Кэтрин Айворс - Дорога в рай Страница 30

Она повела Лиз по комнатам. Было красиво, как в кино. Моника весело объясняла Лиз, что вот тут любил останавливаться троюродный брат ее отца, который был членом парламента, а здесь обычно пила чай двоюродная бабушка Сандра и ее многочисленные внучки, одна из которых вот уже год как стала женой французского маркиза. Вся эта пестрая родня съезжалась в имение по праздникам, прихватывая с собою всех своих друзей и знакомых…

Наконец они остановились перед широкими дубовыми дверьми, на которых цветными фломастерами был неуклюже нарисован клоун верхом на крошечной белой лошадке.

– Я рисовала! – с гордостью сообщила Моника. – Мне было семь лет. Мама хотела смыть, а папа сказал, пусть остается…

Она отворила дверь и, просунув голову, громко спросила:

– Можно?

Женский голос произнес:

– Сколько раз я просила: стучать!

Моника постучала, уже находясь в комнате.

– Входи, входи! – отозвался, смеясь, мужской голос.

Моника подмигнула Лиз и, держа ее за руку, вывела на середину комнаты.

Мать Моники, крупная женщина с властным лицом, сидела в бархатном кресле с очень высокой спинкой. Отец Моники сидел напротив нее в таком же бархатном кресле, но в отличие от жены не величественно, с прямой, как у балерины, спиной, а поджав под себя одну ногу. У него было круглое, веселое лицо; казалось, он ждет момента, чтобы улизнуть от строгой супруги в свои конюшни или, по крайней мере, к приятелям, с которыми можно не опасаться выговора за сорвавшееся крепкое словцо.

Супругов разделял стол, заваленный журналами с цветными глянцевыми обложками, в которых миссис Рассел читала светскую, а мистер Рассел спортивную хронику и статьи по коневодству. Как раз перед приходом девушек он, нацепив очки на крупный нос, читал вслух одну из таких статей, а жена без всякого интереса слушала его.

– Моя подруга Лиз! – торжественно объявила Моника. – Это о ней говорил вам Джек.

При имени Джека Лиз от неожиданности вздрогнула и сердце ее забилось быстро, а в горле сразу пересохло. Джек говорил им обо мне! О чем? Что он рассказал?.. Но мистер Рассел перебил ее мысли. Скинув очки и улыбаясь, он сказал:

– Молодец, девочка! Джек сказал, если б не ты, он бы там, на дороге, откинул копыта.

При словах «откинул копыта» миссис Рассел издала шипящий звук и осуждающе взглянула на мужа. После этого она перевела взгляд на Лиз и милостиво ей улыбнулась.

– Вы поступили благородно, – сказала она.

Лиз молчала, не зная, что надо отвечать в таких случаях, и боясь сказать что-нибудь такое, что вызовет расспросы. Моника нетерпеливо сказала:

– Мы с Лиз идем на конюшни.

– Не забудь, мы обедаем через час, – напомнила мать.

– Не цепляйся к девочкам, дай им оттянуться вволю, – вмешался мистер Рассел.

Миссис Рассел снова посмотрела на мужа с осуждением, но и на этот раз при посторонних не сделала ему замечания.

– Так мы пошли, – сказала Моника, увлекая подругу за собой в коридор.

Лиз облегченно вздохнула. Хотя бы на сей час она избавилась от любопытных взглядов и вопросов. Ей хотелось узнать, когда Джек рассказывал о ней. Если это произошло до их размолвки, то его слова уже не имели значения. А может, он рассказывал после, в надежде на примирение, зная, что Лиз приедет к Монике и ей все передадут?..

Они шли по широкой аллее, окружавшей беговые дорожки. Вдали виднелись трибуны.

Моника говорила:

– Ты можешь выбрать себе любую лошадь. Я тебе подскажу, какая из них самая смирная.

– Я не умею ездить, – созналась Лиз.

– Это ничего. Ты быстро научишься. Возьмешь Баронессу. Я тоже на ней начинала. Она уже старая, зато не понесет.

Лиз слушала вполуха. Мысли ее были заняты Джеком. Рассказал ли он, что она никакая не миллионерша, а всею лишь горничная? Увидит ли она Джека здесь? Это занимало ее куда больше разговоров о лошадях. Она готова была спросить, приедет ли Джек, но побоялась спровоцировать Монику на ответные расспросы и промолчала.

Сразу за аллеей протянулось длинное кирпичное здание конюшен. Круглое здание с широкими воротами делило конюшни на два крыла. Из ворот навстречу Монике и Лиз женщина-конюх вывела серого в яблоках жеребца. Моника спросила у нее про Баронессу.

– Ее Том чистит.

В денниках, по обе стороны широкого прохода, стояли лошади. Сквозь верхние решетки видны были их головы с влажными глазами и нежными ноздрями, шумно втягивающими воздух, и мощные, гладкие шеи… Лиз вдруг захотелось потрогать их, ощутить живую, теплую, упругую кожу. Ею овладела беспричинная, как ей казалось, радость.

– Вот и Баронесса! – сказала Моника, когда они подошли к деннику, в котором стояла рыжая кобыла. Услышав свое имя, лошадь призывно фыркнула и переступила передними ногами.

– Не балуй! – скорее ласково, чем сердито сказал стоявший к ним спиной конюх, проводя скребком по ее крупу.

– Том, – сказала Моника, входя в денник, – Лиз никогда не ездила. Покажи ей, как седлать, как садиться…

Конюх обернулся, держа в руке скребок, и Лиз не удержалась от восклицания:

– Том?!

– Лиз?!

Моника восторженно спросила:

– Вы знакомы?

Том молчал, насупившись. Он был красный, как курточка Моники. Лиз, тоже смущаясь, сказала тихо:

– Мы вместе с Томом учились.

– Как интересно! – Моника посмотрела на них с некоторым удивлением. – А теперь он будет учить тебя ездить на Баронессе. Том, ты слышишь?..

Том и Лиз молчали. Поняв, что их сейчас трудно разговорить, Моника решила оставить их ненадолго вдвоем.

– Ладно, ребята, вы тут поговорите, потренируйтесь, а я еще поезжу, – покровительственно произнесла она и, незаметно для Тома улыбнувшись Лиз, вышла из денника.

Том спросил у Лиз:

– Как ты сюда попала?

– А ты?

– Я работаю. – Будто сама не видишь, подумал он при этом. – Мне крупно повезло, что досталось это место. Платят прилично, и от дома недалеко. На уик-энд езжу к своим…

Он замолчал, считая, что дал исчерпывающий ответ и теперь наступила очередь Лиз. Она сказала:

– Долго рассказывать… – Том усмехнулся: Лиз всегда была напичкана тайнами. – В общем, я здесь случайно. Я тонула, а капитан с яхты Моники меня спас…

Лиз хотелось расспросить, не знает ли Том, что сейчас делает ее мать. Он должен знать. Чужая жизнь, особенно если она скандальна, обсуждалась в их городке со всеми подробностями не меньше, чем любовные похождения кинозвезд…

– Ты не видел мою маму?

– Ты ничего не знаешь? – удивился Том.

– Я ведь давно уехала.

– Подожди. Я должен дочистить лошадь, потом поговорим.

Денник был светлый, сухой, с чистой подстилкой. Том быстрыми четкими движениями оглаживал Баронессу щеткой со скребницей. Эту процедуру лошадь любила, но, когда Том включил пылесос, она недовольно отвернула голову. Ей не нравился шум.