Лариса Малмыгина - Голь на выдумки хитра. Фантастическая повесть

Голь на выдумки хитра

Фантастическая повесть

Лариса Малмыгина

Дизайнер обложки Олеся Олеговна Трушкина

© Лариса Малмыгина, 2017

ISBN 978-5-4485-1166-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Вы скоро станете моей женой

Я открыла кошелек. В одном из отделений сиротливо лежало несколько купюр малого достоинства, а надо было еще купить молочных продуктов для детей. Трехлетняя Янка обожает «Агушу», шестилетний Стас обычный творог. В последние годы творог стал недоступным для простых смертных, почти пятьдесят рублей за двухсотграммовую пачку – это ж надо же до такого дожить. Дожили.

Говорила когда-то бабушка, что при капитализме человек человеку волк. А я смеялась. И мама с папой смеялись. Им хотелось, разорвав железный занавес, вырваться на свободу. Общими, народными, усилиями разорвали, потом распилили его на железные двери. За что боролись! Теперь бабушка в могиле, а родители, так и не попутешествовав по миру, влачат жалкое существование на пенсии.

Меня звать Маша, Мария Валентиновна Серова, мне двадцать восемь лет, я замужем за врачом скорой помощи. Благодаря скорой помощи мы кое-как держимся на плаву, так как я из-за недостатка финансов окончила всего лишь педагогический колледж и стала воспитательницей в детском саду. Для детей, конечно, неплохо, когда мама рядом, только денег эта нужная профессия не приносит уж точно, недаром в Древней Греции воспитательные функции возлагались на плечи рабов.

Мои родители как материально, так и физически мне не помогают, вместе со страной зализывают бесконечные раны, оставшиеся после девяностых годов. Мужнины предки, оплатив услуги ЖКХ, тоже перебиваются, они инвалиды по зрению.

Никита Сергеевич Серов, мой супруг, пашет практически на две ставки, дома почти не появляется. К тому же, я изрядно поизносилась, на платьях впору заплатки ставить, а куртка на синтепоне одна на все случаи жизни, зато семья одета и обута. Иногда бывает стыдно за свой затрапезный вид, но я, чтобы не чокнуться от безнадеги, вовремя вспоминаю, что еще молода и красива. А что? Высокая, стройная блондинка с зелеными, как изумруды, глазами. Скажете, таких глаз не бывает? А вот и бывают.

Нам повезло, у нас «двушка» в панельном доме на первом этаже, ее в память о былом социализме оставила любимой внучке моя бабушка. В Советском Союзе, который пытаются оклеветать нувориши, давали жилье бесплатно. Представляете: бес-плат-но! И квартплата стоила копейки. И молоко с хлебом. И…. перечислять долго не буду, а перейду к главному.

Главное заключается в том, что месяц назад заболела мама. Сильно заболела: с обмороками, тошнотой и рвотой. А поскольку анализы ничего плохого не показали, врачи от нее отвернулись, даже авторитет Никиты не помог. Хорошо, что на обследовании в стационаре десять дней подержали, в нашем городе в стационар пожилым людям вход заказан.

Мама чахла. Я металась между двумя квартирами и не знала, как разорваться так, чтобы остаться целой и невредимой. Иногда казалось, что сойду с ума, но кто-то надежно держал мою марионеточную жизнь в руках и профессионально дергал за веревочки даже тогда, когда моя башка от отчаяния ничего не соображала. Папа за компанию тоже стал хандрить. Он ложился возле жены и, вглядываясь в ее потухшие глаза, жалобно тянул:

– Лиииидушка, не умирааай!

– Мы всегда будем вместе, Валечка, – с энтузиазмом подхватывала Лидия Игоревна, и взгляд больной одухотворенно вспыхивал. Матери импонировала мысль, что на кладбище они с отцом тоже будут рядышком.

– А зомби здесь тихие, – как-то не выдержала я. Эту фразу вычитала в Инете, и она засела занозой в голове. – Прекратите зомбировать друг друга, лучше подумайте о внуках! Вы тут ноете, а они дома одни сидят.

– Валя, она не любит нас, – пустила слезу мама.

– Ее дети ждут, – вздохнул папа и крепче прижался к жене.

– На столе котлеты и куриный бульон, – шмыгнув носом, прохрипела я. – Полы вымыла, посуду тоже, в аптеку сходила, в магазин сходила. Что еще? Полотенчики, носовые платочки, трусики простирнула.

– Благодарю покорно, – этими заумными словами мама, как всегда, делала мне одолжение, но я привычно проглотила ее раздраженный тон и направилась к двери.

– Спасибо, доченька, – послышался голос папы.

Я любила своих родителей, но дальше существовать в таком ритме не могла. Выйдя во двор, я рухнула на скамеечку возле подъезда и, запрокинув голову, заревела. На меня смотрели мимо идущие прохожие, но никто не подходил, чтобы утешить. Да и если бы подошел, я бы убежала.

Дома ждали Янка и Стас.

– Папа приезжал, – сообщил Стас, обнимая мою талию.

– Покушал и уехал, – подхватила дочка. Она на удивление правильно выговаривала исключительно все звуки.

– А вы кушали? – осведомилась я.

– Мы тебя ждем, – улыбнулся сын.

– «Агушу» купила? – несмело спросила дочурка.

Стас ничего не спросил, но я с ужасом вспомнила, что не зашла в магазин и кормить ребят на ночь нечем.

– Кашку сваришь, – прочитал мои мысли сообразительный сыночек.

Вздохнув, я разулась и потопала на кухню. На ней царил беспорядок – результат жизнедеятельности вечно спешащего мужа. Стиснув зубы, я помыла посуду, протерла стол и начала варить манку.

«Вечером манку, – рассуждала я, помешивая варево, – утром овсянку. Завтра суббота, дети в садик не пойдут. И я не пойду. Буду делать уборку, стирать, готовить еду, а вечером побегу к родителям кормить их. Закончилось мясо, в холодильнике лежат полпачки масла, а зарплата у Никиты только через неделю. И свою зарплату я потратила на услуги ЖКХ, так что надеяться не на кого. Ничего, выкручусь, остались банка кильки в томате для супа и пачка макарон на второе. Чем не обед»?

«У тебя в сумке двести рублей», – напомнил внутренний голос, и я вздрогнула. Не любила я этот внутренний голос, который бесцеремонно влезал во все мои дела.

Накормив ребят, я уложила их спать, а сама присела перед телевизором. Показывали апартаменты одной из так называемых звезд поп-музыки. Апартаменты поражали роскошью, и я вновь подумала, что кривляться под фонограмму намного выгоднее, чем спасать или воспитывать людей. Приоритеты у общества такие.

На душе скребли кошки, они не просто скребли, они царапались и кусались. Я люблю настоящих кошек, но режим жесткой экономии не позволяет моей семье их держать. Как-то Никита подсчитал, сколько уйдет рублей в месяц на одного мурлыку. Оказалось, минимум тысяча. Не кормить же члена семьи вискасами!

Глаза закрывались, я уже начала проваливаться в сон, как забренькал мобильник.

– Машутка, – сквозь шум и помехи пробился в эфир голос мужа. – Машутка, я остаюсь на сутки, так что утром не жди. Буду благодарен, если забежишь к моим и занесешь им продукты.

– На какие такие деньги? – вздохнула я.

– Неужели ничего не осталось? – удивился супруг. – Но хоть хлеба и молока ты им можешь купить?

– Хлеба и молока могу, – согласилась я.

– Спасибки, – обрадовался Никита и отключился.

«Алевтине Михайловне и Сергею Николаевичу уже по шестьдесят лет, – снова встрял внутренний голос. – Они немолодые, почти незрячие, а ты очень редко их навещаешь. Знаешь же, что их единственный сын на твою семью работает».

– И на свою тоже, – фыркнула я и поймала себя на мысли, что говорю вслух. – Не слишком ли много нуждающихся в моей опеке? Итак: двое малолетних детей, пятеро взрослых, четверо из которых больны. Итого – семь, а я одна.

Кто-то там, в черепной коробке, устыдился и замолчал.

Выждав паузу, я всхлипнула, встала, размяла гудящие ноги и поплелась в ванную, чтобы смыть усталость со своего измученного долговыми обязательствами тела.

Вода стекала по туловищу теплыми потоками, а я мыслила о том, что мне грех ныть и жаловаться. Крыша над головой есть, еда есть, не разуты, не раздеты. Руки, ноги тоже на месте, а наверху тридцатилетний сосед Витька сидит в инвалидной коляске. Вот кому действительно плохо. И его маме, тете Лизе, плохо. Ее бросил муж, когда узнал, что у ребенка ДЦП.

Через десять минут я была в кровати. Сладко потянувшись, я закрыла глаза и провалилась в глубокий сон. И снились мне счастливые родители. Мои и Никитины. Они в полном одиночестве кружились под плавную мелодию вальса в огромной зале на фоне белоснежных стен и больших овальных окон, занавешенных ажурным тюлем.

– Мария, Мария Валентиновна, – окликнул меня молодой брюнет в черном фраке с карими выразительными глазами. Он медленно проявился на фоне танцующих пар. – Мария Валентиновна, вы знаете, что ваш муж исчез?

– Откуда исчез? – кокетливо улыбнулась я. Эйфория от музыки расслабила, решать заумные задачи не хотелось. К тому же, кто верит героям сновидений, даже таким симпатичным?