Кресли Коул - Принцесса яда Страница 30

- Все теории, что я слышала, бессмысленны, - говорит она. - Я думаю, это была солнечная вспышка.

- Да, но они бывали и раньше, часто. Что сделало эту столь катастрофичной? Почему вся планета стала бесплодной?

- Некоторые говорят, что из-за колебаний угла наклона земной оси, нарушился баланс нашего мира, снизилась его защита. Другие утверждают, что обедневший озоновый слой, уже настолько был изношен, что оставил нас уязвимыми для тепла и радиации.

                В принципе, мы знаем о Вспышке столько же, сколько средневековые знахари знали о черной смерти. Будут ли ответы такими же простыми, как то, что переносчиками и распространителями болезней являются блохи и крысы?

                Я действительно не знаю, что и думать, - говорит Эви. - Я стараюсь не зацикливаться на вещах, которые я не могу контролировать.

Умная девушка.

- Какова твоя теория, Артур?

- Я придерживаюсь того же мнения что и ты. Лучше не зацикливаться на этом. - Говорю это, хотя зацикливаюсь на этом постоянно, зациклен на том, как идеальные органические вещества были разрушены, в то время как некоторые дома и здания сохранились. Моя теория только напугает ее, а я не готов подвести ее к разгадке. Пока.

 - Кто-нибудь из твоих друзей выжил? Твой парень?

Ее глаза затуманиваются слезами. - Никто из них не выжил. Мэл… она никогда не вернется домой. - Эви опустила взгляд, начав снова качаться в кресле. Я заметил, что она замирает, когда чувствует себя особенно нерешительно.

- Она умерла одна, без семьи поблизости. Одинокая, на дороге.

- Откуда ты знаешь?

- Ее автомобиль был в кювете. Дверь была открыта, а внутри был…пепел.

- Понятно. - Груды пепла стали надгробиями для большей части населения земного шара, пока не пришли ветры, развеивая остатки в воздухе, чтобы его вдыхали всех остальные. - Я сожалею о твоей потере. - Говорю я, хотя ничего не чувствую.

                Отсутствие сопереживания является благом для такого ученого, как я. Это позволяет мне экспериментировать, не задумываясь. Я испытываю только радость, когда мой скальпель разделяет плоть как две занавески, открывая секреты моему зондирующему взгляду. Так или иначе будут слезы Эви. Какая смелая маленькая девочка. Когда я доведу ее до рыданий, это будет еще большей наградой, чем обычно.

- Ты потерял свою семью во Вспышке? - спрашивает она, снова удивив меня своим интересом.

- Да, во Вспышке. - Я смотрю скорбным взглядом.

Она предлагает мне свое сострадание. - Это был дом твоего детства?

Я киваю, хотя это мой шестой дом с апокалипсиса. Я двигался, как рак-отшельник, от оболочки к оболочке. Исчерпав все ресурсы в одном месте, я покидал его. Но мне нравится как этот перекресток города, так и ресурсы, поступающие непосредственно ко мне здесь. Я планирую остаться на некоторое время.

                Снова раздается стук в подвале. Эви напрягается, вскидывает голову. Мои руки сжимаются. Маленькие сучки. Я тянусь к записи, отключаю ленту. Едва сдерживая ярость, я поднимаюсь, сказав:  - пойду, проверю свои мышеловки, я очень быстро. - Я в такой ярости, что боюсь, могу убить и испачкать кровью мои вельветовые брюки. - Оставайся. - Как будто она могла убежать. - Я скоро вернусь.

                Я достаю свой брелок по пути к двери подвала, тихо разблокирую ее. Спускаясь по затемненной лестнице, я слышу приглушенные голоса моих испытуемых. Они знают, что должны молчать, если я приказал. Неподчинение мне? Памятуя о своих безупречных вельветовых брюках, я призвал терпение.  Когда я вхожу в свою тускло освещенную лабораторию, знакомый запах немного успокаивает меня. Все столы переполнены флаконами и дистилляторами, на горелках Бунзена подогреваются колбы. Множество частей тел, хранятся в банках с формальдегидом. Вынутые глазные яблоки в одной из банок, кажется всегда следят за моими движениями, это меня забавляет. В прозрачном флаконе, я перегоняю новое зелье, которое даст мне всплеск адреналина, даст мне концентрированную силу и скорость. Другая колба содержит ключ к ускоренному заживлению. Я изобрел качественно другое оружие. Ходят слухи, что у Бэгменов аллергия на соль. У них не будет никаких шансов выстоять против моего спрея с хлоридом натрия. Если какое-либо из многочисленных ополчений, решит прокатиться через этот город, его будет ожидать сюрприз, когда я запущу в них своими закупоренными флаконами с кислотой…

                Другую половину подвала закрывают тяжелые пластиковые шторы. Я называю ее подземельем. Там делается грязная работа. Там огромный мясницкий блок, операционный стол из нержавеющей стали, дренажный слив и анатомические инструменты. Там же я держу закованными своих стабильных девочек.  В настоящее время у меня есть трое, каждая в возрасте от четырнадцати до двадцати, каждая в ошейнике и прикована к стене. Здоровые молодые женщины, как Эви, стали раритетными ресурсами. Я, как и все оставшиеся в живых, копил ресурсы. Не имеет значения, что я начал делать это еще до апокалипсиса. Я нуждаюсь в них, используя их, чтобы проверять свои измышления. Некоторые могут сказать, что я пытаю просто потому, что сам был подвергнут пыткам своего отца-тирана, который пытался "выбить зло" из меня. Я имел массу заживших переломов и ушибов повторяющихся все мое детство до того дня, когда я усыпил его хлороформом, приковал его в ванной, а затем медленно растворил в соляной кислоте. Он был в сознании достаточно времени, чтобы ответить за причиненное зло. А моя мать - женщина, которая не сделала ничего, чтобы остановить его, а даже обвиняла меня в том, что я вызываю его гнев. Она еще хуже.

                Но мой прошлый опыт не имеет значения. Я использую этих девушек только для дальнейших исследований. Это работа всей моей жизни. Я не намеревался причинять им вред, как таковой. Тот факт, что мне нравится причинять им боль, случаен. Нет, исследования - это главное.

                Когда я повернул голову в сторону подземелья, трио за пластиковым занавесом затихло, гремя цепями, они бросились обратно к стене. Я отодвигаю пластик, снимаю фонарь на батарейках, со стены. Защищая свои глаза от света, я смотрю на них сверху вниз, на каждую. Одетые в грязную одежду, они жмутся на утоптанном земляном полу, их руки облеплены грязью. Они копали землю, делая маленькие гнезда, в которых спят, чтобы согреться. Облепленный личинками труп лежит, свернувшись калачиком, в одном из гнезд, по-прежнему прикованный цепью. Это был мой последний эксперимент: зелье, разработанное мной, чтобы уменьшить потребность организма в жидкости. В течение нескольких недель, оно работало безупречно. Затем оно… перестало работать.