Александр Мазин - Я – инквизитор Страница 66

— Пешочком, — сказал отец Егорий. — А то эдак и ходить скоро разучимся.

Петя улыбнулся, Ласковин — нет. Он предпочел бы проехать до нужного подъезда, а не брести по обледеневшим колдобинам под холоднющим ветром.

— Я вас там подожду, — сказал Сарычев, указывая вперед. — У забегаловки. А то, может, к дому подъехать? — И подмигнул Андрею.

Ласковин с Петром неплохо сошлись. Настолько неплохо, что Сарычев предложил походить с ним в закрытый для простых смертных тир и, обнаружив, что стреляет Андрей, как старушка пукает, взялся за его обучение. Взамен Ласковин показал Пете парочку простых, но эффективных айкидошных захватов-бросков и починил японскую магнитолу. Оба «телохранителя» отца Егория прониклись друг к другу уважением. Хотя при первой встрече взаимной симпатии не испытали.

— Не надо, — отказался отец Егорий. — Жди, где сказал.

Андрей и его духовный наставник выбрались наружу. Ветер, обрадовавшись, тут же выпалил в них зарядом колючего снега.

Скользя по обледеневшей глине, отец Егорий и Ласковин спустились вниз, к гаражам, обогнули их, преодолели настоящую заградительную полосу из строительного мусора, вставшей дыбом грязи и пересекающихся канав с гладкими, как стекло, склонами. Наконец им удалось «прорваться» на более-менее сносную дорожку. Хрустя замерзшими лужами, Ласковин и Игорь Саввич припустили к трем стоящим одна рядом с другой девятиэтажкам.

— Что мы о ней знаем? — спросил Андрей, отворачивая лицо от режущего ветра. Ветер немедленно впился ему в ухо. Андрей позавидовал отцу Егорию, чья грива была не хуже меховой шапки.

— Мало, — ответил Игорь Саввич. — Мало знаем. Знаем, что ведьма: то ли лечит, то ли калечит; знаем, что не старая. Вот и все. Адрес еще знаем.

— Плохо, что женщина, — заметил Андрей. — Мужика можно и припугнуть, а женщину… неудобно.

— Ведьма — не женщина, — буркнул отец Егорий. И замолчал. Верно, вампира вспомнил.

Андрей подставил ветру другое ухо. В этом городке он никогда не был. Но, с поправкой на погоду, ему здесь нравилось.

«Летом хорошо, — подумал с легкой завистью. — Лес — рукой подать. Озера…» — Он видел их на Петиной карте.

Дошли наконец. На четвертый этаж поднялись пешком. Отец Егорий лифты презирал.

Хозяйка, как заметил Ласковин, некоторое время изучала их через глазок, потом решила впустить.

— Милости прошу, — сказала «ведьма», открывши и отступая в сторону, к большому, на полприхожей, шкафу с зеркалом. У нее было контральто, но не звучное, а тихое, глуховатое, словно связки берегла.

— Тапочки…

— Мы так, — отказался Игорь Саввич, обследуя хозяйкино лицо «судейским» взглядом.

Он сказал Ласковину не все, что знал. Не сказал, что ведьму зовут Антониной, что живет она одна, но мужчин отнюдь не избегает. И при этом ухитряется не иметь дурной репутации.

Ласковин оглядел прихожую: ничего особенного, дом как дом. У Сигизмунда было поинтересней.

Комната, куда их пригласила хозяйка, тоже ничем особым не отличалась. Разве что лампадой, горящей под иконой Богоматери. Ноздри отца Егория зашевелились, словно бы он принюхивался. Икона сама по себе ни о чем не говорила. Вернее, говорила или за, или против. А пахло в квартире приятно. В комнате было еще две двери: одна на лоджию, вторая, видимо, в соседнюю комнату. На этой двери была наклеена большая и очень хорошего качества фотография горящего семисвечника.

Кресла были покрыты светло-розовыми чехлами. Андрей сел в то, что у окна. Отец Егорий садиться не стал, прохаживался между застеленным скатертью столом и сервантом, время от времени бросая хищные взгляды на закрытую дверь. Хозяйка сразу же ушла на кухню. Может, готовила что-то или просто давала гостям время осмотреться?

Отец Егорий остановился у образа, потрогал пальцем оклад.

— Ишь ты, серебро, — пробормотал он.

В этой квартире было по-домашнему уютно. Ну и что?

Отец Егорий уже понял, что легче всего определить, кто перед ним — слуга сатаны или грешный человек, — интуитивно. Вернее, спросивши у Бога с правильной молитвой в сердце. У Бога спросишь — Бог ответит. Или не ответит, оставив человека наедине с его пресловутой «свободной волей».

Андрей, пользуясь своим отличным зрением, не вставая, изучал корешки книг.

Две полки эзотерической литературы, томов десять — по христианству: «Добротолюбие», «Жития», Священное Писание, конечно… Остальное — вразброд: «травники», Достоевский, астрология, сказки Афанасьева, «Дыхательная гимнастика йоги», драгоценные камни… И ни одного томика так называемой массовой литературы: детективов, фантастики… Хотя что может быть более «массовым», чем Библия? Иное дело, что читают ее редко, а не «каждодневно», как требует отец Егорий.

В лоджии на цветочных ящиках лежал снег. Тусклый зимний день. Вьюга. А здесь хорошо. «Затишно», как говорил Зимородинский. Почему так? Тепло? Запах? Андрей принюхался: пахло едой, хорошим мылом, свежевыглаженными простынями и чуть-чуть — гарью.

«Ведьма, — подумал он. — Ну и ну!»

После обеленного наставником «тибетского мага» и чуть не прикончившего их вампира — такая обыденная квартира. Дети в школе, муж на работе… «Нет у нее ни мужа, ни детей!» — по неким неуловимым признакам определил Андрей. Может, это вроде ямки муравьиного льва? Уютная такая вороночка в песке. Похожая на сотню других, даже еще безобиднее. Давай, мурашка, добро пожаловать! Или это обычная женщина, добрая, умная и потому одинокая… ведьма?

Отец Егорий мерил комнату широкими шагами. Паркет под ковровой дорожкой негромко поскрипывал. Большие ступни в черных полушерстяных носках мягко распределяли вес его могучего тела. Отец Егорий нервничал. Он чувствовал себя охотником, пытающимся угадать лежку зверя под толстым слоем снега.

«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!» — повторял он механически, в такт собственным шагам, мысленно осеняя себя крестным знамением.

Отец Егорий помнил ту, с голым черепом. Ее он узнал бы под любой личиной. Эта — другая. Кто?

Запах разогретого сливочного масла появился первым. Следом — хозяйка. Улыбнулась поочередно обоим, поставила блюдо на стол и снова исчезла на кухне. Вернулась с чайником, вареньем и чашкой сметаны. Только что испеченные блины пахли потрясающе.

— Присаживайтесь! — пригласила хозяйка.

— Спаси Бог! — сказал отец Егорий и покосился на образ Богоматери. Пламя ровное, не шелохнется.

Андрей немедленно пересел к столу. На улыбку хозяйки ответил улыбкой же, но особой, «обаятельной». И с удовольствием отметил — задел. К такой улыбке ни одна женщина не может остаться равнодушной.