Элизабет Торнтон - Погоня за призраком

Элизабет ТОРНТОН

ПОГОНЯ ЗА ПРИЗРАКОМ

ПРОЛОГ

Ей было страшно открыть глаза, она боялась, что он все еще здесь и наблюдает за ней. Она знала, что этот человек опасен и что он захочет избавиться от нее. Она знала, каким жестоким он может быть.

Как много она успела ему рассказать?

Мысли метались у нее в голове, словно стая встревоженных птиц.

«Только не поддавайся панике, — уговаривала она себя. — Лучше вспоминай. Как много ты успела ему рассказать?»

Но этого она припомнить не могла.

Усилием воли она попыталась взять себя в руки, и постепенно мысли ее начали проясняться. Она вспомнила, как он запер ее в комнате, а затем заставил выпить из бокала, который держал в руке. Лауданум. Конечно же, это был лауданум, потому-то она никак не может сейчас собраться с мыслями, потому у нее так раскалывается голова и так сухо в горле.

Окончательно приходя в себя, она задышала глубоко и медленно. Ресницы ее затрепетали, однако подниматься не желали, словно были налиты свинцом. Постепенно она начала ощущать мягкость постели, на которой лежала, услышала свист ветра за окном и дождь, тарабанящий по стеклам. Дождь. Он шел и тогда, когда они с Грейс пытались покинуть дом под покровом темноты. На берегу реки их ждала лодка, на которой они собирались бежать. Но он спустил с привязи собак, и все было кончено.

— Беги! — крикнула она тогда своей перепуганной служанке. — Он не должен схватить нас обеих!

Ветер относил ее слова в сторону, и она сделала еще одну попытку.

— У меня не получится! Передай леди Октавии, что только она может мне помочь!

Она махнула рукой в направлении реки, подтолкнула Грейс, а сама побежала в другом направлении, к дому. Собаки учуяли ее запах и помчались следом, ведя за собой сквозь ночь ее мужа и слугу.

Когда же это было? Два дня тому назад? Или три? А может быть, неделю? Она не помнила.

А как тщательно все было продумано, вплоть до последних мелочей! На то, чтобы подготовить побег, она потратила целый месяц — купила и спрятала в надежном месте лодку, запаслась деньгами на то время, пока ее поверенный не уладит все дела. Но прежде, чем ей удалось бежать, муж узнал о том, что она встречалась в библиотеке со своими подругами, и стал держать ее взаперти.

Она сделала все, что могла, но проиграла. А когда он схватил ее, начались расспросы.

«Почему ты это сделала? — раз за разом спрашивал он. — И почему именно сейчас?»

Уголки его рта опустились книзу, и она подумала, что таким, кроме нее, этого человека не видел никто. И в министерстве, и в клубах, в которых он бывал, все считали его мягким, обходительным и приятным.

«Я не знаю».

«Это все твои подруги из библиотеки, не так ли? Это они забили тебе голову своими идеями?»

«Нет».

Он схватил ее за руку и потащил к зеркалу.

«Взгляни на себя, — презрительно усмехнулся он. — Ты уже старуха. На тебя жалко смотреть. Тебе не прожить в одиночку. У тебя нет денег. На что ты рассчитывала? Кто должен был тебе помогать? Кто? Кто? Кто?»

Его слова доносились до нее словно издалека, едва задевая сознание. Она смотрела на свое отражение так, словно видела себя впервые. Из зеркала на нее глядела старая, сгорбившаяся женщина с ввалившимися глазами на болезненно-бледном лице, которое когда-то называли прекрасным.

Как не похожа была эта жалкая старуха на портрет юной девушки, что висел над белым мраморным камином в столовой Роузмаунт-Хауса. Тогда, в восемнадцать лет, глаза ее сияли огнем. Уверенная в своих силах, она смотрела на мир восторженно и доверчиво. Разве могла она знать тогда, что ждет ее впереди? Разве могла догадываться, что, став богатой наследницей, превратится всего лишь в пешку в той жестокой игре, что разыгрывают между собой мужчины?

Он продолжал кричать, и его злые, обидные слова больно ранили ее.

«Если я в самом деле всего лишь дряхлая, уродливая старуха, мне лучше умереть», — подумала она.

И тогда она заговорила. Она сказала ему не все, однако достаточно для того, чтобы презрительная ухмылка исчезла с его лица. Напомнила о портрете, сказала мужу, что может при желании легко погубить его. Предложила ему сделку: он отпускает ее на свободу, а она взамен клянется унести, с собой в могилу ту тайну, что известна только им двоим.

Но разве можно пытаться заключить сделку с самим дьяволом? Свой секрет она унесет в могилу в любом случае. А ее муж… Он почти достиг того, к чему стремился всю свою жизнь, и теперь не позволит никому встать у него на пути.

За свою долгую жизнь она так часто испытывала страх, что думала, будто знает об этом чувстве все. Оказалось, это не так. Сейчас она боялась не только за себя, но и за подруг, и если муж узнает их имена, им придется расплачиваться за ее грехи.

В коридоре послышались шаги — его шаги, — и ее глаза наконец открылись.

Когда в замке повернулся ключ, она заставила себя подняться на ноги. Всю жизнь она прожила в слезах и вечном страхе, но сейчас ею овладело странное спокойствие. Она знала, что не имеет права проиграть эту схватку.

Глава 1

Гвинет свернула на Саттон-Роу и увидела стоящий прямо у подъезда ее дома двухколесный экипаж. День сегодня выдался самым обычным. Утро она провела в Женской библиотеке на площади Сохо, где работала три дня в неделю, а затем отправилась домой. Она немного задержалась, зайдя по дороге купить хлеба, и теперь торопилась, чтобы успеть накормить своего маленького сынишку прежде, чем придет первый из сегодняшних учеников, которым она давала уроки игры на рояле.

И тут она увидела экипаж.

Сначала Гвинет предположила, что кто-то из родителей ее учеников приехал, чтобы расплатиться за занятия. Однако, подойдя ближе и рассмотрев грума, одетого в красно-коричневый сюртук с серебряным галуном, она нахмурилась.

Ливрея Рэдли. Ее она узнала бы где угодно.

Сердце Гвинет забилось чаще, а ноги, наоборот, замедлили шаги.

«Я никогда не была готова к этому и никогда не буду готова», — с горечью подумала Гвинет, злясь на саму себя.

Впрочем, после того, как она переехала жить в Лондон, их с Джесоном пути так или иначе должны были пересечься. Это был только вопрос времени.

Ее сердце продолжало бешено биться, когда она вошла в дом — скромное двухэтажное здание с переделанной под музыкальный класс гостиной. Поскольку в этом доме Гвинет не только жила, но и давала уроки, она постаралась придать ему элегантный вид — по крайней мере, холлу и музыкальному классу — и потому снесла сюда всю лучшую мебель и свой единственный ковер. Обстановка остальных комнат была по-спартански простой: на голых полах стояли разрозненные, обшарпанные столы и стулья. Ничего другого у нее не было, да и быть не могло.