Ранчо одиноких сердец - Лайла Сэйдж Страница 3

– Значит, текилу, – вторя моим мыслям, произнесла она. Да здравствует постоянство.

Ничто не сравнится с ощущением близости, которое можно ощутить только рядом с любимыми людьми. А я безумно любила Тедди.

– Просто сиди здесь, вся такая загадочная и сексуальная, а я принесу нам по рюмочке, – прокричала Тедди, стараясь заглушить музыку.

– Мне текилу и содовую, – уточнила я, зная, что в противном случае она притащит нам по две порции алкоголя. – Сперва нужно втянуться.

– Ладно, текилу с содовой. – Тедди закатила глаза и двинулась к барной стойке. – Для начала.

– С двойным лаймом, пожалуйста! – крикнула я ей вслед.

Не оборачиваясь, Тедди махнула рукой, давая понять, что услышала.

Я сняла джинсовую куртку и повесила ее на спинку стула, потом села и огляделась по сторонам.

И тут же узнала нескольких завсегдатаев бара. Джордж, Фред, Эдгар и Харви приходили сюда каждый вечер чуть ли не с начала времен. Раньше их группка состояла из пяти человек, но Джимми Брукс скончался несколько лет назад. Никто и никогда не занимал их места у дальнего конца барной стойки, даже стул Джимми до сих пор пустовал. Интересно, хватит ли у кого-нибудь смелости или глупости там сесть? Даже в преклонных годах эти дружбаны пугали всех до дрожи в коленях.

Тедди возле барной стойки как раз махала своим конским хвостом рядом с Эдгаром – без сомнения, пыталась обманом заставить старика заплатить за наши напитки.

Группа начала исполнять песню Уэйлона Дженнингса I’ve Always Been Crazy. Собравшиеся перед сценой посетители подпевали музыкантам, выкрикивая слова припева. Глядя на их неподдельную радость, я не смогла сдержать широкую улыбку.

– Эмми? – окликнули меня.

Я перевела взгляд с группы поющих ковбоев на обладателя низкого голоса.

– Привет, Кенни.

Я уж и не помнила, когда в последний раз видела Кенни Уайатта. На выпускном в средней школе? И все же сразу узнала парня, несмотря на коротко подстриженные светло-каштановые волосы и аккуратную бородку, с которой раньше его и представить не могла. Кенни, известный как бывший квотербек средней школы Мидоуларка, также был кавалером Эмми Райдер на выпускном балу.

– Рада тебя видеть, – проговорила я и встала со стула, чтобы его обнять.

Он обвил меня руками и крепко прижал к себе, а когда я отстранилась, так и не убрал ладонь с моей талии. В ответ я положила руку ему на плечо. Как говорится, в чужой монастырь…

– Черт возьми, Эм! Сколько лет прошло. Я думал, ты сейчас участвуешь в туре женской профессиональной ассоциации родео.

Да, наверное, в ассоциации тоже так думали.

– Взяла перерыв, – начала я заранее заготовленную историю, которую репетировала всю дорогу от Денвера до Мидоуларка. – Пора немного побыть с родными. Я очень соскучилась по ранчо.

Он чуть крепче сжал мне талию. Отчего-то я не стала возражать.

– Твой отец с братьями вкалывают там изо всех сил. Наверняка они рады твоему возвращению.

Да, я не сомневалась, что они обрадуются. Когда все-таки узнают, что я вернулась.

– Сколько ты намерена здесь пробыть? – поинтересовался Кенни.

«Целую вечность», – мысленно ответила я, ведь сейчас мне не заставить себя сесть на лошадь.

Для человека, который провел в седле всю жизнь, неспособность преодолеть психологический барьер, возникший в результате полученной из-за езды верхом травмы, была равносильна кошмару. И если я хочу вновь оказаться на спине лошади, пусть даже не для участия в скачках, то лучше всего начать бороться со своим страхом в Мидоуларке и на ранчо «Ребел блю».

– По меньшей мере несколько месяцев, – сообщила я, стараясь говорить непринужденно и изобразить хоть немного энтузиазма. – Хорошо дома.

Кенни улыбнулся, тепло и искренне.

– Рад встрече, Эмми. Отлично выглядишь. Правда.

Я вспыхнула от смущения и залилась пунцовым румянцем. Кенни всегда отлично умел подольститься к девушкам. Он смотрел так, будто ждал меня все это время, и говорил настолько искренне, что мне вдруг захотелось сбежать отсюда и где-нибудь спрятаться.

Однако я просто улыбнулась в ответ:

– Я тоже рада тебя видеть, Кенни.

– Пока ты здесь, нужно видеться чаще… – начал Кенни и замолчал, когда музыканты небрежно прервали исполнение Good Hearted Woman.

В баре повисла неловкая тишина. Все ждали, что будет дальше.

Через несколько мгновений гитарист заиграл вступительные такты к другой песне.

Боже, нет… «О, моя дорогая Клементина».

На целом свете лишь два человека получали удовольствие, терзая меня этой песней всякий раз, как я заходила в комнату. Одного из них, моего старшего брата Густа, в настоящее время даже не было в Вайоминге. А значит, где-то в баре находится второй.

Я сердито оглядела зал, высматривая этого ублюдка. Посетители «Сапога дьявола», раскачиваясь в такт мелодии, уже начали подпевать музыкантам. Многие из них глупо мне улыбались. По сути, эта песня была шуткой, известной всему городу, и сейчас мне безумно хотелось отыскать самого шутника.

Пока я его не видела, но он наверняка где-то здесь. Что этот гад вообще забыл в «Сапоге дьявола»? Ведь он легко мог соорудить башню из пивных банок прямо у себя в гостиной, да и бутылок из-под виски, по которым можно стрелять, у него было с избытком.

Ладно, если он убедил группу сменить песню, то наверняка находится рядом со сценой. Без лишних раздумий я зашагала в том направлении, на ходу оглядываясь по сторонам. Гиблая затея для девушки, у которой нет проблем с координацией движений только на спине лошади.

Запутавшись в собственных ногах, я налетела на что-то твердое.

На грудь. Явно мужскую.

Я подняла глаза на ее владельца и встретила самодовольную ухмылку.

Передо мной стоял он.

Люк Брукс.

3

Люк

Язаметил ее сразу, стоило лишь ей, обутой в черные ковбойские сапоги, переступить порог моего бара. Любимица Мидоуларка, огромная заноза в заднице и младшая сестра моего лучшего друга. Клементина Райдер.

В последний раз мы виделись в позапрошлом году во время праздников. Впрочем, я, как всегда, приехал поздно, когда она уже уезжала с ранчо «Ребел блю».

Густ говорил мне, что в последние несколько лет у Эмми почти не было свободного времени. И я не сомневался, что это правда, учитывая, каких успехов она добилась в скачках.

Я всегда считал Райдеров своей единственной настоящей семьей, так что Эмми постоянно присутствовала в моей жизни, хотя в последнее время мы почти не общались. Порой я слышал, как она звонила Густу, или читал в газете об очередном завоеванном ею титуле. Однако видеть ее в пятницу вечером в своем баре, да еще в таком виде, было совсем другое