Вырванное сердце

- Мэри, мэри, где же ты прячешься? Лучше выходи, сама знаешь, хуже будет! – проскрипел старческим голосом мой отец.

А я знала! О как знала. Лучше не злить, сразу позволить выплеснуть всю злость на мое тело. Я уже не спрашиваю, за что, что я сделала не так? Мне все равно не ответят, только и слышу в ответ, выродилась «бесполезная девчонка» такая же как мать. Правда в чем должна быть моя полезность так и не поняла, вроде все делаю что скажет, пашу от рассвета до заката, как тяговая лошадь. Но с каждым прожитым днем злость и ненависть отца ко мне растет с сумасшедшей скоростью. Чует мое сердце, не сдержится и прикопает под деревцем. Может стоит позволить и не лелеять в душе надежду на свободу.

- Я здесь отец. Морошку собира.... – не успеваю договорить, как чувствую хлесткий удар. Левую щеку обжигает огнем, боль расползается на ухо и шею. Сила пощечины отправляет меня валяться в грязи и захлебываться вонючей жижей.

- Почему я должен тебя искать? – взметнул руки верх отец в негодовании. - Да что я с тобой говорю, ты слов не понимаешь, только тумаки. Будешь вечно битая ходить.

Дала несколько минут передышки и поднялась с силами, чтобы продолжить работу.

Я помню свое детство, я была счастливым ребенком, тогда была жива мама. Жили втроём, не богато, но и не голодали. Отец часто нанимался в отряды, которые патрулируют Предгорье. Эти отряды охраняют остальной внешний мир от тварей, которые иногда пробираются через горы. Мне всегда было жутко интересно на них посмотреть, но когда я просила, хотя бы рассказать как они выглядят отец злился и уходил от ответа. Моя мама была чудесным человеком, добрая, мягкая, с отцом никогда не спорила и всегда слушалась беспрекословно. Все началось меняться, когда отца привезли напарники. По рассказам, на них напало горная тварь, а они не смогли защититься. Маг, который должен сопровождать их в вылазках и ставить щиты во время нападений, отлучился в город. И как итог отец лишился половины руки и разорванные мышцы на бедре, не дают нормально ходить и приносит ужасные боли. Целителя мы себе позволить не могли. Сослуживцы только разводили руками, мол ничем помочь не можем. Все прекрасно осознавали последствия работы в таких отрядах.

Не знаю, что послужило толчком к его агрессии, да и сейчас мне абсолютно плевать. Началось все с сор, криков, потом отец стал вымещать свою злость на мать. Она терпела и молчала, только мне не переставала говорить, что все хорошо, все обязательно наладиться. Но увы! После очередного всплеска, отец особо сильно избил мать. Ее здоровье не выдержало и уже через семь дней мы ее похоронили.

Меня не трогал до поры. Я старалась продолжать жить, но тайно мечтала покинуть этот богами забытый лес.

После совершеннолетие в 18, все изменилось и для меня. Не проснулась манна. Манна у девушек Империи Салюм, это билет в счастливое будущее. Таким выделяют дома, содержание и охраняют лучше самых драгоценных сокровищ. Но как обстоят дела на самом деле я не знала. Все те крупицы что у меня сохранились в памяти о внешнем мире мне рассказывала мама, хотя она сама толком ни где не была и не получала образование.

Изображение Ильоса в яремной ямке было моим тайным желанием, только им определяют наличие манны. А для меня это был шанс убраться от сюда.

Но как говорят не судьба.

Весь день сжимающиеся чувство в груди и нервная дрожь в руках не покидает меня. От этого все валилось из рук. Лишь бы отец не увидел, как я перешиваю его криво заштопанную рубашку. Нервно вздыхаю от облегчения, что наконец то закончила. А то что все пальцы исколола, ничего страшного, это меньшее что мне приходилось терпеть. Ускоряю шаг, чтобы не опоздать на ужин, а то точно влетит. Уже на подходе, из окон доносится громкая бранная речь, которая моему отцу не принадлежит.

-Не покажешь где твоя юная дочурка? – ответ отца я не смогла расслышать. – Лучше тебе меня не злить, могу ещё привести несколько доводов. - собеседник заливисто смеется. А у меня от этого звука все внутри переворачивается. Отец может пострадать из- за меня? Когда эта мысль сформировывается у меня в голове, я сломя голову вламываюсь в дверь, но застываю столбом, прямо смотря на гостя. За столом восседает, как хозяин этого дома мужчина, широко расставив локти и упирается подбородком в сцепленные руки. Чернильные волосы собраны в хвост, на вид жесткие и не послушные. Высокий лоб, узкие губы кривятся в ухмылке, а глаза заставляют отступить на шаг назад. Голубые, почти белесые глаза, которые не знают не доброты не сострадания. Непроизвольно делаю ещё шаг назад и цепляюсь за косяк, в нем хотя бы ощущаю опору, а то ноги начинают мелко дрожать, в предчувствии чего-то жуткого.

- А вот и наш цветочек! - пробасил, вымороженным голосом гость. – Проходи, садись.

Бросаю взгляд на отца, ища поддержки, но получаю лютую ненависть в ответ. Он мне не поможет.

Села, максимально подальше от гостя. Опустила голову, не хватает сил встретиться взглядом и увидеть в них приговор. Руки продолжают дрожать, убираю их под стол, чтобы не показать, как мне страшно. Чужие пальцы касаются подбородка и поднимают вверх. Я настолько погрузилась в себя, что не замечаю его приближения. Гость сканирует мое лицо по кусочкам, будто препарирует. Вот рука тянется к локону, хватает прядь непослушных золотистых волос и растирает между пальцами, как будто желает получить золотую пыльцу. Почему-то это действие меня гипнотизирует. Медленно разгибается и подает мне руку, не могу не повиноваться. Прекрасно осознаю, что последует дальше, когда мы окажемся в спальне. Нет смысла бежать, драться или умалять. По одному виду сразу понятно, что он не будет терпеть не повиновения.

Слышу, как закрывается дверь за спиной и вот мы остаемся одни. Грубые руки резко разрывают платье от горловины до пупка, гость делает шаг назад что бы рассмотреть, так сказать товар лицом. Руки зудят от желания прикрыть грудь, но вместо этого вцеплюсь в платье по бокам. Не званный гость, медленно подбирается в плотную и втягивает воздух у волос.