Перо феникса - Екатерина Тимошина Страница 39

– Это я, Энвери. Где ты?

– Я нашла тайный проход и какую-то книгу, а потом очутилась в темнице…

Она пыталась сказать что-то еще, но я уже не разобрал. Наша связь прервалась, оглушив меня. И я опустошенный упал на землю, только и успев прошептать: “Я найду тебя.”

Очнулся я уже в кровати, когда за окном начал заниматься рассвет. Вокруг меня кто-то суетился. Голова нещадно раскалывалась и мучила жажда. Я попытался встать, но тело меня словно не слушалось, и я просто упал на кровать.

– Да лежи ты! Тебя надо было восстановиться, ты почти выгорел! Как ты мог настолько опустошить резерв, о чем ты только думал? – рычал на меня Лиан.

– О Лане я думал! – огрызнулся я, – пока вы прохлаждались, я ее почти нашел!

– Мы, значит, прохлаждались? Да мы уже несколько дней шерстим этот лес! – нервно меряя шагами и испепеляя меня взглядом, возмущенно кричал Лиан.

– Как несколько дней? Сколько уже прошло??? – ужаснулся я. Если я все это время был тут, то она не известно где, в какой-то темница.

– Со дня ее исчезновения прошло 3 дня… – присев ко мне на кровать, виновато проговорил друг.

– 3 дня??? И ты все это время позволил мне тут валяться? – уже практически кричал я.

– Да если бы я не дал, ты бы выгорел полностью! Ты бы мог вообще умереть! – не унимался друг, а я закипал еще сильнее.

– А так может умереть она! – не слушая никого, я, превозмогая слабость, встал с кровати и, сдерживая приступ тошноты, направился вон из дома.

– Куда ты? – догоняя меня, спросил Лиан.

– Спасать Лану! Ее кто-то держит в темнице. Где, я пока не знаю. Но там у алтаря я смог почувствовать ее. Она где-то рядом. Надо идти на Беорциге.

Глава 24

Очнулась я за решеткой, самой что ни на есть настоящей. Мысленно застонала, кроя свою глупость и недальновидность. Ведь знала, что нельзя было соваться, но сунулась. А теперь снова оказалась непонятно где, совершенно одна и в какой-то темнице.

Бегло осмотрелась и поняла, что я нахожусь здесь же в потайной комнате под алтарем и сижу в том самом эркере, который стал моей клеткой. Выход закрывала странная магическая решетка. Почему магическая? Да светилась она очень неестественно, жутковатым зеленым светом, таким словно сделана была из кислоты.

Я подошла чуть ближе, раздумывая потрогать мне ее или нет. Терять то уже нечего, из этой темницы я явно никуда не денусь. Но все-таки рукой прикоснуться мне было страшно, вдруг еще пальцы откусит. И решила жахнуть магией. Силы у меня много, взрывать я научилась легко и очень неожиданно, поэтому зажмурила глаза, нащупала в себе источник магии, собрала побольше и направила в сторону решетки. И тут жахнуло-бабахнуло, меня подбросило в воздух и хорошенько приложило об пол. А дальше что? Правильно. Снова наступила темнота…

Приходила в себя я крайне тяжело и очень неохотно. А затем я истерично расхохоталась, не заметив, как смех перешёл в бурные рыдания.

– Что ж ты за дура такая? – донесся до меня противный голос, к которому я медленно повернула голову, – Каждый ребенок знает, что нельзя бить в магическую решетку, отдача будет трехкратная! Ты что с дуба рухнула или из другого мира выпала? – каркая, зло насмехалась надо мной та самая старушка.

А я, испугавшись, вздрогнула и перестала плакать, но продолжала сидеть на полу и хлопать глазами.

– Так-так-так. А вот это уже действительно интересно, – зловеще ухмыльнулась старуха, сидевшая на колченогом стуле, опираясь на свою клюку. – Я все гадала, кто же ты такая. От тебя за версту разит сильной магией, но у наших женщин давно нет таких способностей. А твой сын вообще лакомый кусочек, – тут она натурально так облизнулась, а меня сковал дикий ужас.

– Это ты убиваешь детей? – испуганно пискнула я.

– Ну почему же убиваю? Только лишь забираю их силу. Кто ж виноват, что они не могут мне противостоять и погибают, – пожала она плечами.

А я поняла, что имею дело с совершенно больным человеком. Что ее не беспокоят муки совести, это было ясно сразу, иначе бы не погибало столько детей. Но здесь в ее глазах плясало полное безумие. Судя по ее взгляду, она наслаждается этим. Безумный человек – безумен во всем. А, значит, она будет вести себя абсолютно непредсказуемо, и чтобы мне спасти сына и выжить самой, надо вести себя точно так же. Я собрала всю волю в кулак, спрятала поглубже страх и заговорила.

– Слабые нынче дети рождаются, да? – старалась говорить максимально холодным голосом, хотя все поджилки так и тряслись.

Старуха встрепенулась и ответила:

– Ой, точно. Раньше мне силы одного ребенка хватало на 100-200 лет. А теперь что? – она плюнула на пол и растерла ногой, – А теперь лишь на несколько.

– А зачем тебе их сила? – аккуратно поинтересовалась я.

Курагари плотоядно улыбнулась:

– Ну ладно, я сегодня добрая, поэтому расскажу тебе. – а я подобралась и настроилась внимательно слушать. Сейчас любая информация может спасти всем жизнь.

– Тебя наверняка просветили, как случился разлом? – я кивнула, – Небось понарассказывали, как плохой Моргот, возомнил себя Богом, украл у них перо феникса, – я снова кивнула. – Так-то оно так, да не так.

И она рассказала то, от чего у меня заледенело все внутри.

Оказалось, что Моргот был ее отцом. С раннего детства он славился тяжелым нравом и жестокими наклонностями. Откуда в нем это было, никто не знал. Еще будучи ребенком, он издевался над другими детьми, над слугами, над животными. Его несколько раз пробовали “лечить”. Тогда его отдавали в храм неподалеку от Гависта, жрецы проводили над ребенком разные исследования и опробовали каждый раз новые разработки. Магически и ментально воздействовали на его разум, пытаясь искоренить все зло. Сейчас бы это воспринималось настоящими пытками, но тогда это было в порядке вещей и таким образом “лечили” неугодных детей. Иногда казалось, что сам мальчик получал от этого тоже некое удовольствие.

Однажды, с позволения Богов, жрецы использовали перо феникса, чтобы попробовать исцелить его черную душу, наделить ее жизненной силой и светлой магией. И Морготу полегчало. По крайней мере на какое-то время.

Он стал таким же как все. Ни плохим, ни хорошим. Довольно обычным. Поступил в Школу Магии, познакомился там с будущей женой Готамой. Она стала его светом в окошке, рассеивала любую тьму. После окончания Школы, он поступил на службу к императору,