Наталия Орбенина - Тень Эсмеральды Страница 42

– Послушайте, я о вас знаю, вы Лия Гирей, Сергей Вацлавович мне о вас рассказывал. Его нет теперь и долго не будет. Я его близкий друг, и вы полностью можете мне довериться. Не бойтесь меня, я вам помогу. Вы как тут очутились, вас что, следователь выпустил? – стараясь, чтоб её голос звучал как можно мягче, доверительней, спросила Бархатова.

– Сама ушла, – последовал короткий ответ.

– Вот это славно! – Бархатова засмеялась. – Вы хотите сказать, что убежали из-под стражи? И прямо сюда, на квартиру к господину Желтовскому? Да вы же погубите его!

– Мне некуда деваться, а господин адвокат дал мне свою карточку, – тихо ответила беглянка.

– Ну, вот что! – решительно заявила Матильда. – я чрезвычайно обеспокоена вашим визитом сюда. Боюсь, что это не пройдет незамеченным для репутации адвоката Желтовского. Но я помогу вам, я действительно вам помогу. Доверьтесь мне и ступайте со мной.

Матильда крикнула оторопевшей горничной, чтобы подозвала её кучера – подавать коляску прямо к дверям парадного входа. Да держала язык за зубами. Ради хозяина, который так к ней добр и снисходителен. Для убедительности она сунула ей рубль. Придется и дворнику заплатить за молчание, будто не видел он ни горбуньи, ни Бархатовой, ни того, что обе дамы уехали в коляске Матильды Карловны.

Глава тридцать первая

Надзиратель только на следующее утро вспомнил про свою подопечную. И не мудрено. Революционеры попытались освободить своего товарища, взорвали часть стены тюрьмы, пытались организовать его побег. Да только не вышло! И поди-ка, как распоясались, обнаглели! Страх потеряли! А шуму, шуму было, и нагоняя от начальства! Но ничего, все обошлось, слава богу, бомбист водворен в камеру, стену всю ночь заделывали.

Надзиратель усмехнулся и глянул в глазок. Но никого не увидел. Не веря собственным глазам, он вставил ключ в замок, но не успел и повернуть его, как дверь подалась вперед. Внутри у него все похолодело и оборвалось. Камера оказалась пуста.

А Сердюков не поверил собственным ушам, когда ему доложили об исчезновении горбуньи. И уж в совершенное бешенство он впал, когда беглянку не удалось обнаружить по горячим следам, ни в первый день, ни потом.

– Куда она могла запропаститься? – горячился он. – Ведь у неё в Петербурге и знакомых нет. Ей некуда деваться! К тому же у неё такая приметная внешность!

Однако же, при спокойном размышлении, знакомые у горбуньи все же нашлись. Поэтому Сердюков тотчас же отправился на квартиру к Желтовскому.

– Лия убежала из-под стражи?! – только и мог вымолвить адвокат. – Но это непостижимо! Вы, вероятно, полагаете, что я причастен к данному происшествию? Но, уверяю вас, для меня это совершенная новость, ошеломляющая новость.

По растерянному и потрясенному виду адвоката следователь понял, что побег горбуньи для него и впрямь неожиданность. Он обошел квартиру, но никаких следов пребывания беглянки не обнаружил. К тому же, Желтовский – человек осторожный и, несмотря на всю предысторию их взаимоотношений с Гирей – Киреевой, вряд ли стал бы прятать её от полиции. Откройся все – конец адвокатской практике.

После ухода полицейского Сергей Вацлавович некоторое время пребывал в полном недоумении и растерянности. Ровно до того мига, пока его взгляд не упал на горничную. Милая, простодушная девушка стояла красная как рак и глядела в пол.

– Да ты никак знаешь что-то? – воскликнул адвокат.

Та всхлипнула и упала на колени. Торопясь и запинаясь, поведала о визите обеих женщин. И даже о рубле, уплаченном за молчание.

– Вот те раз! – только и мог вымолвить Желтовский. – Одеваться подавай, и поживее! А рубль все ж себе оставь.

Через три четверти часа он уже примчался к Бархатовой.

– А барыни нет и долго не будет, – улыбаясь, заявила нарядная горничная.

– Что значит долго? – рассердился Желтовский.

– А кто ж знает, – пожала плечами девица. – Недели через три, сказывали, будут. Вроде как к родне уехали.

– Куда, к какой родне?

– А мне почем знать.

Горничная нагло улыбалась, и только теперь Желтовский приметил в её ушах серьги, которые не так давно украшали ушки её хозяйки. Тут не рублем обошлось, эта не выдаст!

А меж тем накануне в этом доме происходили лихорадочные сборы. Дворника послали за билетами на вокзал, и, когда все было готово, две нарядно одетые дамы быстро юркнули в поданый прямо к парадному подъезду экипаж и тронулись на вокзал. Носильщику вручили багаж, и одна из пассажирок, роскошно одетая и яркая дама, двинулась к синему вагону первого класса. Она покачивала полными бедрами и смотрела вперед, почти не мигая. Городовой и кондуктор, стоявшие около вагона, уставились на красивую барыню. Если бы их спросили, о чем она говорила, они бы не смогли сказать. Да, вроде что-то спросила. И пока они таращились на высокий бюст, неотразимое лицо, обрамленное локонами, за их спинами в вагон юркнула её спутница, в широком плаще и огромной шляпе. Потом и красивая дама вошла в вагон, оставив после себя целое облако дивного аромата.

Прошли три томительные недели. Желтовский изнемог, дожидаясь Бархатову. И вот однажды, явившись снова к ней на квартиру, он услышал долгожданные слова о её возвращении.

– Бог мой! Мати! Куда ты подевалась! Куда пропала, душа моя! Отчего не дала мне знать! – стараясь выглядеть как можно непринужденней, заговорил Желтовский, обнимая женщину и стараясь запечатлеть поцелуй на её розовой щечке.

– А! – она погрозила пальчиком. – Вот, стало быть, как надо с тобой поступать, милый друг. Как я исчезла, да еще без доклада, так и стала тебе нужна. А вот не скажу тебе, нет, не скажу. Терзайся ревностью, где была да с кем.

Озадаченный Сергей отошел в сторонку. Ах, так, значит, игра! Не хочет говорить, хитрит. Изображает, что была с мужчиной. Новым поклонником будит ревность. Стало быть, неспроста. Да и цвет лица стал куда как более загорелый. Уж не в южные ли края вы, матушка, ездили?

Вечером они отправились в Михайловский театр слушать любимую Сережину оперу, «Травиату», итальянского сочинителя Верди. Матильда была в этот вечер чудо как хороша. Глаза её сияли, она вся светилась от внутреннего, непонятного возбуждения. Она выбрала бархатное платье цвета спелой сливы, густой, темный цвет необычайно был ей к лицу. А украшением стал подарок Желтовского. На груди, выше к плечу, красовался нежный розовый цветок, с едва заметными прожилками, искусно вырезанный из коралла, на золотой ножке, с прозрачными изумрудными листочками, на котором мерцали бриллиантовые капли росы. Роза во всей её красе. И такие же розочки, но меньше, в ушах. Сергей выбрал этот подарок у ювелира, поддавшись непонятному внутреннему чувству, еще в то время, когда Матильда ничего не знала о своей странной сопернице. А когда узнала, то перестала носить брошь и серьги. Хотя других подарков от возлюбленного у неё было превеликое множество, и они не попали в опалу. Теперь же она надела подарок с явным намеком на некие изменившиеся обстоятельства.