Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Нежная душа Страница 71

— Создается впечатление, что лето не хочет от нас уходить, — сказала дочери Лора. — Посмотри, какая вокруг красота! Умей я рисовать, я бы непременно запечатлела на холсте все эти оттенки листвы — золотисто-коричневый, красноватый, переходящий в охру желтый! И эти последние розы! Такие хрупкие, с таким сладким ароматом! Обожаю осень!

— Мама! Честное слово, ты просто поэтесса! — заметила Эрмин. — А я со дня нашего приезда ни разу не ходила гулять. Может, мне не стоит слушать совета акушерки? Она настаивала, чтобы я побольше лежала, но мне так скучно!

— У тебя могут начаться преждевременные роды, — отрезала Лора. — Ты должна быть благоразумной. Никаких прогулок! Все это время я за тебя боялась. Это же надо — отправиться в такую даль, будучи беременной!

— Мама, ты мне уже сто раз это говорила, — с укором отозвалась расстроенная Эрмин.

Обратный путь через озеро Сен-Жан оказался менее приятным. Дул сильный ветер, и лодка Пьера сильно раскачивалась. Однако это, по мнению Эрмин, никак не могло повлиять на выводы, к которым пришла приехавшая из Роберваля акушерка.

— Родовые пути уже начинают открываться, — шепнула она на ухо Лоре. — Вашей дочери следует поменьше вставать с постели, иначе ребенок может родиться до срока, и тогда ему не выжить. И хочу заметить, он очень большой. Бояться особенно нечего, и все же не спускайте с нее глаз!

Лора передала слова акушерки Тошану. Новость усугубила его и без того угрюмое настроение. После лета, проведенного вместе с Лорой, Жослин стал относиться к зятю более доброжелательно, и все же молодой метис старался встречаться с ним как можно реже. Однако это было нелегко, поскольку жили они в одном доме.

«Я не могу искать работу, я нужен Эрмин, — подумал он. — Поэтому мне придется уходить рано утром и возвращаться после ужина».

Его молодая супруга придерживалась того же мнения. Она ощущала напряжение, возникавшее в помещении, где одновременно оказывались Жослин и Тошан, и с трудом переносила его. Более того, в доме, где раньше жили одни лишь женщины, присутствие двух индивидуумов мужского пола ощущалось довольно остро: они ходили, громко топая, с грохотом спускались или поднимались по лестнице, хлопали дверями, причем каждый в свое время и в своей манере.

Вечером, как только Мирей начинала убирать со стола, Эрмин поднималась к себе в спальню. Там, сидя в окружении груды подушек, она наслаждалась обществом супруга. Они играли в карты или в шашки, а то и просто болтали.

В этот понедельник Эрмин решила попросить мать об услуге. За летние месяцы Лора сильно изменилась. Чтобы угодить Жослину, она перестала краситься и решила отпустить волосы. Ее одежда стала менее изысканной, а драгоценности, подаренные в свое время промышленником Фрэнком Шарлебуа, теперь лежали в своих футлярах. А Лора лучилась счастьем. Она была влюблена и не пыталась этого скрыть. Тошан не мог не заметить, что его тесть и теща живут в очевидном согласии. Многозначительные взгляды, нежные прикосновения — трогательные, не напоказ… Сомнения все чаще одолевали его. Какая причина и какие обстоятельства могли привести Жослина к Тале? Даже если он и жил у его матери какое-то время, Тала могла влюбиться в Шардена, но не показать ему этого. Что до него самого, то Тошан считал себя до конца своих дней связанным с Эрмин. Верность была для него обязательной спутницей сильного чувства. Исходя из его собственной логики, если тесть искренне любил Лору, он просто не мог бы вступить в связь с другой женщиной.

«И все-таки мать сказала, что ее обожгло пламя. Сравнение достаточно красноречивое», — думал он.

Лора, естественно, понятия не имела о том, какие мысли бродят в голове у зятя. Она старалась развеселить Эрмин и много времени проводила с маленьким Мукки. Мальчик начал ходить и нуждался в постоянном присмотре. Шарлотта днем была на занятиях, поэтому Лоре приходилось нелегко.

Двери монастырской школы окончательно закрылись для учеников. Мирская учительница теперь обучала детишек в одном из домов поселка[36]. То, что дети продолжали ходить в школу, не могло не радовать последних жителей Валь-Жальбера, и все же они ожидали новых бед. Некоторые с беспокойством поглядывали в сторону почтового отделения, опасаясь, что оно тоже закроется[37].

— Пусть творят, что хотят, бюрократы! — бушевал Жозеф Маруа. — Из своего дома я никуда не уеду! Я купил его на деньги, заработанные потом и кровью!

Для корыстного бывшего рабочего заброшенные огороды соседей стали поистине золотым дном. Конечно же, тыквы, овощи и фрукты измельчали, и урожаи были не те, что раньше, однако Элизабет умела извлечь пользу из собранных мужем «трофеев». Она варила варенья и консервировала плоды, пока корова Эжени, жуя траву, спокойно бродила между пустыми домами.

В такой необычной обстановке каждое семейство жило практически натуральным хозяйством. Возле красивого дома Лоры имелись насаждения молодых деревьев, розарий и небольшой пустырь. Вот его-то Жослин и решил превратить в огород. Ему пришло в голову, что можно выращивать все для кухни, не тратя на овощи ни гроша. Этот новый огород добавился к прежнему, за которым ухаживал Арман Маруа, и у супругов появилось еще одно совместное занятие: все лето Лора, надев широкополую соломенную шляпу, по вечерам поливала всходы, а Жослин полол сорные травы или вскапывал грядки.

Если бы не найденный Тошаном платок с инициалами, осень началась бы как нельзя лучше.

— Мама, если ты не против и если Мирей это не слишком затруднит, я бы хотела, чтобы ужин мне приносили в комнату, — сказала Эрмин, откладывая книгу. — Тошан составит мне компанию.

В последовавшей за ее словами тишине до странности громко тикали бронзовые настенные часы.

— Я ни в чем не могу тебе отказать, — ответила Лора, успевшая взвесить все «за» и «против». — Но твой отец расстроится. Он любит видеть тебя за столом.

— Мне жаль, — грустно сказала молодая женщина. — Но я не могу больше смотреть, как они дуются друг на друга, мой муж и мой отец. Уверяю тебя, у меня пропадает аппетит. И я не могу понять, в чем причина. Папа так ласков со мной, когда мы наедине, но стоит появиться Тошану, как он меняется до неузнаваемости.

Лора со вздохом кивнула и присела на кровать рядом с дочерью.

— Хорошо, я предупрежу Мирей. Она будет ворчать. С тех пор как она вернулась из отпуска, где всласть наговорилась со своей кузиной из Ла-Тюка, я ее не узнаю. Она без конца восхищается песнями Ла Болдюк. Скоро мы сможем похвастаться домоправительницей-революционеркой! Но Господь свидетель, я плачу ей хорошее жалованье. Она не принадлежит к классу рабочих или прочих бедняков, которые живут в нижних кварталах Квебека и Монреаля.

— Мирей — настоящий клад, — отрезала Эрмин. — И такая веселая и забавная! Придется нам терпеть ее причуды. И, мама, раз уж ты заговорила о Болдюк, я бы с удовольствием слушала записи оперных арий. Это было бы для меня хоть каким-то развлечением.

— Как тебе угодно! Но большинство записей принадлежали Хансу. Я вернула их больше десятка, когда ездила к нему в Роберваль. Слава богу, что у нас есть электрофон! Стоил он немало, поэтому, надеюсь, еще работает!

Из какой-то комнаты второго этажа донесся глухой звук удара, за которым последовал пронзительный сердитый крик: Мукки снова выпал из своей кроватки.

— Только не это! — вскричала Лора. — Наш мальчик ни секунды не сидит смирно!

И она убежала. Эрмин чуть не заплакала от досады. Необходимость постоянно лежать угнетала ее. Лора быстро вернулась с малышом на руках.

— У бедняжки шишка на лобике, — сказала она. — Мирей помажет ее мазью с арникой.

Молодая женщина лежала и смотрела, как ее мать уходит, унося внука. Несмотря на всеобщую заботу, ей казалось обидным, что ее лишили даже роли матери.

А за домом в эти самые минуты разыгрывалась драма. Жослин только что накормил собак Тошана остатками еды со стола. Оба мужчины любили животных, но это не стало поводом для сближения. Наоборот, они и здесь находили о чем поспорить. Это был как раз такой случай.

Тошан вернулся из Роберваля, куда ходил за американскими сигаретами. Длинные прогулки помогали ему развеяться. На обратном пути он решил выгулять Дюка на лугу за мельницей Уэлле. Увидев, как Жослин кормит псов мясом посреди дня, молодой метис не смог сдержаться.

— Я не просил вас закармливать моих собак! — сердито крикнул он. — Они и так за лето разжирели!

— Если вы этим недовольны, мой мальчик, то не закрывайте их на целое лето в загородке, — возразил на это Жослин. — В ваше отсутствие я гулял с ними каждый вечер. И делал это не ради того, чтобы оказать вам услугу, а ради них. Собакам не по душе сутками сидеть в сарае!

— Если они станут разгуливать по поселку, это никому не понравится, — буркнул в ответ Тошан. — У меня не было выбора. До этого года летом мои собаки бегали по лесу, там, у моей матери.