступит, ты увидишь такое, чего не забудешь до конца жизни.

Рыцарь отдал ему честь словно бы против своей воли и, сломя голову, помчался вниз по склону.

Стоя возле мрачного камня, Ксальтотун поглядел вниз, увидел убитых и раненых, увидел залитый кровью, аквилонский клин пехоты и готовых к бою рыцарей. Он возвел глаза к небу, потом посмотрел на девушку, брошенную на камень, и, подняв кинжал, украшенный древними иероглифами, начал произносить заклинание:

— Сет, бог тьмы, хозяин мрака, покрытый чешуей, кровью девицы и семиконечным знаком, я призываю сыновей твоих из глубин черной земли. О, дети бездны под красной и черной землей, пробудитесь и встряхните своими гривами! Пусть задрожат горы и камни рухнут на врагов моих! Пусть потемнеют небеса над их головами, пусть земля разверзнется под их ногами. Пусть дуновение из сердца черной земли подкосит им ноги, отравит черным ядом тела…

Он замолчал, продолжая заносить кинжал. Порыв ветра донес до него рев бьющихся армий.

По другую сторону жертвенного камня стоял человек в черных одеждах. Глаза на его бледном лице были спокойны и задумчивы.

— Асурская собака! — прошептал Ксальтотун. — Ты что, смерти ищешь? Ваал, Хирон, ко мне!

— Позови их еще раз, ахеронская собака, — рассмеялся пришелец. — Да кричи погромче, чтобы они услышали тебя в преисподней!

Из рощи вышла по-крестьянски одетая старуха с распущенными волосами. За ней следом — огромный волк.

— Жрец, ведьма и волк, — мрачно сказал Ксальтотун и вдруг рассмеялся. — Глупцы, свой жалкий знахарский лепет вы хотите противопоставить моему искусству! Я смету вас с лица земли одним взмахом руки!

— Сила твоя — что трава на ветру, пифонский ублюдок, — ответил жрец Асуры. — Ты не задумался, почему река не разлилась и не заперла Конана на том берегу? Я понял твой замысел, увидав зарницы и разогнал тучи раньше, чем они пролились дождем. А ты и не знал этого…

— Лжешь! — закричал Ксальтотун, но в его голосе уже не было прежней уверенности. — Я чувствовал, что против меня направлены сильные чары… Но нет на земле человека, способного развеять заклятье, вызывающее дождь!

— Однако никакого половодья не было, — ответил жрец. — Посмотри на своих союзников в долине, пифонец! Ты привел их на убой! И помочь им уже не в силах! Гляди!

Он протянул руку. Из узкого ущелья за отрядами пойнтайнцев вылетел всадник, размахивавший над головой каким-то горящим на солнце предметом. Ряды пехотинцев расступились, они издали боевой клич, ударяя копьями о щиты. На террасе, разделяющей обе армии, всадник осадил уставшего коня и завизжал, как безумный, размахивая над головой своим трофеем. Это был обрывок алого знамени. Солнце ослепительно блестело на чешуе золотого змея.

— Валерий погиб! — вскричал Хадрат. — Барабаны в тумане привели его к смерти! Я вызвал этот туман, пифонская собака, я его и развеял! Я — с помощью моей магии, которая намного сильнее, чем твоя!

— Какое это имеет значение? — прорычал Ксальтотун. По его лицу пробегали судороги. — Валерий был дурак и погиб, как дурак. Я и сам сокрушу Конана без помощи людей!

— Что ж ты так долго мешкал? — спросил Хадрат. — Почему ты позволил своим союзникам погибнуть от стрел и копий?

— Потому что пролитая кровь укрепляет силу чар! — загремел Ксальтотун так, что камни задрожали. Вокруг его головы появилось яркое сияние. — Потому что ни один чародей не тратит своей силы понапрасну. Потому что я хотел сохранить ее для более великих дел, а не для этой жалкой стычки в горах. Но теперь, клянусь Сетом, я отпущу эту силу на волю! Гляди, пес Асуры, жрец забытого божка, и ты увидишь такое, что душа твоя разорвется на куски!

Хадрат расхохотался зловещим смехом:

— А теперь ты взгляни сюда, черный демон из Пифона!

Его рука извлекла из складок одежды нечто, сияющее алым и золотым пламенем.

Ахеронца словно ножом ударили:

— Сердце! Сердце Аримана!

— Именно! И мощь его сильнее твоей!

Ксальтотун начал сгибаться, в его бороде появились седые волосы, голова тоже словно покрылась инеем.

— Сердце! — шептал он. — Его похитили! Воры! Собаки!

— Положим, это сделал не я. Оно вернулось из долгого путешествия на юг и находится теперь в моей руке. Оно вернуло тебя к жизни, оно же и возвратит тебя обратно в Ночь, откуда ты вышел. Ты отправишься в Ахерон по дороге мрака и тишины. Так и не воскрешенная тобой страшная империя останется лишь легендой, черной сказкой. Конан снова взойдет на трон. А Сердце Аримана вернется в подземелье храма Митры, чтобы пылать тысячи лет символом могущества Аквилонии!

Ксальтотун завыл и бросился на жреца с кинжалом, но откуда-то — или с неба, или из огненного кристалла — вырвался ослепительный луч и ударил Ксальтотуна в грудь с такой силой, что содрогнулись горы. Чернокнижник из Ахерона упал, словно пораженный молнией. Когда он коснулся земли, произошла удивительная перемена: возле жертвенника лежал не только что сраженный человек, а скрюченный высохший трупик в истлевших бинтах.

Старая Зелата с грустью поглядела на него.

— Он не был живым человеком, — сказала она. — Сердце дало ему видимость жизни, вот он и обманулся. А я всегда видела в нем только мумию.

Хадрат склонился, чтобы освободить лежащую на камне девушку. В это время из-за деревьев выехала колесница Ксальтотуна, запряженная чудесными конями. Она бесшумно подъехала к жертвеннику, и бронзовое колесо едва не коснулось лежащей на траве мумии. Хадрат поднял останки волшебника и положил их в колесницу. Тотчас же кони тронулись и помчались по южному склону горы. Хадрат, Зелата и волк долго глядели им вслед — дорога колесницы лежала в Ахерон, что был за пределами человеческого зрения.

Амальрик застыл в седле, когда увидел всадника, размахивающего окровавленным знаменем. Потом какое-то чувство заставило его обернуться к вершине, именуемой Царским жертвенником, и он удивленно разинул рот. Все, кто находился в долине, увидели луч ослепительного света, ударивший с вершины. Над головами обеих армий вспыхнул огненный шар, на мгновение затмивший солнце.