Поймать балерину - Мария Зайцева Страница 12

Всю эту проклятую неделю он искал ее везде, во всех направлениях! Проверялись все ее связи, даже в Лондон, где сейчас как раз выступала труппа Дягилева, были отправлены люди, чтоб досконально проверить. Мысль, что бабочке помог кто-то из бывших любовников, что она уехала не одна, убивала.

Все внутри вымораживала до тонкой прозрачной оболочки. Тронь – и осыплется холодными острыми иглами. И всех вокруг выкосит.

Проверяли ее семью, ее отца и мать, бывшего жениха, бывшего предполагаемого любовника, постановщика балета, который давно уже уехал в холодную Россию.

Весь Старый Свет Даниэль прочесал за неделю. Благо, у него были связи, деньги и возможности. А еще прекрасные изобретения – телефон и телеграф. Последний был нужен там, куда еще не провели телефонную связь.

И только одного Даниэль не мог предусмотреть.

Того, что его бабочка упорхнет в Новый Свет.

Одна? С любовником? Кто сейчас вместе с ней смотрит на красный закат? Кто обнимает ее? Кто ее…

Он, не выдержав, опять всадил кулак в косяк, достал пачку из кармана, щелкнул зажигалкой.И сполз по стене вниз, не отводя взгляда от пустой банкетки у окна.

Почему она сбежала? Чего ей не хватало? Он же… Он же все для нее делал? Все!Внутри все настолько тесно сжалось в комок, что было трудно дышать. И думать.Он откинул голову назад, несколько раз приложился затылком о стену, пытаясь одной болью выбить другую.

Черт!Он был так близок… Так близок, черт возьми!!!У него было все!!! Все, что ему надо!А теперь… Теперь  ничего не интересно.Ни успехи в делах, ни переход в новую , благополучную и легальную жизнь… Ничего не нужно.Без нее.Его бабочка где-то там летает… Радует кого-то  взмахом своих крыльев.А его бросила, как ненужный кокон. Вырвалась.

Среди ночи Даниэль почувствовал, что задыхается. Даже не так. Будто он под толщей воды и идет стремительно на дно.

Однажды , в далеком детстве, он тонул и помнил, как это происходит.Как удаляется от тебя солнце, и ты какое-то время удивленно смотришь на него сквозь слои  воды.Как спирает грудь от невозможности сделать вдох.Как темнеет в глазах…И сердце заходится диким стуком, словно пытаясь восполнить потерю воздуха.

Он проснулся, рывком сел на кровати и долгие минуты не мог нормально вздохнуть. Будто побывал под водой сейчас.В груди болело, сердце стучало дико и беспорядочно.И в глазах было темно.

Он долго не мог зажечь спичку, руки дрожали, долго не мог сделать первый вдох.Минуты шли, но спокойствия после дикого дурного сна не наступало.В итоге он сбежал вниз, в кабинет, и , включив свет, принялся занимать себя делами. Опять изучать документы из банка, решать, как поступить с оставшимися партнерами, чтоб выкупить их несущественные, но все же имеющиеся доли… Прикидывал, с кем можно будет связаться в Новом Свете. Там он никого не знал, ехал наобум, но не сомневался, что нужные знакомства заведет быстро…

В общем, делал все, чтоб забыть про то дикое тревожное ощущение внутри, так и не дававшее ему покоя.

А утром Мартин, мрачный, как туча, принес свежие газеты.

На первой полосе сообщалось, что непотопляемый «Титаник» затонул.

Затерянные в волнах

- И вот что я скажу вам, милочка, - тихо бормотала рыжеволосая Мадлен, - мужчины любят ласку. Понимаете? Ласку. Иногда надо себя смирить, немного потерпеть… Такая уж наша женская судьба. Вот месье Борчик, бывало, выпьет вечерком кружку-другую пива и начинает меня по дому гонять… Все ему кажется, что я то с почтальоном перемигиваюсь, то с садовником слишком долго говорю… Ревнивый такой он у меня… Был…

Мадлен неожиданно прижала руку к губам и завыла, глухо и протяжно. Я тут же обняла ее, прижалась всем телом, стараясь утешить, как до этого она меня все страшные часы, когда стало понятно, что наша лодка оторвалась от других и затерялась в волнах.

- Боже мой, Боже мой… Как же я без него? – Мадлен стискивала то мою руку, то свой спасательный жилет, плакала, судя по всему, впадая в истерику.

Я ничем не могла помочь.

Вообще, удивительно, что она так долго продержалась. Ее муж, высокий, тучный мужчина, с красным лицом любителя выпить, утонул прямо у нас на глазах.Стоя в лодке, он пошатнулся и выпал за борт, нелепо взмахнув руками.Без звука.И так же, беззвучно, камнем пошел на дно.Его и не спасали.В нашей лодке не было матросов, да и мужчин всего несколько человек. Остальные – женщины и дети.Все испуганные, дрожащие от холода и страха.А за бортом плескалась темная жуткая ледяная вода.

Я оставила попытки успокоить вдову Борчек и устало откинулась на деревянную обшивку лодки.Закрыла глаза, заново переживая кошмар этой ночи и грустно усмехаясь своей наивной вере в то, что жизнь моя поменялась к лучшему.

Нет, она просто готовила удар. Очередной.

Хотя, совсем недавно мне казалось, что все налаживается.

Каюта , которую мне предоставили в безвозмездное пользование супруги Дин, была невероятно милой и уютной.Мне удалось буквально на следующий день после переезда в первый класс   переговорить со стюардом и решить вопрос питания. Моих скромных сбережений хватило на завтраки и обеды, а на ужины я всегда была приглашена за стол супругов Дин, оказавшихся на редкость милыми, добродушными людьми.

Мадам Дин нашла во мне компаньонку и подругу-единомышленницу в своей страсти к  театру и высшему свету. А месье Дин, похоже, был безумно рад моему присутствию уже только потому, что я отвлекала его жену и позволяла ему спокойно общаться с другими богатыми мужчинами - пассажирами первого класса. Он пропадал то в курительной комнате, то в зале для игры в карты, то просто общался на всякие важные мужские темы , стоя   или   сидя на палубе.

Мадам Дин, конечно, утомляла, но я спокойно сносила ее постоянный щебет, считая это совсем небольшой платой за прелести путешествия первым классом.

Вообще, поездка стала приносить сплошное удовольствие. Морской болезни у меня никогда не было, свежий соленый ветер только радовал, хотелось вдыхать его полной грудью, радоваться свободе и независимости. Наверно, все же, суфражистские настроения, гуляющие в свободном Париже, каким-то образом проникли в мою голову…

По крайней мере, днем я радовалась жизни и не вспоминала про Париж и все, что с ним было связано.

А вот по ночам приходили странные сны.

Какие-то жуткие переплетения сюжетов, где я танцевала на сцене Оперы, причем, почему-то «Умирающего лебедя», хотя никогда бы не согласилась делать этого наяву, потому что Павлова