Ты - наша - Мария Зайцева Страница 6

А я смотрела на него и видела моего друга детства, веселого бесшабашного Тошку.

Он как-то залез на дерево, чтоб снять котенка, а потом посмотрел вниз и испугался… И кричал на весь двор, звал на помощь, пока не прибежала его бабушка и не сманила его с дерева. Котенок, что характерно, смылся задолго до этого. Без посторонней помощи. А у Тошки было такое испуганное, зареванное лицо… И я удивлялась: ведь он старше меня на три года… Почему боялся?

Маленького мальчика, проглядывающего через черты красивого, уверенного в себе парня, было жаль.

И я простила.

Мы снова начали общаться, как прежде, и даже мемчики по сто штук на дню друг другу слали.

Но вот ездить с Тошкой в машине до универа я отказалась. Не знаю, почему, не анализировала это все. Просто решила, что так будет лучше.

Тошка пару раз попытался настаивать, но после отстал.

Про вечеринку я ему сама сказала, со смехом упомянула, что Маринка никак не угомонится…

И Тошка прискакал буквально на следующей перемене!

И снова попытался включить альфа-самца!

Я шла, надуваясь от злости, и на этой же злости написала Маринке сообщение, что пойду на вечеринку.

Просто потому, что хочу! И сама решила! И никто меня не остановит!

И вот теперь, мягко покачиваясь в незнакомых, но таких горячих объятиях какого-то парня, ощущая, как кружится голова и тяжелеет грудь, я думаю, что правильно все сделала…

Такая музыка, так хорошо…

— Пахнешь — охереть… — мурлычет за моей спиной мартовским котом нежданный партнер по танцам, и я, вздохнув, откидываюсь на крепкую грудь, наслаждаясь такой серьезной опорой. О-о-о, это так круто, знать, что тебя удержат… Не дадут упасть…

Музыка все нежнее, руки парня все тяжелее, слова — все откровенней.

И я начинаю испытывать легкое беспокойство. Оно пробивается через морок спиртного, которое я зачем-то выпила, наверно, все на той же злости. И Маринка потом принесла еще… И говорила: до дна. А я никогда не пила спиртного… А оно так расслабляет…

— Хочешь уйти отсюда, малыш? — шепчет парень и мягко увлекает меня куда-то в сторону.

— Куда? — я совсем не хочу уходить, мне все нравится: и вечер, и музыка, и мой танец. И он, тот, кого я пока что не вижу, но очень хорошо чувствую… Он высокий, от него вкусно пахнет, и губы у него горячие…

Прикосновение-поцелуй к шее обжигает и заставляет прийти в себя.

Испуганно раскрываю глаза, понимая, что уже погрузилась в какое-то странное, полуобморочное состояние, и позволяю человеку, которого вообще никогда не видела, (и не вижу все еще, кстати!) делать со мной странные и пугающие вещи!

Разворачиваюсь в крепких горячих руках поднимаю подбородок, щурюсь, пытаясь в полумраке разобрать лицо парня.

И в изумлении раскрываю рот.

Передо мной — Лис.

Тот самый мерзкий гад, два раза посмеявшийся надо мной!

Тот самый, что в последнее время с завидным постоянством попадается мне на глаза, и каждый раз, когда мы пересекаемся в коридорах универа, ошпаривает меня нахальным, насмешливым взглядом, заставляя краснеть от злости!

И именно он сейчас держал так крепко, танцевал так чувственно, шептал на ушко так интимно…

Это что, насмешка такая, что ли?

8

Осознание произошедшего трезвит похлеще внезапно опрокинутого на голову ведра ледяной воды. Не то, чтоб я пробовала когда-либо такое, но теперь очень даже хорошо себе представляю эффект.

Становится одновременно холодно и жарко, кожа покрывается мурашками и потом, а во рту сохнет.

Лис смотрит на меня все так же насмешливо, как и обычно, но теперь на дне его нахальных глаз что-то еще читается. Такое… непонятное. Жутковатое. Хотя, наверно, это просто огни стробоскопа так отражаются.

Придя в себя от первого шока, я мгновенно начинаю действовать. Дергаюсь в горячих руках и пытаюсь отступить назад.

Но и одно, и другое никакого эффекта не приносят. Положительного эффекта. А вот отрицательный — да.

Лис хмурится и легко преодолевает мою попытку вырваться, дергает к себе еще ближе, так, что между нами вообще расстояния никакого не остается! Вынуждает меня задрать подбородок выше, чтоб не потерять зрительный контакт, наклоняется чуть ниже, и я чувствую, как от него едва уловимо пахнет спиртным.

Он выпил? Он потому себя так ведет?

— Отпусти! — снова дергаюсь я, возмущенно упирая ладони в белую футболку, слепяще отражающую блики светомузыки. — Ты чего?

— Ничего… — он чуть щурится, по-прежнему удерживая и, похоже, даже не замечая, что я тут пытаюсь вырваться, вообще-то! — Ничего…

— Ну тогда отпусти! — потеряв надежду освободиться по-хорошему, изо всех сил бью обеими ладонями в крепкую грудь парня, тут же шиплю от боли, потому что там у него, похоже, железный корсет! Или кираса, как у древних рыцарей! Только очень горячая. — С ума сошел?

— Похоже… — Лис наклоняется еще ниже, и его дыхание обжигает мои губы, высушивая их еще больше, — пойдем поболтаем, малыш?

Воздух мгновенно испаряется между нами, щеки мои горят, а в голове — сплошной сумбур и страх, перемешанный бог знает, с чем.

Он определенно сошел с ума!

Ведь если до этого был вариант, что Лис просто не понял, с кем обжимался, ну мало ли, темно, мигает свет, да и выпил он, то сейчас-то что? Зачем так себя ведет? Почему не отпускает?

Вокруг нас беснуется толпа, с импровизированной сцены что-то орет диджей, мигает свет, делая происходящее нереальным, инфернальным.

И сама ситуация такая же…

Я даже сначала думаю, что ослышалась.

Лис предлагает… Что? Поболтать?

Одурел?

— Да с чего мне с тобой болтать? — отклоняюсь назад, чуть ли не переламываясь в талии, потому что его руки — как оковы, не разжимаются, наоборот, тяжелееют! — Попутал? Пусти же!

А в следующее мгновение Лис показывает, что до этого момента я еще была очень даже свободна.

Потому что одна его ладонь легко перемещается мне на шею, одновременно захватывая затылок, а вторая еще сильнее сжимает, притирая к горячему телу. Я не успеваю, да и не могу больше ничего сделать, только рот раскрываю то ли для очередного возмущения, то ли для крика о помощи.

Ни то, ни другое мне провернуть не удается, Лис легко пресекает мои попытки, прижимаясь твердыми жесткими губами к моим и лишая одновременно воздуха и всякого соображения.

Я в таком невероятном шоке, что даже не сопротивляюсь, только пальцы судорожно сжимаю на белом хлопке футболки, мычу растерянно и нелепо дергаю ногами.

А потом уже и этого не получается, потому