Джозефина Кэрсон - Преданное сердце

Джозефина Кэрсон

Преданное сердце

1

Джонатан Уэбб — молодой преуспевающий врач сидел в кресле перед камином в своем уютном кабинете. Весело потрескивали дрова. Теплый красноватый отблеск пламени высвечивал его умное выразительное лицо с мягкими светло-карими глазами.

День выдался тяжелый, в бедных кварталах участились случаи заболевания холерой. Несмотря на обширную практику и множество богатых пациентов, доктор Уэбб не оставлял своим вниманием сирых и убогих и делал все возможное, чтобы помочь им. Большинство обитателей роскошных особняков центральных улиц города считали это чудачеством. Но Джонатан, будучи врачом по призванию, видел в этом свой прямой долг.

Однако сейчас перед его мысленным взором стоял образ прелестной белокурой девушки, оттесняя все остальное на второй план. Вспоминая ее улыбку, глаза, только ей свойственный поворот головы, каждый мимолетный жест, он понимал, как глубоко она проникла и его сердце. Он готов был на все, чтобы услышать из ее милых уст одно-единственное, короткое, но такое желанное для каждого влюбленного мужчины, «да».

Он взволнованно встал и подошел к окну. На улице было пасмурно, шел мокрый снег, налипая на черные ветви деревьев, тускло поблескивая в свете газовых фонарей и тая на темной земле. Последний февральский снег перед приходом весны.

Снег, снег… Неожиданно перед его глазами возникла картина: маленькая девочка пытается закрыть лицо руками от летящих в ее сторону снежков. «За что, за что?..» — еле слышно шепчет она дрожащими губами. И талый снег вперемешку со слезами струится по ее лицу. Но ее трогательная беззащитность и испуг вызывают только новый взрыв улюлюканья и свиста группы сорванцов, забавляющихся растерянностью своей жертвы.

Не выдержав, Джонатан с кулаками бросается на вихрастого вожака, остальные мальчишки тут же разбегаются. Потом он вытирает лицо девочки своим носовым платком.

— Глория Моррисон, — тепло с надеждой в голосе шепчет Джонатан.

Пушистая рыжая кошка калачиком свернулась на подоконнике. Ей не мешает ни снег за окном, ни свет в комнате. Тепло, уютно, тихо. И миске свежие сливки. Кажется, что она спит, но малейший шорох заставляет ее настороженно приоткрывать круглый зеленый глаз.

Повсюду разбросаны разноцветные ленточки, кружева, бусинки и блесточки, листки бумаги, с написанными на них стихами и посвящениями. В свете лампы над столом склонилась женщина. Несмотря на позднее время, она что-то увлеченно мастерит. По тому, как она порой откидывается на высокую спинку стула и на какое-то время закрывает глаза, чувствуется, что она устала. Рука с иголкой двигается все медленнее и медленнее. В ее утомленном мозгу мелькает видение: она совсем еще маленькая, в аляповатой бедной одежде. Мальчик вытирает ей слезы и на вопрос «за что» отвечает: «Потому что ты самая красивая. Они хотели привлечь твое внимание, но не знали как». Она поверила, и обида и растерянность в ее сердце сменились благодарностью. Потом они стали друзьями, поверяя друг другу самое сокровенное.

Из стенных часов выскочила маленькая птичка, прокуковала десять раз и спряталась в своем деревянном гнездышке. Женщина вздрогнула. Неужели так поздно? Неудивительно, что она чуть не уснула. Сделав последний стежок, она закрепила еще одну блестку на валентинке — открытке, посвященной Дню Святого Валентина, покровителя всех влюбленных.

Отличающиеся тонким вкусом и мастерством исполнения, украшенные шелком и кружевом, на плотной муаровой бумаге эти изящные произведения, автором которых была Глория Моррисон, высоко ценились представительницами прекрасного пола и стоили немалых денег.

Оставалось всего две недели до Дня Святого Валентина — четырнадцать дней, чтобы закончить несколько сот знаков любви, которые местные джентльмены преподнесут покорившим их сердца дамам. Она устало взглянула на стопки любовных посланий, написанных ею на протяжении долгой зимы. Теперь оставалось лишь поставить свой фирменный знак — летящую черно-золотую цаплю, чтобы традиционные валентинки превратились в оригинальные «моррисоны».

Глория с удовлетворением оглядела комнату, обстановка которой свидетельствовала о достатке и хорошем вкусе. Хотя в силу своего образа жизни она не испытывала потребности в дорогой одежде, ей было приятно видеть по воскресеньям в церкви своих тетушек в теплых шерстяных накидках и шляпах, вызывавших завистливые взгляды благородных дам. Валентинки, превращавшиеся в ее умелых руках в маленькие произведения искусства, оказались весьма доходным делом.

— Ты все еще работаешь, дорогуша? — раздался голос тети Джулии.

Свет лампы упал на ее сразу заблестевшие шелковистые волосы, обрисовал полную фигуру, укутанную в толстую шерстяную шаль. Глуховатая и довольно рассеянная, Джулия тем не менее сохранила привлекательную наивность и была похожа на добрую фею. Ее глаза встревоженно смотрели на обрезки лент, ворох кружев, стопки листков на столе.

— Хочу доделать еще несколько открыток прежде, чем отправлюсь спать, — ответила Глория. Поскольку выражение тетушкиных глаз не изменилось, она прибегла к иной тактике. — Ты же не хочешь разочаровать молодых леди, правда?

— Да нет, наверное. — Джулия тихо вздохнула, тронув пальцем розовую атласную ленту. — Но ты выглядишь такой утомленной, дорогуша. Я как раз говорила тете Эмилии, что ты слишком много работаешь. Тебе следует почаще выбираться из дому, общаться с привлекательными молодыми мужчинами! Я в твоем возрасте была королевой города.

— Могу себе представить. — Снова улыбнулась Глория. — Расскажи мне еще о Джордже. Он действительно был так красив?

Лицо Джулии засветилось, как у юной девушки.

— Еще как! Высокий, смуглый. И добрый. Очень добрый. Многое можно сказать о мужчине по его глазам, дорогуша. Помни об этом. У Джорджа были самые ласковые синие глаза, которые я когда-либо видела. Они походили на озеро на рассвете. Я тебе рассказывала о том, как он нарвал мне фиалок?

Глория заканчивала очередную открытку, пока Джулия рассказывала. Хотя она знала все эти истории чуть ли не наизусть еще с детского возраста, они ей никогда не надоедали, несмотря на то, что тетя Эмилия утверждала, что все поклонники ее сестры были лишь плодом ее воображения.

Две женщины сидели рядом, привычно наслаждаясь поздним часом. Это был своеобразный молчаливый сговор, позволявший Глории забыть про усталость, а Джулии — мысленно вернуться в свою юность. Невелика цена, считала девушка, за то, что сделала для нее эта стареющая леди.