Сьюзен Кинг - Пророчество Черной Исабель Страница 31

– Это нелегко… – заметила девушка не без иронии.

– Так обо мне говорят, – сухо заметил Линдсей, бросив на нее быстрый взгляд.

– Вы собираетесь его натаскивать? – сменила скользкую тему Исабель.

– Да, надо с ним позаниматься. Ну-ну, успокойся, славная птичка.

Горец продолжал описывать рукой круги в воздухе, и наблюдавшая за ним девушка почувствовала, что от этих плавных, навевающих покой движений ее охватывает странная истома. Тряхнув головой, чтобы прогнать это ощущение, Исабель напомнила:

– Но этот сокол – чья-то собственность.

– Он был чьей-то собственностью, – ответил Линдсей, сделав ударение на втором слове.

– Я слыхала, что соколов обычно держат для охоты крестьяне, но и рыцари, и бароны, графы и даже короли тоже с удовольствием охотятся с ними. Ваш пленник мог принадлежать кому угодно, так что, если его бывший хозяин – человек с титулом и влиянием, вы можете жестоко поплатиться за это решение. Мой совет: верните птицу.

– Разве вы забыли, миледи? Меня объявили вне закона, я – изгой, преступник, стало быть, могу делать все, что хочу. – Линдсей смотрел на птицу, продолжая водить перед ней своей большой, сильной рукой с длинными гибкими пальцами. Сокол не сводил глаз с руки нового хозяина. Девушка тоже невольно залюбовалась ею.

– Пожалуй, птица могла прилететь и из Аберлейди, – осенило Исабель. – Юстас, вот кто скажет точно. – Она подошла вплотную к странной паре и сухо добавила: – Если вы, конечно, позволите мне когда-нибудь с ним свидеться…

Линдсей посмотрел на нее, давая понять, что принял к сведению ее замечание, и позвал:

– Подойдите и станьте рядом со мной, чтобы сокол вас видел. И не смотрите на него, это его настораживает, потому что так делают перед нападением дикие кошки, его естественные враги.

– Вот как? – удивилась Исабель, становясь справа от Линдсея. Здоровой рукой она все еще прижимала мокрую тряпку к ране на предплечье. – Знаете, у моего отца когда-то был прекрасно обученный сокол, самка, приходившаяся сестрой любимому соколу короля Александра.

– Неужели? – поднял брови Джеймс. – Какое совпадение – мой дядя был сокольничим у короля Александра, и не исключено, что именно он натаскал сокола вашего отца.

Он говорил с ней с той же ласковой, певучей интонацией, что и раньше с птицей, и у Исабель побежали по спине мурашки.

– Вы научились обращаться с птицами у своего дяди? – спросила она.

– Да. Дядя с тетей усыновили меня, и я жил у них в Данфермлайне, пока не уехал учиться в семинарию в Данди. Дядя обучил меня своему делу.

– Значит, вы тоже сокольничий?

– Нет, я лесной разбойник по прозвищу Сокол Пограничья, который разбирается в ловчих птицах. – Линдсей посадил своего пернатого пленника на насест, повернулся к девушке, взял у нее мокрую тряпку и вытер ею руки. Потом, засунув тряпку за пояс, наклонился вперед и взял бинты, чтобы перевязать ей раненое предплечье.

Едва его пальцы снова коснулись ее, боль начала стихать, по телу Исабель побежали сладостные токи, неся с собой неведомое прежде томление… Ей захотелось, чтобы это ощущение длилось вечно, она почувствовала себя птицей, завороженной охотником, и, может быть, у нее на лице появилось то же глупое, блаженное выражение, которое она только что видела у сокола…

– Позвольте, теперь я сама, – судорожно сглотнув, попросила она, когда Линдсей встал на колени, собираясь приподнять подол, чтобы перевязать рану на лодыжке.

– Не волнуйтесь, это недолго, – не уступил горец, и его пальцы, скользнув под юбку, коснулись лодыжки.

Тая от сладостной истомы, девушка приподняла раненую ногу, для равновесия положила руку ему на голову и тут же вспыхнула, ощутив тепло нагретых солнцем волос.

– Почему вас называют Соколом Пограничья? – спросила она, пытаясь скрыть смущение.

– Не знаю… – покачал головой Линдсей и сухо добавил: – Может быть, потому, что, нападая в лесу на англичан, я бью без промаха, или потому, что у меня острый, как у сокола, глаз, или… – он взглянул девушке прямо в глаза, – из-за того, что у меня бывают приступы ярости, как у этих хищных птиц.

– Ни за что не поверю, что вы не знаете, – усмехнулась Исабель. – Пожалуйста, расскажите!

Линдсей пожал плечами, как бы говоря: «Будь по-вашему», – и начал свой рассказ:

– Когда-то у меня была ловчая птица, тоже сокол, но самка, большая, очень красивая, изумительная охотница. Она преследовала тетеревов так же упорно, как я и мои товарищи преследовали англичан, – мы с ней никогда не оставались без добычи.

Он закончил перевязку и поставил ногу девушки на землю; Исабель тотчас убрала руку с его головы.

– Да, славной охотницей была моя Астолат, – задумчиво повторил горец.

– Она жила с вами в лесу?

– Я сделал ей насест в одном тайном месте, – ответил он, присев на корточки возле своего крылатого пленника. – Мы ходили на охоту почти каждый день: попадалась дичь – ее ловила Астолат, появлялись англичане – за дело брался я, а моя птица в это время сидела на дереве или кружила над нами. Иногда она исчезала на несколько часов, но всегда возвращалась…

Он улыбнулся – девушке показалось, что его синие глаза погрустнели, – и снова начал плавно водить рукой перед глазами сокола.

Исабель наблюдала за ними со стесненным сердцем: маленькая лесная полянка и человек с ловчей птицей выглядели очень мирно, другая жизнь, жестокая, полная борьбы и столкновений, текла где-то далеко-далеко…

– Похоже, Астолат была действительно замечательной птицей, – осторожно проговорила девушка, боясь спугнуть это ощущение.

– У соколов разные характеры, как и у людей, – откликнулся Линдсей. – Астолат была настоящим совершенством: сообразительная, ловкая, по-собачьи преданная. Ни до, ни после нее я не встречал больше таких чудесных ловчих птиц.

Он плавно повел рукой вверх: сокол не сводил с нее глаз, как зачарованный.

– Что с ней случилось? – спросила девушка, тоже поддаваясь магии этих движений.

– Ее убила английская стрела, которая предназначалась мне, – тихо ответил Джеймс.

– Какая жалость, – прошептала Исабель.

Линдсей кивнул, не прекращая своих колдовских пассов – его рука то взмывала вверх, то парила в воздухе, как хищная птица, высматривающая добычу.

Продолжая следить за этим бесконечным полетом, Исабель вдруг почувствовала, как поляна и деревья вокруг нее стали бледнеть, уходить куда-то за пределы сознания. Звонкая трель какой-то лесной пичуги и шорох ветра доносились словно издалека.

Сдержанная сила и грация движений Линдсея покоряли, затягивали в бесконечный круг, который снова и снова описывала его рука. Он принялся бормотать что-то ласковое, Исабель прислушалась и вдруг поняла, что ощущает сейчас сокол: с каждой минутой в нем росло доверие к говорившему с ним человеку, уверенность, что тот не обидит и защитит…