Томас Каткарт - Как-то раз Платон зашел в бар… Понимание философии через шутки

Как-то раз Платон зашел в бар… Понимание философии через шутки

Нашему деду (с философской точки зрения) ГРУЧО МАРКСУ, которому удалось сформулировать нашу идеологию в одной фразе:

«Вот мои принципы. Если они вам не нравятся — у меня есть другие».

Философские интермедии

Димитрий: Если Атлант держит мир на своих плечах, то что держит Атланта?

Тассо: Атлант стоит на спине у черепахи.

Димитрий: А на чем тогда стоит черепаха?

Тассо: На спине другой черепахи.

Димитрий: А та черепаха — она на чем стоит?

Тассо: Мой милый Димитрий, там, внизу, этих черепах без счета!

Этот отрывок из диалога древних греков прекрасно иллюстрирует философскую концепцию бесконечного регресса, всплывающую всякий раз, когда заходит разговор о первопричине всего сущего — жизни, Вселенной, времени и пространства и, что самое важное, создателя всего этого. Кто-то должен был создать самого Создателя, так что на каком-то парне — или черепахе — дело не может остановиться. Равно как и на следующем за ним существе. Создателей должно быть без счета — там, внизу, или, скорее, наверху: наверное, это все же более подходящее направление для поисков создателей.

Если вы уже поняли, что концепция бесконечного регресса быстро уводит вас в никуда, вы можете стать сторонником доктрины creatio ex nihilo — сотворения из ничего. В несколько ином контексте ее неплохо изложил Джон Леннон, заявив: «До Элвиса ничего не было».

Но давайте вновь прислушаемся к старому Тассо. Его аргумент: «Там, внизу, этих черепах без счета!» — не только дает ответ на вопрос, но и звучит, как развязка анекдота. Па-ба-ба-бам!

Это неудивительно. Фабула и развязка анекдота очень похожи на построение и выводы философских концепций. Они схожим образом путают наше сознание. Ведь философия и анекдот растут из одного стремления: запутать наши представления об окружающих вещах, вывернуть наш мир наизнанку и вытащить наружу тайную, часто неприятную, правду о жизни. То, что философы называют «озарением», гангстеры зовут «хорошей шуткой».

Прочтите, к примеру, следующий известный анекдот. На первый взгляд он кажется очаровательной глупостью, но при ближайшем рассмотрении оказывается, что он затрагивает наиболее актуальный вопрос британской эмпирической философии — вопрос о том, на какие источники информации мы склонны полагаться:

Придя домой, Морти обнаруживает свою жену в постели со своим лучшим другом Лу. Морти изумленно открывает рот — и тут голый Лу, выскакивая из постели, говорит:

— Морти, друг! Прежде, чем ты что-нибудь скажешь, признайся, чему ты веришь — мне или своим глазам?

Подвергнув сомнению ценность сенсорного опыта, Лу поднимает вопрос о том, чему можно доверять и почему. На самом ли деле наблюдать за жизнью самому — к примеру, фиксируя происходящее посредством зрения — более надежно, нежели проявить смелость и довериться восприятию Лу?

Вот еще один пример философской интермедии. На сей раз он касается доказательства по аналогии, основанного на том, что у двух схожих результатов должна быть сходная причина:

Девяностолетний старик говорит своему врачу:

— Доктор, моя восемнадцатилетняя жена ждет ребенка!

— Послушайте, — говорит врач в ответ. — Я хочу рассказать вам историю. Как-то раз один человек отправился на охоту, однако по ошибке вместо ружья взял с собой зонтик. Когда на охоте на него неожиданно напал медведь, он выхватил зонтик, выстрелил и убил хищника.

— Это невозможно! — заявляет пациент. — Должно быть, выстрелил кто-то другой?

— Вот и я о том же! — восклицает доктор.

Невозможно найти лучшую иллюстрацию доказательства по аналогии — философской уловки, постоянно — и ошибочно — используемой в спорах о Высшем Разуме (мол, если у нас есть глаза, которыми вы смотрите в небеса, значит, в небесах имеется Создатель глаз).

Мы можем продолжать бесконечно. И сейчас мы этим займемся, последовательно двигаясь от агностицизма к дзен-буддизму, герменевтике — далее везде. Мы покажем вам, как анекдоты проливают свет на философские концепции, и как много анекдотов содержат в себе поразительные философские откровения. Постойте, кажется, эти два утверждения — об одном и том же? С вашего позволения, мы к этому еще вернемся.

Студенты, забредающие на занятия по философии, обычно надеются узнать что-нибудь, к примеру, о смысле жизни и всего прочего. Однако обычно на кафедру залезает какой-то помятый человечек в твидовом костюме, который сидит на нем, как на чучеле, и начинает вещать о смысле понятия «смысл».

«Начнем сначала, — говорит он. — Перед тем, как мы попытаемся найти ответ на тот или иной вопрос, мы должны разобраться, в чем смысл вопроса». Поначалу мы слушаем неохотно, однако вскоре становится понятно, что этот парень говорит чертовски интересные вещи!

Таковы они — философия и философы.

Вопросы порождают новые вопросы, из которых, в свою очередь, вырастают новые множества вопросов. Там, внизу, этих вопросов без счета!

Мы можем начать с базовых вопросов — таких, как «В чем смысл всего сущего?», «Есть ли Бог?», «Как быть честным с самим собой?» и «Похоже, я ошибся аудиторией?» Однако вскоре мы понимаем, что в поисках ответов на них нам предстоит найти ответы еще на целую кучу вопросов. Именно этот процесс дал жизнь бесчисленному множеству философских дисциплин, каждая из которых ищет ответы на собственный Главный Вопрос, для чего ей необходимо разрешить — или хотя бы попытаться разрешить — множество иных вопросов, составляющих его Главного. Итак, у вас есть вопросы?

Получается, вопрос «В чем смысл всего сущего?» относится к ведению метафизики, а вопрос «Есть ли Бог?» — к дисциплине, называемой философией религии. На вопрос «Как быть честным с самим собой?» пытается дать ответ экзистенциализм, а «Похоже, я попал не в ту аудиторию?» можно отнести к ведению новой философской дисциплины — метафилософии, которая пытается ответить на вопрос «Что такое философия?». Таким образом, различные сферы философии занимаются разными типами вопросов и идей.

Мы не стали строить эту книгу в хронологическом порядке. Вместо этого мы предпочли организовать содержание в соответствии с теми вопросами, которые волновали нас к моменту посещения того самого первого занятия по философии, и привязать их к соответствующим философским дисциплинам. Это построение кажется особенно логичным потому, что, как оказалось, понятия, охватываемые той или иной дисциплиной, иллюстрирует отдельная группа анекдотов (чистая случайность? Или за этим все же стоит некий Разумный замысел?) Есть и более значительная причина, придавшая книге ясность. Дело в том, что, когда мы вышли с того занятия по философии, мы были совершенно смущены и сбиты с толку, пребывая в полной уверенности, что нашим головам никогда не вместить все эти зубодробительные концепции. Именно в этот момент к нам подошел студент-старшекурсник и рассказал тот самый анекдот про Морти, который, явившись домой, обнаружил свою жену в объятиях своего друга Лу.

— Это и есть философия! — заявил он.

Мы назвали это философской интермедией.

I

Метафизика

Главные вопросы метафизики: что есть бытие? Какова природа реальности? Обладаем ли мы свободой воли? Сколько ангелов могут танцевать на конце иглы? Сколько человек требуется, чтобы поменять лампочку?

Димитрий: Тассо, в последнее время меня беспокоит один вопрос.

Тассо: И какой же?

Димитрий: В чем смысл всего?

Тассо: Чего именно — всего?

Димитрий: Ну, всего — жизни, смерти, любви — всей этой житейской начинки?

Тассо: Почему ты думаешь, что во всем этом есть какой-то смысл?

Димитрий: Потому что его не может не быть. Если бы его не было, это означало бы, что…

Тассо: Что?

Димитрий: Мне нужно выпить. Рюмку анисового ликера.

Есть ли цель у существования вселенной?

Если верить Аристотелю, все на свете имеет собственную цель, которой необходимо достигнуть. У желудя, к примеру, есть цель — стать дубом. Это его «предназначение». Цель есть и у птиц, и у пчел. В Бостоне, говорят, цель есть даже у бобов. Это часть мироустройства.

Если вам эти рассуждения кажутся слишком абстрактными, — предлагаем анекдот, в котором мистер Голдштейн объясняет все это земным, доступным языком.