Брусничное солнце - Лизавета Мягчило Страница 9

— О, поверьте, вы успеете привыкнуть к моему вниманию, я научу вас щедро одаривать меня своим. Где ваша пылкость, которую прежде я встречал на охоте? Где тот огонь, который я вспоминал ночами? — Последний поворот и танец обрывается. Мужчины разжимают руки и отходят для поклона, а они так и продолжают стоять в центре зала, Самуил провокационно жмет её к себе, касаясь дыханием волос. — Нет нужды сдерживать себя, Варя. С женихами дозволено куда большее, чем просто два танца.

С женихами? Воздух выбивает из легких, перед глазами шатается мир. Проклятое вино и жмущий корсет. Нет нужды волноваться, самоуверенный наглец хочет сбить её с толку, не иначе. Стопа Варвары скользящим движением движется вперед, платье касается горячего бедра Самуила, а затем каблук чувствительно, с изрядным нажимом опускается на его ногу. Внутри бурлит негодование, щеки пылают. Пара начинает привлекать лишнее внимание.

— Скорее черти полезут из ада, чем я выйду за вас замуж. Со всем моим уважением.

Не верит. Снисходительно улыбается, выпуская её из своей хватки. Медведь, не иначе. Лишенный манер, обходящийся грубой силой.

— Твоя мать дала своё благословение. До венчания осталось не больше месяца. А затем ты, вместе с необузданным нравом и ядовитым языком станешь моей. — Короткий поклон в конце танца, но расчетливый взгляд до последнего цепляется за её побледневшее от сдерживаемой ярости лицо. — Каждый танец, каждый вдох и выдох. Скоро всё это станет моим, я с нетерпением буду ждать того мига, когда сумею приструнить тебя.

Не дослушивает, девушка разворачивается резким рывком, почти бегом направляется к столам. Не может быть это правдой, её мать не может оказаться настолько черствой и бессердечной, чтобы заключить союз против её воли. Репутация неприступной холодной девицы сыграла с Варей дурную шутку. Он всерьез возомнил, что её поведение — брошенный вызов.

Настасьи Ивановны там не оказалось, она исчезла из бальной залы вместе с отцом Самуила. Злость разрасталась, поднималась к горлу обжигающей жаркой волной.

Гостиная, вестибюль, бильярдная и библиотека. Варвара распахивала каждую дверь парадной части дома. И нигде не находила мать. Когда взгляд поднялся к широкой лестнице, ступени которой были обиты темно-красным бархатом, цепкая узкая ладонь сжала предплечье так сильно, что ногти-полумесяцы чувствительно впились в кожу.

— Варвара, разве полагается гостям игнорировать обещанные танцы? С минуты на минуту музыканты начнут играть котильон. Тебе подобает быть рядом с гостеприимным хозяином усадьбы.

— Просто хозяином усадьбы? Или женихом? — Так любезно и натянуто, что становится очевидно — Варя раздосадована. Учтивая улыбка, сцепленные у живота руки, костяшки побледнели от силы, с которой переплелись пальцы. Стоящий подле Артемий Агафонович и не подозревал, что через пару мгновений кажущаяся спокойной, почти умиротворенной девушка может перемениться, показать настоящие клыки.

Настасья Ивановна знала о характере своей дочери куда больше, пальцы на руке сжались с такой силой, что Варвара рвано выдохнула, переступила с ноги на ногу. В нежном, казалось бы, легком голосе она услышала угрожающее змеиное шипение.

— Жених хотел донести добрую весть сам, я не могла отказать в столь романтичной просьбе. Ну же, не разочаровывай его долгим отсутствием, порадуемся позже.

Порадуемся. Удрученно опустились уголки губ, Варвара отпрянула, стоило материнской руке разжаться. Продала. И радовалась она не сделке, о которой грезила долгие годы, нет, мать пировала на останках её несбыточных надежд и чаяний. Она предпочла отдать свою дочь, не спросив у нее мнения, не дав выбора. Стало горько и обидно, а хуже делалось оттого, что она послушно развернулась и направилась к бальной зале.

Что ещё ей оставалось, когда десяток ушей ловил каждое слово, а любопытные взгляды цеплялись за напряженных барынь семейства Глинка? Совсем скоро услужливые языкастые тетушки разнесут по всему залу весть: Варвара Николаевна Глинка удачно влюбила в себя самого Самуила Артемьевича.

А какие надежды были на молодого майора у нежной половины дворянства, какие чаяния. И достаться холодной ведьме-барыне. Невосполнимая утрата.

Самуил был на виду и на слуху, пред ним робела большая часть, а меньшая бесстыдно заводила откровенные призывные разговоры. Его имя гремело на всю столицу: выдающийся молодой военный, первый дуэлянт. Он всегда стрелял в цель, бил без промаха и словом, и делом. Совсем скоро с майором конного полка научились считаться, его не просто уважали, нет — его боялись. Только отчаянный глупец посмел бы бросить в лицо младшего Брусилова оскорбление или насмешку. Потому что это были бы последние слова пред кровавой расправой.

Когда Варвара подошла к бальной зале — заканчивался кадриль. Этот обещанный танец она сорвала. Неудавшийся юный ухажер вымученно улыбнулся с края зала и вновь уткнулся в карты, прикладываясь к стакану с коньяком. Видно, занял нежданно освободившееся время со стариками, предпочитая карты новым поискам дамы.

Взгляд зацепился за шагающего по комнате Самуила. Неспешного, расслабленного и вальяжного. Его поступь ещё не напоминала железную выправку военного. Но стоило ему почуять на себе взгляд и повернуть голову — шаг переменился. Стал резче, стремительнее. Сердце трусливо екнуло, захотелось спастись постыдным бегством. Да разве ж она позволила бы себе так глупо лишиться остатков гордости? Зазвучали первые аккорды, Варя достойно шагнула навстречу.

Котильон всегда был танцем-игрой, танцем-флиртом. Для Варвары же он обратился в отчаянное сражение. Вот он главный противник. В холодной улыбке изгибает суровую линию тонких губ. В темных грозовых глазах клубится веселье. Наслаждается её безысходностью, впитывает. Ждет смирения или горьких слез и мольбы?

Тонкие пальцы сжались светлой замшевой перчаткой. Они сделали первый шаг, стали в круг пар.

Легкие семенящие шажки навстречу стоящей напротив девушке, едва касающиеся друг друга изящные руки в разноцветных перчатках, улыбки. Наигранное бегство от собственных партнеров, заинтересованные взгляды, брошенные из-под полуопущенных ресниц.

А Варвара чувствовала себя жертвой по-настоящему. Свободно выдыхала, стоило увеличить меж ними расстояние и сгорала от беспомощной злобы, когда в танце партнеры нагоняли партнерш. Его широкие руки на собственной талии жгли сильнее каленого железа. Барыня их возненавидела.

Возненавидела наклон светловолосой головы к её виску, едва различимые вдохи, когда тело его напрягалось от дразнящей близости. Последний отзвук мелодии стал для неё благословением. Дамы присели в ответных поклонах перед кавалерами.

— Я провожу на ужин. — Уверенно протягивает ей руку, Варвара делает поспешный шаг назад, едва не сбивая шагающую мимо увлеченно болтающую пару.

— Благодарю, но я вынуждена отказаться. От жары и танцев у меня разболелась голова, я предпочту забрать экипаж и вернуться домой. Буду благодарна, если вы передадите эту весть моей матушке и гостеприимно одолжить ей свой. Вас не затруднит найти с ней общий язык, в