Дороти Кумсон - Спокойной ночи, крошка Страница 47

— Все в порядке. Я знаю, что ты говорил не всерьез.

— Я говорил это совершенно серьезно. И ты относилась к ребенку серьезно. Когда ходила к Нове, чтобы проведать малыша. Когда говорила ему, что любишь его. Ты покупала книги. И я знаю, что ты покупала детскую одежду и прятала ее. Я видел, как ты радовалась. Вот почему я тебе не верю. Я думаю, что сейчас ты просто сомневаешься. Такое бывает. Вскоре ты изменишь свое мнение. — Мэл кивнул, будто уговаривая сам себя. — Нам сейчас обоим нелегко, и я уверен, что все родители испытывают такое перед рождением ребенка. Они боятся того, что могут почувствовать. Боятся того, что не справятся. Нам еще сложнее, ведь через пару недель нам придется рассказать о ситуации нашим семьям. В этом все дело. А когда тревога уляжется, ты вспомнишь этот день и поймешь, как это было глупо. Мы оба поймем. Потому что сейчас я ни в чем не уверен. Тогда я пойму, как это было глупо. То, что я поверил тебе. И накричал на тебя.

Я выразительно посмотрела на него. Такой взгляд я использовала с клиентами в юридической фирме, которые осмеливались предположить, что моя работа менеджера делает меня человеком второго сорта, а значит, со мной не нужно оставаться вежливой.

— Ты меня не понял, — ровным голосом произнесла я. — Этого ребенка не будет в моей жизни. Не будет в моем доме. Если ты все еще стоишь на своем, то все в порядке. Это твой выбор. Он будет означать, что у меня не будет и тебя.

— Ты заставляешь меня выбирать между ребенком и тобой?

— Нет, Мэл, выбор уже сделан. Мне не нужен этот ребенок. И ты не нужен.

— Я тебе больше не нужен? — ужаснулся он.

Сейчас Мэл был похож на маленького мальчика, испуганного, одинокого. Этот мальчик страшился того, что только что услышал. И он боялся чудовища, стоявшего перед ним.

— Пока существует твой ребенок, ты мне не нужен, — кивнула я.

Мэл попытался взять себя в руки. Ему нужно было успокоиться.

— Я люблю тебя, — решила я утешить его. — Люблю больше жизни. Я не хочу, чтобы ты упустил свой шанс. Я смирилась с тем, что у меня не может быть детей. Но у тебя-то они могут быть! И у тебя будет ребенок. А я никогда не стану частью этого. Не полностью. Ты будешь разрываться между нами. Поэтому если сейчас мы расстанемся, то тебе не придется разрываться. Тебе не придется принимать это решение через пару лет.

«О господи, я сейчас расплачусь!» — поняла я. Это оказалось сложнее, чем я думала. Я репетировала эту речь миллион раз за последнюю неделю, но впервые мне захотелось расплакаться.

Нас с Мэлом сблизили не его слова «Я люблю тебя». Не прекрасный секс. Не праздники, проведенные вместе. Не долгие вечерние разговоры. Не ночи, когда я лежала рядом с ним, слушая, как он дышит, и зная, что утром он все еще будет здесь. Нас сблизил его рассказ о матери. О ее болезни. Это позволило мне полностью отдаться ему. Настолько сблизиться с ним, насколько это только возможно для меня. Настолько, насколько я вообще могла сблизиться с другим человеком.

— Я обещал, что никогда не брошу тебя, — сказал Мэл.

— Все в порядке. Я не пропаду без тебя. Со мной все будет хорошо.

Мэл закрыл глаза. Сейчас он был похож на игрушечного солдатика, который вдруг остановился, потому что у него села батарейка. В нем не осталось сил, все, что двигало им, исчезло, и теперь Мэл мог только стоять.

Молча. Беспомощно.

— Я скажу Нове, что мы больше не хотим этого ребенка, — сказал он, когда десять минут прошли в тишине.

Все это время Мэл стоял, не двигаясь, словно один из холмов, на которые он собирался забраться.

— Но…

— Когда мы вернемся домой, я скажу ей, — перебил меня Мэл. — Скажу, что мы передумали. Что мы не можем взять на себя такую ответственность. Я скажу ей.

— Тебе не нужно так поступать, Мэл. Я же говорю, что ты можешь сойтись с ней. Завести с ней ребенка. Получить ее.

— Я сказал, что никогда тебя не оставлю. Нова поймет.

Она не поймет. Конечно, не поймет. Как кто-то может понять такое? Даже Нова, самая мудрая женщина из всех, кого я встречала, не поймет этого.

— Но что ей делать? Что она будет делать? Ты знаешь ее лучше всех на свете. Как ты думаешь, что она будет делать?

Он пожал плечами.

— Я не знаю.

— Ты полагаешь, она сделает аборт?

Мне показалось, что нож провернулся у Мэла в сердце, когда он услышал это. Вот почему мне потребовалась целая неделя на то, чтобы отрепетировать эту речь. Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к этой мысли. Чтобы принять такую возможность. Чтобы взять на себя такую ответственность.

— Мэл, не делай этого. Не делай этого ради меня. Иди к ней. Воспитывай своего ребенка.

— Она может… — Мэл будто не слышал меня. — Или, возможно, она оставит его.

— Если она оставит ребенка, то… — Я вдруг испугалась. Мне было страшно произносить эти слова. — То тебе все же придется выбирать. Поэтому-то я и не хочу, чтобы ты делал это, Мэл.

— О чем ты? — устало спросил он.

— Если… Если она сохранит ребенка, то… Если мы с тобой останемся вместе, то тебе нельзя будет видеться с ней. И если она сохранит ребенка, то ты не должен будешь общаться ни с ней, ни с малышом.

Я смотрела на Мэла, но не глазами. Я считывала его ауру.

И не могла этого сделать. Я не видела Мэла иначе, чем глазами.

— Она часть моей семьи.

— Вот поэтому-то я и не хочу, чтобы ты оставался со мной. Потому что это ужасный выбор. Если Нова оставит ребенка и ты будешь знать, что этот мальчик или девочка где-то есть, но не сможешь общаться с ним или ней… Я не уверена, что ты выдержишь это, Мэл. Потому что ты не такой. Я не хочу, чтобы ты менялся. Не хочу, чтобы ты менялся ради меня.

— Можешь перестать говорить об этом, Стеф, — прошептал Мэл. — Мы оба знаем, что я соглашусь на это условие. Я сделал свой выбор. Хорошо? Я выбираю тебя. Выбираю тебя.

Мэл открыл заднюю дверцу машины, достал свой рюкзак и забросил его на плечо. Запер машину и пошел вниз по тропинке.

Я сказала ему, что он не знает, на что я способна. Может быть, я ошибалась. Может быть, он знал. Всегда знал это. Начав этот разговор, я в точности знала, какие слова сказать и когда. Как добиться поставленной цели.

Может, мой муж действительно знал, что, когда речь шла о том, чтобы удержать его… чтобы уничтожить всех соперниц… я готова была использовать любое оружие. Я была способна на все.

Глава 28

Я люблю четыре вещи на свете:

пляж;

небо на закате, расцвеченное алым, золотым и оранжевым;

музыку — я включаю ее и притворяюсь, что я танцор-импровизатор;

запах свежесваренного кофе.

К несчастью для меня, в последние четыре месяца запах кофе, сигарет, стирального порошка и бензина вызывал у меня рвотные порывы.

Я люблю кофе, и меня очень расстраивало то, что я не могу пить его сейчас. Кроме того, запрет на кофе вызывал особенное отторжение, когда я была на работе. Я с завистью смотрела на посетителей ресторана, прихлебывавших кофе, и представляла себе густой аромат, изящный вкус — иногда с молоком, иногда с сахаром. Я представляла себе, как они вдыхают этот запах, как делают глоток за глотком, как божественная жидкость стекает в их горло, как приятное тепло распространяется по их телу. В метро я не сводила взгляда с людей со стаканчиками кофе — удивительно, что на меня не подали жалобу за домогательство.

Я любила кофе, а ребенку он не нравился. А это ко всему прочему означало, что мне приходилось сидеть в кафе только на летних площадках. К счастью, погода сегодня к этому располагала.

Мэл пригласил меня на встречу в его любимом кафе в западной части Лондона. Они со Стефани ходили в поход — еще одно из преимуществ их брака, теперь Мэлу было с кем разделить активный отдых. Похоже, он позвонил мне в ту самую секунду, когда они вернулись.

Это было наше любимое место. Однажды мы с Мэлом попали под дождь и случайно забрели сюда, а потом еще не раз возвращались. Небольшое кафе, уютное, поразительно красивое в своей простоте: дубовый пол, чистые белые стены, хромированные поверхности, коричневый диванчик в углу и маленькие круглые столики по всему залу. Официанты всегда были приветливы, и приятно было поболтать с ними, ожидая, пока приготовят капучино. Мне всегда хотелось сбросить туфли и усесться на диванчик с ногами.

Это было наше место — тут мы болтали, смеялись, пили кофе. Так было до тех пор, пока Мэл не познакомился со Стефани. Вернее, пока мы не познакомились с ней. Но мы все равно провели здесь много часов, даже после того, как Мэл начал встречаться со Стефани. Она никогда не бывала здесь.

На летней площадке выставили небольшие круглые столики с деревянными столешницами и хромированные стулья. Тут-то я и сидела, дожидаясь Мэла. Я пила мятный чай и старалась не думать о том, как здорово было бы посидеть на диванчике и выпить капучино.