Марина Суржевская - Янтарь чужих воспоминаний Страница 54

— Чего тебе?

— Спросить хотела… — Крис глотнула воздуха, с опаской покосившись на клюку в худой руке хозяйки. Набрала побольше воздуха и выпалила. — Я ищу кого-нибудь, кто может рассказать мне о сестре. Ее убили двенадцать лет назад в доме напротив. Простите, если побеспокоила.

— Сестра, говоришь… — Старуха окинула Кристину внимательным взглядом. — Та полная прыщавая девчонка с книжкой подмышкой? Ну-ну. Изменилась.

— Вы меня помните? — изумилась девушка.

— Я не жалуюсь на память, милочка, — отрезала старуха. — Но вряд ли смогу тебе помочь. Я говорила в тот день законниками, долго у меня расспрашивали. Но я ничего не видела. А врать не приучена.

— Вы не видели того, кто приходил к Марии?

— У меня нет привычки заглядывать в чужие окна. Тем более, в окна молодой девушки.

— Понятно, — Кристина вздохнула. — Жаль. Извините, что отняла ваше время.

Она спустилась со ступеньки, но остановилась и вернулась обратно.

— А если не того, кто приходил в тот дом, а просто… Может, вы видели Марию с кем-то? В городе, в лавке, или просто на улице?

— А вот это правильный вопрос, милочка, — тонкие губы старухи растянулись, но так и не разжались. — Я видела твою сестру один раз разговаривающей с молодым мужчиной.

— Вы помните его? Сможете описать?

— Я ведь уже сказала, что с памятью у меня все в порядке! — возмутилась Линда. — Конечно, я его помню. Такое породистое лицо трудно забыть даже через десять лет. Высокий, интересный. Обратила на него внимание, потому что он в нашем захолустье был словно ястреб среди куриц. Одет просто, но все равно видно, что чужак. Взгляд другой. Все другое. Из Старого Города птичка залетела, или и вовсе из личного поместья за рекой. От богачей ветер принес. У меня на таких нюх, я их за версту вижу.

— Он разговаривал с Марией?

— Да, на улице. Не знаю, может, просто дорогу спрашивал, а может, свидание назначал. Слов я не слышала. Улыбался он ей.

Кристина торопливо достала из сумки слайды с изображениями.

— Он здесь есть?

— Так вот же он, — удовлетворенно кивнула старуха. — Хм, все так же хорош, хоть и стал старше, — Крис убрала слайд, чувствуя, что пальцы подрагивают.

— Спасибо вам, — выдавила она и, развернувшись, пошла вниз по улице. Сумка словно стала в десять раз тяжелее.

Внутри со слайда улыбался Хантер.

… у отца тяжелая рука, сильная. Он еще в том возрасте, когда мощь мужчины на пределе, к тому же всю жизнь он увлекается борьбой и лошадьми. Конюх даже смеется, что отец способен удержать взбесившуюся лошадь. И ведь действительно может, как-то был случай.

Но сейчас отец с той же силой бил меня. Не рукой — плетью. Бил, не сдерживаясь, оставляя на спине кровавые рубцы.

Наверное, я мог бы его остановить. В свои восемнадцать я уже ростом с отца, тоньше, конечно, но и меня силой природа не обидела. Возможно, я даже смог бы отобрать у него плеть и уйти, если бы захотел.

Но я не хотел. Я просто позволял ему бить, вымещать на мне ярость от осознания того, что я сделал. Милинда пыталась его остановить, наверное, она не ожидала, что все зайдет так далеко. Хотя, чего она ожидала, рассказывая отцу об этом вечере? Того, что меня по голове погладят? Отец Мили просто обожает, а я всегда был «обязан». Ему, маме, сестре, семье… всем. Я должен был оправдать надежды и затраты, а я вот… не оправдал.

Почему-то стало смешно, хотя смеяться под плетью — это как-то странно. Я вообще чувствовал себя странно. С того самого первого поцелуя, с первой вспышки белой молнии внутри меня медленно расползалась стужа. Она сковывала льдом, колючими шипами пронзала внутренности, замораживала кровь. Я не понимал, что со мной, и почему трясусь в ознобе, как припадочный.

— Папа, остановись… — Мили смотрела на меня широко распахнутыми синими глазами, и в них я тоже видел стужу. Я видел ее везде. Мать тоже была здесь, но даже не пыталась остановить отца, лишь кудахтала над Милиндой и что-то говорила про врача. Не для меня, разумеется.

— Убирайся, щенок! — отец отдернул руку. — Чтобы духу твоего больше не было в этом доме, гаденыш. Тварь неблагодарная! Вот как ты нам отплатил за добро? Пожалели тебя, вырастили, выучили, а ты вон как? Я тебя научу держать в штанах свой член! Пошел вон!

— Я ее люблю… — голос охрип, словно от простуды.

— Пошел вон!!! — заорал отец. — Пока я тебя не убил!

Как я ушел из поместья — помню плохо. Помню, что шел. Куда-то. Прямо как был, в изодранной рубашке и испачканных кровью штанах, так и пошел. И жутко мерз. Очнулся в каком-то овраге, и снова пошел, не думая, куда и зачем…

… Оказывается, что дружить, когда ты состоятельный наследник и ученик престижной академии — это одно, а когда бедолага с пустыми карманами, которого из этой академии «попросили» — совсем другое. Просто катастрофически другое.

Я обнаружил, что друзей у меня нет. Совсем. Ни одного. Передо мной так слаженно закрыли двери бывшие приятели, что было даже смешно. Я и смеялся — а что еще мне оставалось делать. Город гостеприимно раскрывал мне свои объятия окраинами и заброшенными домами, мостами и переходами, в которых можно было укрыться от холода. Осень пришла как-то слишком быстро. Для тех, у кого нет крыши над головой, она всегда приходит неожиданно.

Семья вычеркнула меня полностью, и я даже не осуждал их. Тосковал только, скучал, вспоминал Мили. Постоянно ее вспоминал, но от этих мыслей мне было плохо, а стужа становилась невыносимой.

А потом я понял, что со мной.

Все-таки, когда люди вокруг начинают подчиняться, и выполнять даже самые нелепые требования, это забавно. Если бы не было так холодно. Мерз я постоянно. Однажды я просто упал посреди улицы, а подняться уже не смог…

… — Полное эмоциональное выгорание. Ужасно.

— Он сможет работать?

— Да. Но нормальные чувства вашему сыну недоступны.

Я лежу с закрытыми глазами, не показывая, что проснулся. Я не слышал голос отца два года, и теперь прислушиваюсь с легким удивлением, словно с пожилым доктором разговаривает кто-то посторонний. Голос врача мне нравится, а вот голос того, кто меня воспитывал — нет.

— Я предупреждал вас! Первый всплеск у мальчика зафиксировали еще в детском возрасте, после смерти его родителей. И я говорил вам, что эмпатия проявит себя, описывал симптомы! Почему вы не приняли меры? Ему нужен был полный покой, ведь аномалия меняет сознание, человек начинает воспринимать излучение чужого мозга! Вы подготовили сына? Объяснили, что с ним будет происходить? Я просто не понимаю, отчего он выгорел! Мне так жаль.