Ольга Романовская - За гранью грань Страница 39

— Ты ушиблась, верно? Вот тут, — он без стеснения задрал рубашку и указал на синячок на бедре. – Сейчас вылечим, только придется расстегнуть пояс.

Не успела рот открыть, как ловкие пальцы занялись застежкой. Странно, но мне не хотелось брыкаться, оттолкнуть Геральта, хотя из желудка поднималась паническая волна ужаса. Его пальцы на моем бедре. Касаются голой кожи, в опасной близости от панталон. Стоит навсею протянуть руку, как я вся окажусь в его власти. Но Геральт не обращал внимания на щекотавшие пальцы концы завязок, а сосредоточился на пуговицах пояса. Расстегивал бережно, медленно, обжигая теплом ладоней.

— Приподнимись, пожалуйста, или согни ногу в колене. Мне не дотянуться до остальных пуговок, — попросил навсей, разогнувшись.

Наши глаза на пару мгновений встретились. Я – затравленный зверек, и он – само спокойствие.

Рубашка задрана, пояс с одного бока сполз, чулок тоже приспустился, обнажая «гусиную» кожу. Живот вздымается так часто, что, казалось, лопнет, словно мыльный пузырь. Я сидела ни жива, ни мертва, боялась дышать. Сердце билось где-то в животе. Но мне хотелось, чтобы Геральт вновь коснулся бедра. Это будило странное ощущение, теперь я, пожалуй, понимала, почему некоторые люди любят играть со смертью. Опасность пьянит, становится наслаждением. Вот и меня то качало в холодных липких волнах страха, то окутывало парами жара. Кажется, нечаянно прокусила губу: иначе откуда солоноватый привкус во рту?

— Я докажу, что не животное, Дария. Ты ведь ждешь изнасилования, — губы Геральта тронула горькая усмешка. – Да, родилась бы лангой, безжалостно трахал бы, много раз, пока бы не услышал стона наслаждения или предсмертного хрипа, но ты наиви, и ты повелеваешь, не я. Я всего лишь помогаю выбраться из кокона ханжества, стеснения и предрассудков.

Навсей вновь посмотрел в глаза, но на этот раз не потупилась, загипнотизированная, продолжала смотреть в зеленые омуты. Грудь вздымалась от частого дыхания.

Я повелеваю? Я?!.. Но женщина не может стать хозяйкой. Постельные удовольствия для мужчин. Как говаривала няня: животные грязь любят, а порядочная девушка может только исполнять супружеский долг, испытывая к нему глубокое отвращение. Но почему покорно сгибаю ногу и позволяю наглому навсею расстегнуть последние пуговки? Почему напряженно жду, что еще сделают чуткие руки, жду и боюсь.

Взгляд Геральта остановился на вырезе сорочки. Показалось, или он помутнел? Испуганно прижала руки к груди, а потом, сглотнув, судорожно потянулась за одеялом: нужно прикрыться.

Между грудями стекла капелька пота, поползла по животу … и оказалась на подушечках пальцев навсея. Он посмел положить ладонь на панталоны!

Завизжала и тут же утонула в поцелуе. Не жестком, страстном, а нежном, легком, за который оттолкнуть и ударить стыдно. Вот и я затихла, не зная, что делать. Геральт между тем отстранился и извинился за шалость: «Не утерпел, больше не стану». И… Нет, это уже ни в какие ворота: навсей облизал тот самый палец. Куда уж откровеннее!

— А теперь вернемся к поясу, — как ни в чем ни бывало подмигнул Геральт. – Или ты забыла, чем мы занимались? Хочу ввести маленькую традицию: отныне каждый вечер стану снимать с тебя чулки.

— Зачем? – брякнула я.

— А я фетишист! – расхохотался навсей и нежно, обеими руками, погладил ногу от бедра до колена. – Люблю шелковые чулки.

Он издевается?!

Оправившись от изумления, позабыв о стеснении и страхах, схватила подушку и со всей силы ударила по голове Геральта. Задыхаясь от смеха, он повалился на меня, лениво отбиваясь от попыток поколотить подручными предметами. Голова оказалась на моей груди, дыхание Геральта шевелило тонкую ткань рубашки. Прикосновение батиста к коже дарили приятные ощущения – будто ладонью гладили. Но я не поддалась, столкнула навсея и села, обняв ноги руками.

— Ты такая раскрасневшаяся и растрепанная.

Отсмеявшись, Геральт тоже сел и потянулся ко мне. Как оказалось, чтобы поправить упавшую на глаза прядь волос. Простой жест расположил к навсею, заставил поверить в искренность намерений. Поэтому когда Геральт вновь взялся за край сорочки, не стала кричать, только напомнила про меч.

— А он действительно нужен? – удивился навсей. – Какая ж у меня дурная репутация!

Пальцы вновь ловко забегали по пуговкам, приподняли за попку, заставив густо покраснеть и отвести глаза, и с победоносной улыбкой стянули пояс. Геральт наклонился, быстрым поцелуем, заставившим живот сжаться в тугой комок, прильнул к синяку на бедре и бодро сообщил, кровоподтека больше нет. Глянула, убежденная, что навсей соврал, но тот сказал чистую правду.

— Прямое воздействие и маленькие возможности на-ре, — пояснил Геральт. – Врачевать не умею, зато поделиться регенерацией могу.

— Потрясающе! – восхищенно прошептала я. – Через простой физический контакт! А что еще так вылечить можно?

Видимо, навсей ожидал чего угодно, а не врачебного любопытства, поэтому сник и вяло ответил:

— Ранки всякие.

Геральт медленно стянул чулок до колена. Убедившись, что сопротивления не последует, навсей положил ладони на оголившуюся кожу и погладил. Приятно и совсем не страшно. Следующее движение заставило судорожно дернуться и вскрикнуть. Будто молнию по телу пустили, нет, десятки молний.

Губы Геральта мучили коленку, заставляя сжимать пальцами простыню. Сердце замерло, в животе образовалась пустота, в которую стремительно хлынула кровь. А еще мурашки, они разбрелись по всему телу, щекоча и будоража сознание. Прикрыв глаза в сладкой истоме, забыла обо всем на свете. Пусть целует, пусть робко дразнит языком ямочку колена, пусть гладит, массирует, лишь бы продолжал!

Вытянулась в струну, в одну прямую линию от груди до кончиков пальцев, и тут же испытала глубокое разочарование: Геральт отпустил ногу.

— Попроси, — прошептал провокатор.

Я хотела, но сдержалась. Не хватало лишиться достоинства из-за минутной слабости!

Геральт подождал немного и стянул чулок. Затем потянулся к подвязке. Думала, он снимет ее зубами, но нет, меня раздели обыденно и быстро, прикрыли одеялом и пожелали спокойной ночи.

*

Филипп появился внезапно, возник в обеденном зале, когда я давилась горячим кофе – так назывался местный напиток из жареных зерен, очень ароматный и сытный. Геральт вывел пятна с платья, и оно, несмотря на несвежесть, смотрелось прилично. Сам же он блистал, будто принц. Опасалась, с утра повторится игра с чулками, но навсей не обращал на меня внимания, сидел и писал письма. Одевалась я в ванной, торопливо, будто за мной гналась стая собак. В итоге напортачила с подушечкой, которую подкладывали под платье. Геральт заметил, молчаливо поправил, мимоходом задрав юбку. Даже обидно стало: недавно интересовался, жаждал, а тут равнодушен.