Полчаса - Людмила Вячеславовна Федорова Страница 11

Евгений смущённо раскраснелся, так как Людмила подняла для него самую больную тему, а затем тихо спросил:

– Зачем, сударушка, вы так резко и прямолинейно озвучили мои проблемы? Вы разве хотите мне сделать больно-с?

Людмила серьёзно и ласково с безграничной преданностью во взгляде огромных зелёных глаз изрекла:

– Нет, я вовсе не хотела причинить вам, любезный Евгений, боль, наоборот, хотела помочь. Просто, это трудно, но иногда полезно: называть вещи своими именами. Вы тогда не постеснялись озвучить слово «мазохизм», и обещали поддержку и помощь в выздоровлении. Надо отметить, сначала было больно услышать свою болезнь, но позже, когда я почувствовала, что вы любите меня, как невесту, готовы бороться с этим недугом, не осуждаете, я почувствовала себя намного лучше, и сейчас я уже смело могу сказать, что я распрощалась с этой хворью. Я выбросила ту польскую обувь, в которой стирала ноги в кровь, и крестьянскую рубашку, в которой выполняла чёрную тяжёлую работу, в общем, отказалась от всех дурных привычек, вначале тянуло, а потом совсем забыла, но я ни разу не сорвалась за две недели. Даже наоборот, стараюсь быть весёлой, обзавелась в книжной лавке новыми богословскими книгами и несколькими забавными комедиями, чтобы порадовать себя, на прошлой неделе причащалась, а ещё мы с маменькой были в модных лавках, я же теперь должна одеваться достойно звания невесты. И я просто хотела помочь вам…

Евгений мило обаятельно улыбнулся, смущённо протёр пенсне и тихо ответил:

– Моя любезная сударушка Людмила, я… я, право-с, совсем сначала растерялся от этих слов, но я безгранично счастлив, если ваше настроение и здоровье так улучшились, и буду благодарен Господу нашему Христу, если я посодействовал этому. Просто… поймите-с, мадмуазель, я был всегда некрасивым тихоней и неуклюжим медведем на фоне Николя, и эта тенденция перешла и в нашу взрослую жизнь, я старался сторониться влюблённости, светского общества, балов, переосмыслил я ситуацию, только, когда полюбил вас, не только я оказался «лекарем любви», но и вы для меня тоже. Я стал больше радоваться и улыбаться, чаще уделять внимание активному отдыху, более положительно мыслить. И с дядей мы подружились ещё крепче прежнего. Просто он никак не хотел признать во мне писателя, будучи немножко старомодным, он считал литературу лишь увлечением, которое не приносит денег, и, называя повесой, требовал, чтобы я стал военным или штатским чиновником, но, когда мы серьёзно объяснились, мне удалось убедить его в том, что сочинительство – вполне уважаемая и оплачивая деятельность, он примирился и даже обещал содействовать. После этого я совсем расцвёл душой, и решил уделить внимание и внешнему преображению…

– Ах, как мило! Сударь, а вы такой замечательный человек! Вы – чудо! Вы, наверное, Ангел, ниспосланный мне с Небес, чтобы я познала счастье! – воскликнула Людмила – Я с радостью буду морально поддерживать вас во всех творческих литературных изысканиях и буду вашей музой! Скажите-с, честно, я достаточно хороша собой, чтобы быть вашей музой? Вы такой симпатичный, такой умный, добрый, обаятельный человек, одарённый писатель, я просто (Людмила чуть-чуть не проговорилась «влюбилась в вас…», но вовремя остановилась, смутившись от своего моветона) … просто восхищаюсь вами! Вы можете что-нибудь прочесть из своих работ?

Евгений с доброй улыбкой промолвил:

– Сударушка, вы прекрасней всех на свете, ни одна легендарная признанная красавица не сравниться с вами, вы рождены для того, чтобы украшать этот мир и быть музой, сочту ваше предложение за честь. И я взял с собой некоторые мои рукописи, буду рад, если вы оцените мой труд…

После этого они сели на скамейку в саду и увлеклись чтением и обсуждением литературных работ Евгения…

…Поехал домой граф Евгений Петрович спустя часа четыре, только ближе к вечеру…

…На следующее утро после утренней молитвы и завтрака Людмила в очаровательном домашнем удобном ярко-синем платье сначала давала хозяйственные распоряжения крестьянкам, а потом планировала заняться подготовкой к выезду в театр…

… Людмила и Зоя Витальевна деловито обсуждали всё для триумфального выезда в театр, когда испуганна крестьянка Маша заглянула и доложила:

– Не серчайте барыня, но там к барышне-благодетельнице Людмиле Борисовне приехал какой-то господин, военный молодой, представился графом Николаем Иннокентьевичем Шустровым. Велите проводить его в гостиную?

Людмила и её мама настороженно переглянулись, одновременно округлили от испуга глаза и спросили в один голос:

– Николя, кузен Евгения?! А ему что тут нужно?..

–Эм… проводи, Машенька, его сиятельство в гостиную… – неохотно протянула Людмила с испугом в огромных травяных глазах.

… Спустя несколько минут Людмила с изысканной причёской из белокурых волос, жемчугом на изящной худенькой шейке, набросив дорогую вышитую зелёную шаль поверх того самого удобного ярко-синего платья вышла в сопровождении маменьки в гостиную. Они немножко затревожились, так как не знали лично Николя, но всё, что они о нём слышали от Евгения или старого графа либо ещё каких-то добрых знакомых, показывало его с самой отрицательной стороны.

Николя, который ждал их на изысканном вышитом диванчике и был одет в парадный военный мундир, сразу же подскочил с бравой осанкой и обольстительной улыбкой.

– Здравствуйте, ваша светлость княгиня Зоя Витальевна, здравствуйте, прекрасная мадмуазель Людмила! Я сегодня-с, право, самый счастливый человек, потому что имею честь нанести визит к вам-с, самой темпераментной, красивой и манкой, как огонь свечи для мотылька, сударыни! Вы сегодня просто бесподобны-с! – произнёс томным мужским голосом протяжно Николя и хотел поцеловать Людмиле ручку, но девушка ловко отдёрнула свою маленькую худенькую ручку и ответила:

– Прошу-с прошения, многоуважаемый сударь Николя, но я не могу позволить себе такое фамильярное поведение, ведь я уже сосватана за вашего двоюродного брата Евгения Петровича, и я бы сочла себя преступницей, ответив на ваш флирт. Во-первых, не хочу этим унизить человека, которого люблю, а во-вторых, не хочу быть яблоком раздора между вами, двумя братьями, пускай и двоюродными…

– О, мадмуазель, какая большая редкость, что при такой небесной красоте сударыня ещё и умна! Прошу-с извить за прямоту, но вы правильно поняли подоплёку моих комплиментов, я действительно пленён вами и влюблён. Дело в том, что я недооценивал вас, прекрасная сударыня, считая ещё маленькой для настоящей любви. Однако, когда вы на том балу у Вишневских так темпераментно, раскованно, экспансивно танцевали целый час польку, я был покорён вами, возбуждён и теперь лишь только вы – моя единственная главная страсть и любовь жизни! И я-с готов на что угодно, лишь бы отказались от Евгения и ответили взаимностью мне… – с бравым видом продолжал Николя, но Людмила звонко рассмеялась:

– Ах, Николя, до чего же вы смешной и