Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" Страница 36

Вместо отпора или брани, судорожно комкала простынь и разрывалась от чувств. Разрывалась, но бессовестно позволяла ласкать, твердя про себя как заклятие: «Ещё целуй… Целуй, целуй!».

И он опять коснулся моих губ, но быстро и в самый угол чмокнул, будто страшился моего гнева, обиды… отказа…

И я сделала шаг к нему — повернулась, впервые за всё время пребывания в постели с Аспидом, без страха в глаза его невероятные зелёные уставляясь и, подставляя горящие губы, прогнулась в бурлящей жажде познать, что значит любовь этого существа.

Глава 27

Глава 27

Вольха

Губы его слишком близко к моим оказались. Так близко, что меня лихорадило от желания эти порочные губы на своих ощутить. Но Дамир в щёку носом уткнулся, нагло вдыхая запах, да руками мою спину крепче сжимал.

Не то всхлипнула от расстройства, не то капризно простонала. И Аспид с утробным рыком одной ладонью скользнул на мою ягодицу — положил уверенно, в себя вдавливая и побуждая придвинуться:

— Коснись меня, — потребовал, но с такой мукой в шепоте, что поспешила немедля исполнить. Вот только я была так неопытная в играх любовных, что остановила ладонь на крепком плече. Запаниковала, страшась не угодить мужу, аль больно сделать.

И тогда он решил мою проблему, заловив робкую кисть и между нами сунув, да свою твёрдую плоть уместив.

Было отдёрнула руку, да очередной рык смертельной угрозой показался. Замерла, к Аспиду прислушиваясь и к себе…

Дамир сдавленно и благодарно выдохнул, побуждая ладонью по длине своего горячего, донельзя напряжённого хозяйства провести.

— Не бойся, — сопел надсадно и яростно, содрогаясь всё сильнее, в ответ моими несмелыми движениями.

— Ещё, — потребовал, только посмела остановиться. И качнулся навстречу, рывком проникая мне под рубаху рукой.

Это было… так постыдно приятно. Так откровенно, что совсем опьянев от вольности, ёрзнула к нему, позволяя меня ласкать.

— Р-р-р, — снова заурчал Аспид и поцеловал жарко, заглотив дыхание вместе со стоном, коей из меня вышиб напором и жадностью.

И я чуть сознание не потеряла от удушливой волны возбуждения.

Не успела дух перевести, углубил поцелуй. Меня точно в воздушную яму окунуло. Сознание расселось, голова закружилась, и в теле такой пожар вспыхнул, что себя потеряла, и вместе с тем, осознала, как нравилось мне касаться этого самого… мужского достоинства. Нравилось ощущать, как оно пульсировало. Как дёргалось, если хват ослабляла. Как ладонь горячило…

Завертелось всё перед глазами, понеслось со скоростью и, не в силах вынести сладкой муки, смежила веки, бессовестно впитывая то, что никогда не испытывала.

Дамир беззастенчиво трогал какие-то запредельно чувствительные точки, обостряя ощущения во стократ. Аспид меня убивал своей страстью и желанием. Мы горели… мы сходили с ума от того, что творили друг с другом. И я уже сдыхала от желания познать больше.

Да как!!!

Я прогибалась навстречу его наглым ласкам. Рукам, блуждающим по моему изнывающему от плотского голода телу. Пальцам, играющим на моих женских точках… В том самом месте, где особенно томилось. Там, где пульсировало от пустоты, куда клялась не допускать.

И было это отнюдь не больно. Не так, как помнила, когда силой брал…

И только тогда меня ослепила догадка — вот что чувствовала Вейта, будучи с моим мужем!!! Вот почему стонала так протяжно и сладко! Вот почему не отказывала ему! Вот почему сама отдавалась…

Это невероятно приятно!

Так приятно, что, уже не контролируя себя, за шею притягивала Дамира, стонами вымаливая ещё более откровенных прикосновении, и долгожданных ласк, и сама гладила смело, впервые довольная тем, как на меня реагировал муж… Аспид!

И он благодарно давал больше и больше.

С рычанием утробным, словно зверь в нём лютовал, а вернее Аспид, вторгся в меня пальцем.

Моё невнятное бормотание/мольбу в момент следующего вторжения Дамир воспринял по-своему… и мне на счастье. Поймал сосок, нагло натягивающий ткань лёгкой рубашки, когда с очередным скольжением шершавой ладони Дамира, утопая в сладострастии, метнулась на подушках и, раскрываясь для него. Прогнулась навстречу в нестерпимой жажде ощутить его глубже и грубее. И задохнулась новой волной удовольствия.

Лишь аккурат собственному громкому стону, как от затрещины очнулась. Вцепилась в волосы Аспида, жадно водя ладонью по его плоти и вороша пальцами густые, жёсткие пряди на голове. Зарывалась, сжимала в кулак и умоляла прекратить то безумие, что он вытворял с моей напрягшейся от возбуждения грудью…

Уж не ведаю, это он со мной творил, но это было до неприличия приятно. Так чувственно и жарко, что не выдерживала обрушившегося шквала новых ощущений. Они во мне пульсировали, точно огромный ком, который быстро разрастался. Разбухал до тех пор, пока не лопнул внутри, заодно и сознание моё взорвав.

Ох и пронзило меня удивительно яркой стрелой удовольствия в том самом месте, где настойчиво ласкал. Словно кострище вспыхнуло — искры взметнулись, разлетаясь по телу, обжигая и голову, и ноги, и промежность…

Я содрогнулась, наслаждаясь острыми, испепеляющими чувствами.

А мой протяжный стон удовольствия, украл очередным поцелуем Дамир. Качнулся ко мне бёдрами, зарычал в меня низко и протяжно, словно через тягучую боль. По моей ладони что-то горячее потекло, но было всё это так вкусно, так приятно… что глухо посмеялась своей бессовестной радости.

О, да, я была непристойно удовлетворена, а Дамиру благодарна…

Только на смену удовлетворению нахлынули опустошение и усталость. Мне стало так сонно и тяжело, что веки уже не разомкнула.

Уснула, прежде, чем поняла, что случилось — знала только, что как блаженная улыбалась.

Проснулась от острого ощущения холода. Только рассвет… а постель со стороны Аспида уже пустовала. Хотя теперь у нас быстро холодало. По месяцам уж зима близилась, да остров Аспида южнее лежал, вот и не погрязали мы в снегу. Днём вроде по-осеннему то пасмурно, то солнечно, а стужа только к ночи подбиралась.

Испугалась, что Аспид без меня улетел. Как была, подскочила с ложа, да так и застыла. Муж с задумчивым видом сидел за столом и что-то чертил на небольшом полотне. Поднос с завтраком рядом ютился. И он был явно по мою душу.

— Проснулась? — даже не оглянулся.

— Да, — замялась, себя руками обхватив и с ноги на ногу переступив, к удивлению ощущая внизу живота странную прохладу. — Я думала ты уже… — умолкла, когда на меня обрушились воспоминания, что ночью ему дозволила… и что сама творила. В теле тотчас жар зародился, губы запылали и я ладошку к ним припечатала, до сих пор ощущая вкус Аспида.

Это было так странно. Дико непривычно и до безобразия приятно.

— Не хотел тебя будить, — нарушил повисшую тишину муж, вырывая из постыдных, но сладких воспоминаний. — Ты крепко спала, а мне было надобно с Керием обсудить кое-что…

Он буднично молвил, не смущая меня, не бросая насмешливых взглядов. Потому и я осмелела:

— И? — в ожидании кулачки к груди приложила.

Дамир

За то время, что у меня, Вольха почти ни разу не изменяла своим привычкам. Ни разу не позволила себе вольности, дерзости, неуважения. И даже вид её скромный… эдакий простенький, был моему сердцу мил. Особенно приятно её было созерцать вот такой сонной, помятой, растрёпанной. В одной ночной рубашке. С босыми ногами. Подрагивающей не то от холода, не то от волнения.

— Начнем с Индии. У них в это время праздник.

— Какой?

— Празднование победы добра над злом.

— Добро и зло? — непонимающе сморгнула жена.

— Подъём из духовной тьмы, — размазал мысль, не зная, как более точно объяснить идею праздника. — А теперь быстро завтракай, и одевайся в дорогу. Лететь далеко, в небе холодно…