Первое. Сборник рассказов - Ando Mitich Страница 38

Меня это мало волновало. Дико хотелось спать. Уснул.

03.40. Опять возня. Просыпаюсь, вижу уже сильно пьяного Ашота. Он дико извиняется, пришёл за туалетной бумагой. Его дамы хотят в туалет, а подтереться им нечем. Очевидно, Ашот в этом хостеле, бумажный магнат.

Я прошу скорей забирать туалетную бумагу и проваливать. Мои соседки по несчастью цыкают на него и прогоняют.

04.50. Опять шевеление и свет. Ашота нет. Проснулись мои соседки и собираются на работу. Они опаздывают на маршрутку, поэтому собираются споро и шумно. Ушли. Засыпаю.

06.30. Кто-то меня будит. Я ошалело открываю глаза. Передо мной стоит какой-то мужик и суёт мне под нос рыбу в газете. Спрашивает:

— Это случайно не ваше? В коридоре лежит, уже весь хостел провонял.

Посылаю, его куда подальше. И прошу выкинуть эту рыбу. Он грубо отвечает:

— Раз она твоя — сам и выкидывай.

Вот сука! Схватил я эту газету с остатками рыбы и побежал на улицу. Мусорки нет. Бросил под забор. Пошёл мыть руки. Не отмываются зараза. Пахну, как скумбрия…

Опять ложусь спать. Напарник дрыхнет как убитый. Вот сон у человека. Завидую ему белой завистью. Нервно засыпаю.

07.20. Опять кто-то меня будит. На меня смотрит другой мужик, который спал под забором, когда мы заселялись.

Держит меня за руку:

— Вы наши новые соседи, очень приятно. Очень рад. Меня зовут дядя Миша. Я таксист.

Очумело смотрю на него. Он продолжает свой монолог:

— Представляете, я спал там, показывает в сторону забора, а какая-то сволочь мне под нос положила тухлую рыбу. Что за народ? Сволочи одни кругом.

Соглашаюсь, и говорю:

— Давайте дядя Миша спать уже.

— Какой спать сынок, ты очумел? Мне на смену пора, заказов много. На вокзал еду, народ развозить…

Ушёл дядя Миша. Засыпаю.

08.00. Слышен шум в коридоре. Вся гоп компания расходится. Женщины с рыбзавода смеясь и топая как слоны, идут на работу, мужики же идут спать в наш кубрик. Опять возня. Всё легли.

Закрываю глаза. Пытаюсь уснуть. Не получится. Из дальнего угла, очевидно, Ашот, начал дико храпеть как раненый вепрь.

О, Господи — дай же мне наконец-то бируши. Спошли мне их с небес.

Встаю. Выхожу на улицу. Закуриваю.

Администратор любезно интересуется, как спалось?

Курю и рассказываю ему о ночных похождения, он ахает и говорит, что одна из женщин, его тётя, которая топлес — именинницей вчера была, и так как она проживает постоянно, то ввиду исключения, он ей позволил аккуратно распить бутылку шампанского с подругой.

Бросаю сигарету, понимаю, что правды здесь не добиться, так как все кругом друг другу родственники, кумовья и братья. Живут одной большой семьёй.

Иду в кубрик. Пытаюсь разбудить Ашота. Он во сне машет руками и продолжает храпеть. Наконец-то разбудил. Ашот смотрит на меня долгим и глупым взглядом.

Говорю ему:

— Ашот — брат, дай туалетной бумаги, в сортир приспичило — сил нет. Ашот, движениями, доведёнными до автоматизма, достаёт откуда-то рулон и говорит: — Бери целый рулон, брат.

Вторую такую ночь, я бы уже не выдержал…

Так как деньги не возвращались по условиям договора, но я особо и не рассчитывал на это, то следующую ночь я провёл в кабине нашего грузовика. Наконец-то выспался.

Напарник же мой, отлично спал две ночи подряд в хостеле, о чем рапортовал мне, когда мы ехали уже в сторону дома. Искренне удивлялся он моим ночным треволнениям. Счастливый человек он. Завидую ему.

Хотя может и зря я наговариваю, на этих прекрасных людей. Всё-таки Ашот не плохой парень оказался. Подарил мне, по-братски — целый рулон туалетной бумаги. Всё одно — это лучше, чем с куском газеты сидеть на унитазе…

Безработный папаша

Случилось, мне несколько лет назад, в самом конце лета, остаться без работы. Вернулся с отпуска, и меня попросили с вещами на выход. Переходный период тогда наступил в моей жизни. Потерял работу с нормальным окладом. Попал под сокращение штата.

Было очень обидно и будущее было в тумане. Летняя погода — настроения не поднимала.

Но я не терял надежды, и начал ежедневно обзванивать своих друзей и примерные конторы, в которых мог бы работать.

Товарищи обещали мне помочь, конторы обещали перезвонить.

Сложно сидеть без денег мужчине, надо семью кормить. Морально очень сложно.

Жду у моря погоды. Где-нибудь, да наклюнется. Семья у нас большая. Два сына и маленькая девочка.

Дочка детсадовского возраста, не понимает внутренних переживаний отца, и не хочет вникать в его личную трагедию. Веселится ребёнок, живёт и дышит полной грудью. Чему я и рад вполне.

Жена, вышла на работу из декрета, и начинает меня потихонечку подпиливать: давай, мол, ускоряйся с поисками. Тошно смотреть на тебя, сидишь, сволочь такая, на стуле ровно. Вон другие мужья, на стену лезут, чтобы семью прокормить. А ты харю отъел и не работаешь…

Короче пилит меня потихоньку. Сам думаю, если сейчас уже, она не лезет за словом в карман, то что же будет дальше? С ножом на меня кидаться начнёт?

Одним словом, грущу я от всего этого и, как назло, никто не перезванивает мне по поводу работы. Только изредка звонят товарищи, предлагают выпить или собраться где-нибудь, опять же с целью выпить.

А мне не удобно сказать им, что за душой не копейки, хотя горло промочить, конечно же охота.

Так и живём. Сыновья в деревне у бабки. Дочка со мной, последние летние дни, по двору круги наматывает. Весело ей значит. Хохочет и бегает вместе со всеми.

Настал Сентябрь. Дочке в детский сад надо ходить. Жена говорит, вот ты и будешь водить её. Один чёрт, сидишь у меня на шее. Хоть какая-то польза от тебя будет.

Я соглашаюсь. Не вступаю с ней в споры. Действительно, от меня пока пользы никакой. Буду дитё отводить в сад и забирать. Хоть что-то…

Уныло тащу в первое утро ребятёнка в сад. В группе, мамаши раздевают своих деток. Я тоже раздеваю своё дитё.

Косятся на меня мамаши. Изучают.

Все, наверное, ещё в декретах сидят или просто не работают. Мужья, наверное, или родители там всякие, обеспечивают им комфортное существование. Кушают от пуза и резиновые сапоги с Винни — пухами им покупают. Жизнь удалась.

Поэтому в сад прутся, кто в трениках мятых, кто в длиннополой куртке, накинутой поверх ночнушки, кто ещё в чём, как будто только с огорода приехали.

Не накрашенные опять же. Как моль оконная, каждая серее предыдущей. Страшно смотреть.

Как будто,