Марк Твен - Янки при дворе короля Артура

СОБРАНІЕ СОЧИНЕНІЙ

МАРКА ТВЭНА

Янки при дворѣ короля Артура

НЕОБХОДИМОЕ ОБЪЯСНЕНІЕ.

Въ Уарвинскомъ замкѣ мнѣ пришлось бесѣдовать съ однимъ интереснымъ иностранцемъ. Онъ привлекъ меня къ себѣ тремя достоинствами: своей скромною простотою, своимъ замѣчательнымъ знаніемъ древняго рыцарства и тѣмъ спокойствіемъ, которое доставило мнѣ его общество — все время онъ говорилъ почти одинъ. Мы чувствовали себя, какъ чувствуютъ себя всѣ скромные люди, сидящіе у потухающаго камина; а онъ, мой собесѣдникъ, говорилъ о такихъ вещахъ, которыя были для меня очень интересны. Онъ разсказывалъ плавнымъ и ровнымъ голосомъ и, казалось, незамѣтно переносилъ меня и изъ этого міра и изъ этого времени въ самую отдаленную эпоху и въ давно забытую страну; постепенно онъ очаровывалъ меня, такъ что мнѣ казалось, словно я вращаюсь между призраками и тѣнями, среди пепла и плѣсени сѣдой старины и бесѣдую съ однимъ изъ ея выходцевъ. Дѣйствительно, какъ бы я говорилъ о моихъ самыхъ близкихъ друзьяхъ, или о моихъ личныхъ врагахъ, или о моихъ сосѣдяхъ, такъ онъ разсказывалъ мнѣ о сэръ Бедиверъ, о сэръ Боръ де-Гаписъ, о сэръ Лаунсело дю-Лакъ, о сэръ Гамагадъ — и о другихъ великихъ именахъ Круглаго Стола. Когда онъ говорилъ объ этомъ, то вся его наружность принимала такой старый, старый, невыразимо старый видъ; какимъ онъ мнѣ казался тогда сухимъ и выцвѣтшимъ и древнимъ! Но вотъ онъ повернулся ко мнѣ и спросилъ такъ, какъ обыкновенно спрашиваютъ о погодѣ, или о какой-либо другой, совершенно обыденной, вещи:

— Вамъ извѣстно о переселеніи душъ? Знаете-ли вы о перенесеніи эпохъ и тѣлъ?

Я ему отвѣтилъ, что никогда не слышалъ ничего подобнаго. Казалось, мой отвѣтъ слишкомъ мало интересовалъ его и онъ даже, вѣроятно, и не разслышалъ, отвѣтилъ-ли я ему что-либо или нѣтъ — точно у насъ шелъ разговоръ о погодѣ. Съ полминуты длилось молчаніе; но вотъ тишина нарушилась монотоннымъ возгласомъ наемнаго чичероне:

— Древнія латы шестого столѣтія, временъ короля Артура Круглый Столъ; говорятъ, что эти латы принадлежали сэру Саграмору ле-Дезидероусъ (Желанному); замѣтьте, тутъ на лѣвой сторонѣ кольчуги находится круглое отверстіе, откуда оно произошло, неизвѣстно въ точности; предполагаютъ, что эта пробоина была сдѣлана еще до изобрѣтенія огнестрѣльнаго оружія, — вѣрнѣе всего это была шутка солдатъ Кромвеля.

Мой собесѣдникъ улыбнулся на эти слова; но это была не современная улыбка; такъ улыбались нѣсколько сотъ лѣтъ тому назадъ; затѣмъ онъ проворчалъ себѣ подъ носъ:

— Хорошо же онъ это знаетъ, я видѣлъ, когда это было сдѣлано!

Затѣмъ, послѣ небольшой паузы, онъ прибавилъ:

— Я самъ это сдѣлалъ!

Я не успѣлъ опомниться отъ поразившаго меня удивленія, какъ незнакомецъ скрылся.

Весь остальной вечеръ я просидѣлъ у камина, мечтая о давно минувшихъ временахъ; дождь немилосердно стучалъ въ стекла оконъ, а вѣтеръ вылъ, какъ дикій звѣрь. Время отъ времени я заглядывалъ въ книгу сэра Томаса Малори, въ которой разсказывалось такъ много чудеснаго и несбыточнаго, а затѣмъ опять предавался моимъ прежнимъ мечтамъ. Наконецъ наступила полночь; на сонъ грядущій я взялъ прочитать другую повѣсть, а именно ту, которая слѣдуетъ:

Какъ сэръ Лаунсело убилъ двухъ исполиновъ и освободилъ отъ нихъ замокъ.

Вскорѣ на него напали два исполина, вооруженныхъ съ ногъ до головы; въ рукахъ у нихъ были двѣ громадныя палицы. Сэръ Лаунсело закрылся щитомъ и отразилъ ударъ одного изъ исполиновъ, затѣмъ быстро вынулъ мечъ и отрубилъ ему голову. Когда другой исполинъ увидѣлъ это, то бросился бѣжать, испугавшись ловкости ударовъ, нанесенныхъ его товарищу; но сэръ Лаунсело погнался за нимъ, схватилъ его за плечо и разрубилъ бѣглеца пополамъ. Избавившись отъ исполиновъ, онъ отправился въ залъ, куда вышли около шестидесяти дамъ и дѣвушекъ; всѣ онѣ преклонились передъ нимъ; потомъ возблагодарили Бога за свое освобожденіе. «Ахъ, сэръ, — говорили онѣ, - большая часть изъ насъ въ теченіе семи лѣтъ были ихъ плѣнницами; насъ принуждали дѣлать различныя работы изъ шелка, а между тѣмъ, всѣ мы благороднаго происхожденія; благословенъ тотъ день и часъ, рыцарь, когда ты увидѣлъ свѣтъ Божій; скажи намъ свое имя и мы разскажемъ нашимъ роднымъ и друзьямъ, кто насъ освободилъ изъ неволи!» «Прекрасныя лэди! — сказалъ онъ, — мое имя Лаунсело дю-Лакъ!» Съ этими словами онъ оставилъ ихъ и уѣхалъ, поручивъ ихъ милосердію Божію. Лаунсело вскочилъ на коня и объѣздилъ много чужихъ и дикихъ земель; приходилось ему переправляться и черезъ рѣки и мчаться по плодоноснымъ долинамъ; много натерпѣлся онъ и дурного. Но вотъ, однажды, ночью онъ подъѣхалъ къ красивому зданію и нашелъ тамъ благородную пожилую лэди, которая помѣстила его у себя, накормила его, напоила, а также приказала дать корму и его лошади. И когда пришло время сэръ Лаунсело отправился въ отведенное ему помѣщеніе и легъ въ постель. Не успѣлъ онъ еще и заснуть, какъ услышалъ конскій топотъ и затѣмъ сильный стукъ въ ворота; сэръ Лаунсело быстро вскочилъ съ постели и посмотрѣлъ въ окно; тутъ, при свѣтѣ луны, онъ увидѣлъ, что къ воротамъ подъѣхали еще три рыцаря по слѣдамъ того, который пріѣхалъ первымъ; всѣ трое вынули свои мечи и напали на него. «Конечно, — подумалъ про себя сэръ Лаунсело, — я долженъ помочь первому рыцарю, на него напали трое другихъ; если этотъ несчастный будетъ убитъ, то я окажусь какъ бы ихъ сообщникомъ». Онъ живо облачился въ свои латы, спустился изъ окна по простынѣ къ рыцарямъ и сказалъ: «Рыцари! сражайтесь со мною и оставьте этого одинокаго рыцаря!» Тогда три рыцаря оставили сэра Кэй и повернулись къ сэру Лаунсело; тутъ произошла страшная борьба; на сэра Лаунсело напали со всѣхъ сторонъ. Тогда сэръ Кэй хотѣлъ помочь сэру Лаунсело, но послѣдній сказалъ:- «Нѣтъ, я не хочу, сэръ, чтобы мнѣ помогали, оставьте меня одного бороться съ ними. Сэръ Кэй исполнилъ его волю и сталъ въ сторонѣ. А сэръ Лаунсело шестью ловкими ударами повалилъ на землю всѣхъ трехъ рыцарей.

Тогда всѣ трое воскликнули: — Господинъ рыцарь! мы уступимъ тебѣ, какъ человѣку, съ которымъ въ силѣ никто не можетъ сравниться, такъ какъ нѣтъ „никого подобнаго тебѣ!“ — „Вы должны уступить не мнѣ, - возразилъ сэръ Лаунсело, — а сэру Кэй, сенешалю; только на такомъ условіи будетъ дарована вамъ жизнь“. — „Прекрасный рыцарь! — отвѣтили они, — мы не желаемъ этого сдѣлать; мы гнались за сэромъ Кэй до этого мѣста и, конечно, остались бы побѣдителями, еслибы ты не вмѣшался въ это дѣло; потому нѣтъ никакой причины намъ покориться ему“. — „Въ такомъ случаѣ, - возразилъ сэръ Лаунсело, — выбирайте между жизнью и смертью; хотите покориться, такъ покоряйтесь сэру Кэю…“ — Прекрасный рыцарь! — сказали они, — ради спасенія нашихъ жизней, мы исполнимъ твое приказаніе». — «Въ такомъ случаѣ, - продолжалъ сэръ Лаунсело, — въ день Св. Троицы вы должны всѣ трое отправиться ко двору короля Артура, покориться королевѣ Геневерѣ, полагаясь на ея милость и сказать, что сэръ Кэй васъ посылаетъ къ ней плѣнниками».

На слѣдующій день, утромъ, сэръ Лаунсело всталъ очень рано, а сэръ Кэй еще спалъ; тогда сэръ Лаунсело взялъ латы, оружіе и щитъ сэра Кэя, надѣлъ все это на себя, затѣмъ вывелъ изъ конюшни его лошадь, простился съ хозяевами и уѣхалъ. Скоро проснулся и сэръ Кэй и увидѣлъ, что сэръ Лаунсело взялъ его вооруженіе и уѣхалъ на его конѣ. «Клянусь моею вѣрою, — подумалъ онъ, — что у сэра Лаунсело будутъ непріятности при дворѣ короля Артура: подумаютъ, что это я; онъ станетъ подстрекать моихъ враговъ, а тѣ обманутся въ своихъ разсчетахъ: что касается меня, то въ его вооруженіи и подъ его щитомъ я могу продолжать путь въ полной безопасности». Простившись съ хозяевами, сэръ Кэй отправился далѣе.

Только что я опустилъ книгу на колѣни, какъ послышался стукъ въ дверь; это былъ незнакомецъ; я предложилъ ему трубку и стулъ; потомъ, въ ожиданіи его разсказа, угостилъ его шотландской виски; онъ выпилъ одну рюмку, потомъ вторую, третью и только послѣ четвертой рюмки, онъ началъ говорить совершенно спокойнымъ и естественнымъ голосомъ.

РАЗСКАЗЪ НЕЗНАКОМЦА.

Я родомъ американецъ; родился я и воспитывался въ Гаршфордѣ, въ штатѣ Коннектикутѣ — тамъ за рѣкой. Слѣдовательно, я истый янки и поэтому человѣкъ практичный; я вполнѣ застрахованъ отъ всякой сантиментальности или, говоря другими словами, не увлекаюсь поэзіею. Мой отецъ былъ кузнецомъ, дядя коноваломъ, а я — и тѣмъ и другимъ. Наконецъ, я попалъ на настоящую дорогу: я отправился на оружейный заводъ и выучился тамъ всему, чему только можно было выучиться: я учился отливать пушки, дѣлать револьверы, котлы, машины, земледѣльческія орудія; но, кромѣ того, я мечталъ сдѣлать что-нибудь особенное; именно такую вещь, которая удивила бы весь міръ и которую я сдѣлалъ бы такъ легко, какъ какой-нибудь блокъ. Но вотъ я сдѣлался главнымъ управляющимъ; у меня было нѣсколько тысячъ человѣкъ подчиненныхъ.