Юрий Власов - Соленые радости Страница 17

– Полежишь десять минут, – сказал Поречьев и взглянул на часы.

Дверь распахнулась, вошли Сашка Каменев, массажист и врач. Врач смеялся. Смех у него был прерывистый и кудахтающий.

Поречьев налил себе кофе, что-то сказал Сашке, и все разом заговорили. Молчал только массажист. Он тянул из горлышка минеральную воду и щурился на свет.

Я видел черные тени на лице Поречьева.

– Еще семь минут, – сказал мне Поречьев. Он по-своему понял мой взгляд.

Через семь минут я встану и уйду на разминку к толчку. Я вытянулся и закрыл глаза. Я знал, что главное – не обращать внимание на усталость и ждать. Надо было пройти через эту усталость и отупение. Надо, другого пути нет. Не бывает.

Я всегда волнуюсь в первом упражнении, даже теряюсь. Это волнение отнимает верные килограммы. После я овладеваю собой, однако в жиме всегда что-то недобираю. Но здесь я, кажется, выдержал. У меня хорошие шансы. В рывке я накрыл рекорд мира. Теперь, если зацеплю свои килограммы в толчковом упражнении, этот рекорд можно накрыть и в сумме троеборья. Все остальное ерунда. Только бы выдержать. Я переиграл всех. Теперь только продержаться. Все зависит от меня.

Нет, я не срежусь! Это все чепуха! На соревнованиях всегда так. Особенно после пяти часов работы. Там на разминке я сумею повернуть свои чувства. Я отлежусь, и усталость пройдет. Сейчас важно отдохнуть. Не сомневаться ни в чем…

Кажется, не открыл бы глаз. Лежал бы, лежал… А еще три попытки – последнее упражнение! Будут ли послушны мышцы? Смогу ли работать на пределе? Надо на пределе, надо, надо…

Это должно быть в тебе – и движение веса, и ощущение полета, и предельное совмещение центров тяжестей, и особенное состояние мышц – напряжение чередуется, напряжение бежит по расслабленным мышцам, напряжение отпускает отработанные мышцы – и слышишь всего себя, отлично знаешь свое положение в пространстве.

Толчок – мое движение. Тренер всего раз объяснил мне, как выполнять «низкий сед». Я работал в «ножницы»: штангу захватывал на грудь, посылая одну ногу вперед, а другую назад. Теперь-то все убедились, не только я, что этот способ неэкономичен. Но Харкинс всю жизнь работает «ножницами» и еще много других классных атлетов.

Тогда я не был даже чемпионом страны. Я просто начал подбираться к большим результатам и почувствовал необходимость переучиться на «низкий сед». Я видел, как выполняют «низкий сед» другие, и мысленно сотни раз проделывал это сам. Я все время видел перед собой «низкий сед» американца Шеппарда. После подрыва он проваливался в глубочайший «сед». Он не вытягивал штангу высоко, но успевал уйти под нее. Это был стремительный и упругий уход. Каждую особенность этого движения я запечатлел в памяти. В том году американская команда выступала в Москве и Ленинграде.

Я не люблю ставить «технику» на малых весах. Настоящий вес, но не чрезмерный, скорее даст почувствовать все выгоды правильных приемов. Я брал штангу на грудь в высокую стойку. Я увеличивал вес до тех пор, пока он не стал ломать меня, загоняя в «сед». Тут и началась тренировка…

Я осваивал подрыв, уход и разброс ног. Я любил отрывать вес при узко поставленных ногах – тогда получалась мощная тяга, а потом, после подрыва, в полете разбросить ноги и мягко принять вес в «сед». После подрыва, проваливаясь вниз, я всегда отрывался от пола.

Постепенно разрабатывались связки коленных суставов. Я все ниже и ниже опускался в «седе». Я много работал над гибкостью поясницы. И скоро почувствовал себя в «седе» очень удобно. Мне было удобно с любым весом и вообще без веса. Я одомашнил этот стиль, сделал своим. За какой-то год я подобрался к рекорду страны. Результат отныне зависел только от силы. И я свел тренировку в толчке к работе в приседаниях и тягах. Лишь кисти так и не приспособились к новому движению. На внутренней стороне запястья образовались суставные грыжи. Эти желваки почти рассасывались, когда я прекращал тренировки. Я стал бинтовать суставы. По толстому эластичному бинту на сустав…

В толчковом упражнении мне не нужно следить за собой и помнить о технических приемах. Я по-звериному прилаживаюсь к весу. Я предвкушаю борьбу, исход борьбы, и зову борьбу, тороплю все усилия.

Я придавливаю гриф ладонями. Захватываю пальцы «замком». Обтягиваюсь и как можно спокойнее снимаю вес. Сколько бы я потом по памяти ни воспроизводил движение, я даже приблизительно не могу вызвать то чувство. Оно пробуждается лишь вмгновения борьбы. И вся моя разминка на соревновании сводится к тому, чтобы найти то чувство, вызвать с наибольшей силой, слиться с ним. И когда я начинаю слышать его, движения приобретают элегантность и законченность. Я начинаю чувствовать все мышцы. Штанга уже не мнет меня. Я подавляю сопротивление «железа», вдруг четко вижу все ошибки, исправляю эти ошибки. «Железо» податливо и дружелюбно, когда к нему прикладываешься точно.

Я должен уложиться в свои секунды, пока хватает воздуха. Вокруг тишина. Что бы ни было вне меня, я воспринимаю это только тишиной. Потому что грохочет моя кровь, стонут и ревут мышцы и кровь горячее воздуха. Я схватываю какой-то предмет – деталь предмета – и привязываю к нему свое движение. Я не дышу. Я стремительно разворачиваю движение. Я вывешиваю тяжести мускулами и суставами. Раскладываю свою силу. Направляю силу…

И этот чемпионат станет моим! Он будет моим! Сколько же лет я ждал эти часы, приучал тяжести и все рекорды!

Мгновения придвигают будущее. Огнем чувств сливаюсь с будущим. Посягаю на все решения будущего! Отрицаю все приговоры будущего! Зову силу! Верю в жизнь, назначаю себе жизнь…

Ветреные сумерки нового дня. Разглядываю из своего номера черные, голубые, красные зонты и плащи, вереницы автобусов, автомобилей. Иду и сажусь за стол. Включаю лампу. Раскладываю газеты и журналы. Первым обычно звонит тренер. Не звонит – значит, не проснулся. Пусть отсыпается.

Приемник торопливо выкладывает новости.

Боль в мышцах резче, гораздо резче. Это усталость последнего выступления. Мышцы комковаты, плотны. Не удивительно, что рекорд застрял в них.

Чтобы скоротать время, читаю репортаж о своем выступлении в Лионе.

«…Мускулы чемпиона, такие внушительные с виду, явно не подчинялись ему. Мы стали свидетелями серии серьезных неудач. Особенно поразили специалистов промахи в технике упражнений…

Тренер национальной сборной господин Дюфи расценивает шансы Этьена Ложье несколько выше, чем Пирсона и Альварадо. Если так, то мы вернем самую почетную медаль. Ложье возродит традиции Ригуло…»

«Торопятся, – думаю я. – Ох как торопятся!»

Черт побери, какой же результат можно выдать, если работать по готовому методу, не изнуряя себя ошибками и поиском?

«Пусть меня не принимают всерьез, – думаю я, – это даже удобно. Пусть примеряют медаль…»

Ветер натаскивает тучи. Темнеет. Встаю, отбрасываю до конца шторы. Плоский унылый пейзаж.

Скорее бы выбраться из нервной болтанки! Пирсон, Альварадо, Ложье уже заканчивают основной рабочий цикл. Все одеваются в новую силу. Скидок не будет. Я должен восстановить старую форму. Должен успеть освоить новые веса. Должен вытравить сомнения перед новыми весами. И уже без просчетов: любая перетренировка опасна! И беречь каждую тренировку. Болезнь нервов не принимать в расчет – это единственный выход. Дома сразу начать работу. Не считаться с болезнью, перемолоть в работе.

Я ищу факты. Я нашел их. Победы подтвердят факты.

Я стою и улыбаюсь. Надежды сверкают в ладонях моего воображения. Я по-юношески влюблен в дни, в ожидание радостного…

В тупике коридора за стрельчатым окном по-весеннему пушиста верхушка тополя. Меня обгоняет женщина. Она в тонком зеленом свитере и синих брюках. Узка в бедрах, будто мальчишка.

Спускаюсь в холл. Портье здоровается со мной. У него курносое круглое лицо. Коричневая униформа не вяжется с его кряжистой фигурой крестьянина. Администратор мельком смотрит в мою сторону и вежливо склоняет голову. Две толстухи горничные в жестких накрахмаленных передниках возятся с пылесосом. Голые ноги выделяются на фоне черного бобрика.

На улице туман, приглушенный шум. Спрашиваю у портье последний номер «Известий». Из бара тянет запахом кофе. Дверь-вертушка цедит людей…

За счет ограниченного набора упражнений я сокращу объем каждой тренировки, увеличив нагрузку на нужные группы мышц. Это будет продолжением все той же чисто силовой работы. Как раньше не догадался?!

Я смогу продолжить тренировки даже после всех испытаний и шрамов «экстрима». Нагрузка станет узко направленной – вот принцип такой тренировки. Мышцы получат даже более мощную нагрузку, но уже при сниженном суммарном объеме. Такие нагрузки организм перенесет без осложнений. Это очевидный факт. На память прикидываю тоннажи. Сравниваю цифры. Ведь губит именно большой объем при высокой интенсивности.