Миля над землей - Лиз Томфорд Страница 37

– Знаешь, Стиви. – Зандерс зажимает меня в углу лифта, слегка наклоняет голову, и его теплые губы замирают в нескольких сантиметрах над моими. – Если бы ты не была такой упрямой той ночью в Нэшвилле, я бы уже мог тебя поцеловать.

Подушечкой большого пальца он проводит по моей нижней губе и слегка оттягивает ее. Его глаза загипнотизированно следят за движением.

– Мне действительно нравится твой рот. – Его рука накрывает мои губы, а затем большой палец тянет мой подбородок вниз, заставляя мои губы приоткрыться. – И мне понравится его брать.

Черт подери.

Он придвигается ближе, его нос касается моего, а рот всего в нескольких сантиметрах от моих губ. Но ближе он не пододвигается. Он замирает, мучая меня, а потом облизывает нижнюю губу.

– Поцелуй меня, – выдыхаю я. – Зандерс, пожалуйста.

Его полные губы приподнимаются в зловещей ухмылке.

– Я знал, что мне понравится слушать, как этот острый язычок меня умоляет.

Прежде чем он успевает наклониться и прижаться своими губами к моим, звякает лифт, и двери открываются на его этаже.

– Пойдем, я еще это послушаю. – Он слегка дергает за подол моей рубашки, отступая назад, на его губах играет победоносная ухмылка.

Зандерс открывает гостиничный номер и пропускает меня вперед. И когда я это делаю, у меня приоткрывается рот от того, насколько здесь здорово. Полагаю, я должна была догадаться по роскошному вестибюлю с мраморным полом или звуку скрипичных струн в лифте, но, честно говоря, я была изрядно увлечена хоккейным защитником ростом метр девяносто пять, который собирается полностью подчинить мое тело в постели сегодня вечером.

Летный состав останавливается в достаточно хороших отелях, но они не идут с этим ни в какое сравнение. Даже близко.

Мой взгляд падает на множество безупречных костюмов, которые висят в его шкафу. Зандерс всегда разодет в пух и прах, так что в этом нет ничего удивительного. Затем мой взгляд скользит в ванную, где на полочке расположилось больше средств для ухода, чем в местном магазине Sephora[9], – и снова меня это не удивляет.

Щелчок двери выводит меня из оцепенения, и я поворачиваюсь к нему лицом.

Он медленно подходит ко мне, расстегивая верхнюю часть рубашки, позволяя увидеть татуировки, золотую цепочку и бугры мышц.

– Только одна ночь, – напоминаю я и ему, и себе, замирая в центре комнаты.

Его грудь вздымается в беззвучном смехе, и он продолжает медленно приближаться.

Расстегивается еще одна пуговица.

– Звучит чертовски заманчиво.

– И мы никогда не будем говорить об этом после сегодняшней ночи.

– Я бы не посмел. – Еще шаг. Еще одна пуговица. – Но что ты скажешь своим коллегам, когда завтра не сможешь ходить?

О боже. Он прав.

– Может быть, это удержит тебя от того, чтобы весь полет жать на эту чертову кнопку вызова.

– Ни за что. Жду не дождусь, когда увижу, как ты ковыляешь по проходу самолета, и буду знать, что это сделал с тобой я.

Он останавливается прямо передо мной, расстегивая последнюю пуговицу на рубашке. Она распахивается, демонстрируя прекрасно сложенное тело, покрытое черными чернилами тату и золотыми украшениями.

Внезапно меня снова охватывает приступ нервозности, и я скрещиваю руки на прикрытой груди, ощущая неловкость. Этот мужчина, который выглядит как мечта любой девушки, спал с самыми красивыми женщинами в мире, и теперь он вот-вот увидит меня. Обнаженной.

– Ты уверена? – Зандерс указательным пальцем убирает завиток с моего лица.

Мои глаза мечутся по его лицу в попытке прочесть его мысли. Любезность и осторожность на самом деле не в его стиле, так что этот полный беспокойства вопрос звучит немного странно, несмотря на то что он, вероятно, сейчас может читать язык моего тела как открытую книгу.

– Потому что я собираюсь затмить всех остальных мужчин твоей жизни. – Его губы растягиваются в высокомерной ухмылке.

Вот оно.

Мои бедра сжимаются при этой мысли.

– Сомневаюсь, – с вызовом бросаю я.

Моя маска уверенности снова на мне, я тянусь к ремню на его брюках. Я знаю правила, и даже если бы и не знала, у меня потекли слюнки при мысли о том, что он будет у меня во рту.

Как только мои пальцы хватаются за молнию, Зандерс меня останавливает, кладя свои руки на мои. Мое внимание переключается на него, и я замечаю, что его высокомерие исчезло, сменившись неуверенностью.

Мозолистые пальцы Зандерса скользят под мою рубашку, впиваясь в талию. Он делает два властных шага вперед, а я отступаю вместе с ним, пока мои лопатки не упираются в стену гостиничного номера.

Он делает долгий, трудный вдох, на его лице явно читается поражение. Одна его рука обхватывает мое лицо, большой палец касается моих губ. Другая рука остается на моей талии, прижимая меня к стене. Его прикосновения напористы и властны, но в то же время странным и неожиданным образом нежны.

Карий взгляд изучает мое лицо.

– К черту правила, – выдыхает он. – Мы оба знаем, что сегодня вечером ты будешь часто выкрикивать мое имя.

И с этими словами небольшое пространство между нами заполняется: Зандерс настойчиво прижимается своим ртом к моему. Его губы мягкие и полные, они двигаются идеально синхронно с моими. Мы вдыхаем друг друга. Я обвиваю руками его плечи, притягивая ближе к себе, и когда он просовывает теплый язык мне в рот, отчаянный стон вырывается из моего горла.

Потому что, черт возьми, этот парень умеет целоваться.

Ощущение того, что его губы наконец касаются моих, а также его доминирующей власти надо мной, пронзает каждый нерв моего тела. Его желание воспламеняет кончики моих пальцев, растекаясь по груди и, что более заметно, по верхней части бедер.

Горячие губы прижимаются к моим, а затем находят путь к шее. И я не знаю, нуждалась ли я когда-нибудь в чьем-то прикосновении так сильно, как сейчас.

Он прижимает меня к стене своими бедрами, а я подсознательно прижимаюсь к нему, чувствуя, как он растет. Я уговариваю его, потираясь, извиваясь, выгибаясь всем телом и вызывая хриплое рычание у мужчины, который, кажется, всегда контролирует ситуацию.

Зандерс быстро убирает руки с моего лица и талии, стремительно перемещаясь к ягодицам и подхватывая меня, как будто я легче перышка.

Когда он несет меня к дивану, а я обнимаю ногами его талию, в голове у меня возникает мимолетное чувство застенчивости. Но Зандерс держит меня без малейшего напряжения и с легкостью садится.

Оседлав его, я даже через джинсы чувствую под собой, насколько он твердый. Прижимаясь к нему по всей длине, продолжаю двигаться и раскачиваться, пытаясь облегчить боль. Все это время его руки покоятся