Энн Стюарт - Поцелуй шута Страница 43

— Я думаю, вы заблуждаетесь по поводу этой девочки, — нерешительно сказал брат Бэрт.

— Посмотрим. Если она будет вести себя скромно и сдерживать себя, а также следовать моему примеру, тогда у нее, может быть, еще останется надежда. На что это вы там уставились?

— Э… ни на что, отец Паулус, — неожиданно разволновался брат Бэрт. — Давайте-ка лучше продолжим наше дело. Вы говорили, что желаете найти заброшенную часовню? Вы уверены, что не хотите подождать до утра?

— Только грешники ждут утра, — сурово произнес отец Паулус. — Праведники не нуждаются во сне.

Неожиданная зевота охватила Джулиану прежде, чем она успела подавить ее, легкий вздох прозвучал в ночном холодном воздухе. «Грешники нуждаются во сне», — подумала она.

— Что это было? — подозрительно спросил аббат.

— Ничего, — ответил брат Бэрт, — просто ветер.

На несколько мгновений все замерли. И в этот момент котенок, пригревшийся на груди Джулианы, снова замурлыкал.

— Идемте-ка в часовню и помолимся Святой Деве Марии, — поспешно предложил брат Бэрт.

Мучительно долгое мгновение отец Паулус не двигался, и Джулиана почти видела, как его бесцветные пылающие глаза тщатся пронзить тьму, окружающую ее. Наконец он повернулся и направился к выходу.

— Идемте, брат Бэрт. Мы и так задержались.

— Да, отец Паулус, — сказал монах покорно, поспешно направляясь следом, но возле Джулианы он задержался и едва слышно, одним уголком рта прошептал: — Идите спать, леди Джулиана. И не позволяйте отцу Паулусу поймать вас с этим котом. Он считает все кошачье племя отродьем сатаны.

Он заспешил прочь прежде, чем Джулиана успела перевести дух. Котенок издал протестующий писк, так как она прижала его к себе слишком сильно. Не колеблясь больше ни минуты, она бросилась бежать по пустынной лестнице, вдоль длинных узких коридоров, пока не оказалась в своей комнате.

Она опустила котенка на смятые покрывала, сбросила плащ и села на кровать, сжимая кубок в руках. Малыш тут же забрался к ней на колени, и она погладила его, почти не понимая, что делает, и не отрывая глаз от бесценной реликвии.

Кубок совершенно не производил подобного впечатления. Он был, без сомнения, золотым, но Джулиана и раньше видела золотые кубки и даже пила из них. Он был инкрустирован драгоценными камнями, включая и крупный сапфир, но было в нем что-то аляповатое, безвкусное. Она поставила его на пол, чтобы разглядеть получше. Для святой реликвии, способной творить чудеса или убивать, он был до нелепости невыразительным.

Ей надо теперь найти для него потайное место, чтобы ни одна из этих шумных служанок или ее мать не смогли случайно его обнаружить. Надо его хорошенько спрятать, по крайней мере до тех пор, пока она не придумает, что с ним делать. Она мудро поступила, что не стала ждать, ведь она всего лишь на каких-то несколько минут опередила аббата, который также направлялся в часовню. По-видимому, святая Евгелина хотела, чтобы именно она, Джулиана, забрала этот кубок. Кто же еще мог послать ее в часовню так вовремя и сделать так, чтобы ее путешествие туда осталось тайной для всех?

Завтра будет достаточно времени, чтобы подумать, что с ним делать, а сейчас она замерзла, устала и слишком переволновалась, чтобы думать вообще о чем бы то ни было. Огонь в камине почти совсем погас, и в комнате было довольно прохладно. Джулиана дрожала от холода, который проник в нее за те мучительные минуты, когда она босиком ходила по ледяным камням часовни. Она забралась под меховые покрывала, взяв кубок с собой. Он был на удивление теплым на ощупь, и она обхватила его пальцами и прижала к себе.

Котенок забрался на нее, помесил лапками меховое покрывало то там, то тут, пока не свернулся калачиком возле ее шеи, блаженно мурлыкая. Этот звук и ощущение маленького пушистого тельца рядом так же хорошо успокаивали, как и тепло кубка в ее руках.

— Спокойной ночи, святая Евгелина, — прошептала Джулиана.

И котенок ответил ей довольным «мяу».

14

Похоже, дела шли все хуже и хуже, размышлял Николас, положив свои длинные ноги на стол, весь заставленный опрокинутыми чашами, брошенными деревянными подносами, полуобглоданными куриными костями и прочими остатками пышной трапезы. Кувшины с вином были почти пусты. В главном зале, где он и сидел, слышался громкий храп людей и тихое посапывание собак.

Он не должен был вообще никогда целовать ее, но ведь он всегда любил играть с огнем. Он не должен был следовать за лордом Фортэмом в комнату Джулианы, а затем задерживаться там, когда лорд ушел, забрав свою жену. Он должен был взять святую реликвию сразу, как только нашел ее, спрятанную в темноте часовни Святой Девы. И если бы он не был так занят Джулианой Монкриф, он непременно так бы и поступил.

Конечно, если говорить совсем уж честно, он никогда не обнаружил бы кубок так быстро, если бы не следил за своей стыдливой леди. Он поднял свою чашу с вином в воображаемом привете этой нежной вдовушке, выпил и поставил на стол. Он всегда был склонен к философии — у него был слишком маленький выбор в его суматошной жизни, и он мог лишь плыть по течению, а события шли по их собственному, странному, часто непредсказуемому порядку. Оставалось только молить святых, чтобы они включили его самого в этот порядок.

К тому времени, когда он вернулся в часовню Святой Девы, благочестивый аббат ордена Святой Евгелины вихрем вылетел из ее дверей вне себя от ярости. Беспомощный брат Бэрт семенил рядом с ним, издавая тихие звуки, которые выражали настоящее отчаяние. Впрочем, когда Николас поймал выражение его лица в неверном лунном свете, ему показалось, что добрый монах был далеко не так расстроен, как можно было бы подумать по его словам. Николас при виде их тут же спрятался в тени, пережидая и размышляя.

Ему было ясно, что аббат и его помощник не обнаружили кубка на месте. Разумеется, если предположить, что они искали там именно его — вполне могло быть, что аббат просто возмущен таким пренебрежением к святому месту.

К тому моменту, как он решил, что может безопасно пересечь двор, луна скрылась и небо начало светлеть на востоке, делая ситуацию несколько более рискованной. Однако ждать он больше не мог. Бого наверняка волновался из-за его долгого отсутствия, а брат Бэрт был сейчас с аббатом и недосягаем для вопросов.

В полумраке часовни он сразу увидел пустую нишу и тихо выругался себе под нос. А затем перекрестился и поспешно попросил прощения у святой Евгелины. Конечно, он опоздал, но и священник тоже. А это означало, что за кубком охотился кто-то еще и этот кто-то успел им завладеть.

Это не мог быть Гилберт. Он весь вечер находился при графе. И хотя Гилберт был хитрым мошенником и обманщиком, Николас обладал даром снимать с лиц всевозможные маски. Если человек лгал, он видел его насквозь. Гилберт де Блайт и правда не имел представления, где именно священный кубок находится. Ну а теперь этого не знал и Николас. И вот он сидел здесь и размышлял о происшедшем, удивляясь, почему он почти не расстроен таким поворотом событий. Если бы он вовремя пошевелился, все бы было очень просто и сейчас его бы здесь уже не было. Драгоценный сосуд спокойненько лежал бы себе среди его вещей, а они с Бого растворились бы в лесах, готовые отправиться обратно в путь к королю Генриху.