Виктор Елманов - Прикоснется ко мне

Прикоснется ко мне

Дневник подростка

Виктор Елманов

Не хватает Лирики,

Лирики!

Не хватает Музыки,

Музыки!

© Виктор Елманов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

I

Сдали последний экзамен. Собрали между собой по 3 р., чтобы отметить это событие на квартире у Белаховой (у нее родители уехали в отпуск). Собрались в семь часов. Молодцы девчонки, приготовили отлично! Даже свежих помидор достали… Пили вино. Наташка обиделась на Ковалева, что его нет, и сидела у меня на коленях. Когда он пришел, она – к нему. Я назло ей стал танцевать со Cветкой Постниковой. Прижал ее к себе. Три часа танцевали. Выключили свет. Танцевали в прихожей. Белахова напилась, упала, как труп, в спальне и уснула. Генка подбивал меня сходить к ней, но я не пошел, танцевал со Светкой. А Генка сходил. Смотрю, вышел какой-то взлохмаченный. Что у них было? Он не рассказывает, значит, Белахова вкатила ему по физиономии… Я поцеловал Светку в щеку. Щека холодная, как заледеневшая. Неприятный поцелуй… В три часа ночи разошлись. Я пошел со Светкой (она живет рядом со мной). Дошли до ее дома. Остановились, постояли. Я потянул Светку к себе: «Идем, у меня в сарае посидим». Она оттолкнула меня (но так слабо): «Нет! Нет!» Пошла домой. Я к себе в сарай, спать… Завтра будут вручать свидетельства об окончании 8 кл.

Видел Светку Постникову. Сидит в одном купальнике на качелях в огороде и качается. Меня как будто не замечает, а сама потягивается, как пантера. Я даже и глазом не моргнул. не нравится мне Светка!

Ходил в парк, встретил Наташку. Сели на лавочку, стали разговаривать. Подошла Светка. Попросила меня проводить ее до дома. Я все увиливал, чтобы остаться с Наташкой, Светка убежала в слезах. Пошел провожать Наташку. Выходим из парка, навстречу Ковалев. Наташка к нему, а я – с носом! Все, этого Наташке я не прощу! Кошка блудливая!.. А Светка не простит мне. Ну и черт с ними!

Смотрел итальянский фильм про любовь. Понравилось!

Смотрел второй раз этот же фильм. Еще больше понравилось!

Смотрел третий раз! Актриса – красавица необыкновенная. Наташка перед ней просто ничто!

До сих пор в ушах эта мелодия на мандолине из фильма. Подобрал ее на гитаре, играю через каждые полчаса и и вспоминаю фильм. Ах, как хорошо!

Набрал в библиотеке книжек. Решил почитать классиков и понять: почему так упорно заставляли изучать их в школе?.. Взял Тургенева, Куприна, Проспера Мериме и еще роман о Тристане и Изольде (очень уж заинтриговали картинки в этой книге). С этого романа и начнем.

Жара. Весь день сидел в сарае и читал роман о Тристане и Изольде. Очень волновался. Вот понравившееся место:

«Она положила руку на плечо Тристана: слезы затуманили лучи ее глаз, губы задрожали.

Он повторил:

– Милая, что терзает тебя?

Она отвечала:

– Любовь к тебе.

Тогда он коснулся устами ее уст…»

Какая любовь!.. А вот это место не совсем понял:

«Несчастные, остановитесь и, если возможно, вернитесь к прежнему!

Но нет это путь без возврата! Сила любви уже влечет вас, и никогда более не будет вам радости без горя; вами овладело вино, настоянное на травах, любовный напиток».

Любовь – это радость и горе? Почему? Должна же быть только радость!

И вот понравилось место:

«Любящие обнялись; в их прекрасных телах трепетало любовное желание и сила жизни.

Тристан сказал:

– Пусть же придет смерть!

И когда вечерний сумрак окутал корабль, быстро несущийся к земле короля Марка, они, связанные навеки, отдались любви».

Плакал, когда читал последние страницы романа. Тристан так и не увидел Изольду перед смертью!.. Взял гитару и хотел сочинить что-нибудь на эту тему. Ничего не получилось.

С каждым днем все жарче и жарче. Никуда не хожу, читаю целыми днями и ночами. Прочитал только что повесть Тургенева «Ася». Ах, как написано! Так разволновала меня эта вещь, что до сих не могу уснуть. Нет, не удержусь, выпишу понравившееся место!

«Она медленно подняла на меня свои глаза… О, взгляд женщины, которая полюбила, – кто тебя опишет? Они молили, эти глаза, они доверялись, вопрошали, отдавались… Я не мог противиться их обаянию. Тонкий огонь пробежал по мне жгучими иглами; я нагнулся и приник к ее руке.

Послышался трепетный звук, похожий на прерывистый вздох, и я почувствовал на моих волосах прикосновение слабой, как лист, дрожавшей руки. Я поднял голову и увидел ее лицо. Как оно вдруг преобразилось! Выражение страха исчезло с него, взор ушел куда-то далеко и увлек меня за собой, губы слегка раскрылись, лоб побледнел, как мрамор, и кудри отодвинулись назад, как будто ветер их откинул. Я забыл все, я потянул ее к себе – покорно повиновалась ее рука, все ее тело повлеклось вслед за рукою, шаль покатилась с плеч, и голова ее тихо легла на мою грудь, легла под мои загоревшиеся губы…

– Ваша… – прошептала она едва слышно».

Сейчас три часа ночи. Вышел из сарая. Светлеет уже. Небо серое какое-то, звезды бледные. Опять будет пекло весь день.

Жара! Мухи на лету дохнут!.. Хорошо, что в сарае земляной пол – от него хоть какая-то прохлада. Выглянешь на улицу – никого! Как вымерло все!.. Прочитал повесть Куприна «Поединок». Весь вечер ходил, словно оглушенный! И хорошо, и как-то печально… Пошел погулять в парк. И не шел, а словно плыл в вечерних сумерках.

Сильная жара. Кажется, что солнечные лучи, как длинные, раскаленные стрелы впились в землю и стоят не шелохнувшись. Солнце светит так ярко, что невозможно смотреть: глаза режет, как от электросварки… Дикарь забился в конуру, видна только его разинутая пасть, вывалившийся розоватый язык, да слышится, как он тяжело дышит: хы-хы, хы-хы, хы-хы. Рядом с его конурой пустая алюминиевая чашка. Кажется, брызнешь на нее водой и вода зашипит…

Прочитал только что новеллу Проспера Мериме «Кармен». Ужасная история! Хосе, который так любил Кармен, сам же ее убивает. Очень меня потрясло это место:

«Я ударил ее два раза. Это был нож Кривого, который я взял себе, сломав свой. После второго удара она упала, не крикнув. Я как сейчас вижу ее большой черный глаз, уставившийся на меня: потом он помутнел и закрылся».

Эпиграф к этой новелле такой:

«Всякая женщина – зло; но дважды бывает хорошей:

Или на ложе любви или на смертном одре».

Паллад (греч.)

К теть Тосе приехали родственники (две женщины) из Мурманска. Одна постарше (полная), другая помоложе (худая).

Ходил в парк. Видел Наташку с Ковалевым. Смотрел на нее с полными безразличием. А ведь две недели назад готов был стоять перед ней на коленях.

Светки Постниковой не видно. Уехала отдыхать, наверное.

Родственники теть Тоси с утра загорают в огороде.

И сегодня загорают. Красные, как раки.

Опять загорают. В такой-то жаре!.. Вышла теть Тося, посмотрела на них, покачала головой, потом набрала из колодца ведро воды и окатила их… Они начали визжать, гоняться за ней, грозить, что утопят ее в колодце. Та, что помоложе, ничего, стройная. Расстегнет лифчик, повернется на живот и загорает. На одно мгновенье видел ее обнаженные груди. Красиво!..

Днем уснул. Проснулся к вечеру. Голова чугунная, спеклась. Умывался, умывался, чтобы как-то прохладится. Умывался, как иногда батя с похмелья…

В парке встретил Генку. Вместе гуляли…

Какое ночью черное небо! Бездонная пропасть!.. Люблю смотреть на звездное небо и слушать ночные шорохи.

Вчера ночью только погасил свет в сарае, слышу у соседей скрипнула дверь и кто-то вышел на улицу. Я притаился.

– Ну, все. Уходи, – послышался женский голос.

– Ухожу, – ответил мужской.

Потом женский голос что-то начал шептать, какой-то сладкий стон. Опять скрипнула дверь (видно, женщина ушла в дом) … Мужчина чиркнул спичкой, затянулся несколько раз и пошел со двора.

Провалялся часа два, не мог уснуть. Ах, как бы я поцеловал эту женщину! Прижал ее к себе!..

Сегодня опять жара. Сидел в сарае, бренчал на гитаре и смотрел в щелку, как загорают соседкины гости из Мурманска. Наверно, та, что помоложе, и выходила вчера ночью. Вроде бы ее голос. «Кадрует», – как бы сказал Генка…

Жарко, Дует раскаленный ветер…

Уехать бы в родную деревню! Лес. Речка… Помню один вечер в деревне. Солнце село. В лощинах сразу темно, как будто упал черный туман. Воздух не шелохнется. Пыль от прошедшего стада коров долго стоит в воздухе золотым облакам. Засветились первые звезды. Затянули свое бесконечное «трю-трюи, трю-трюи» сверчки, как-то резко заквакали лягушки… О, родные места! Сколько о вас воспоминаний. Вот школа. Двухэтажная, старая с резными деревянными наличниками на окнах, с резными потрескавшимися ставнями, с флюгером, который давно не вертится, с наполовину заброшенным садом вокруг школы. Все здесь дорого: и маленькая улочка от школы, и конюшня напротив, и деревянный дом с заколоченными окнами, в котором мы играли в войну и эмтеэсовские мастерские… Вон, под горой, аллея. По обе стороны ее огромные березы. А там, в конце аллеи, озеро, которое я, пересилив страх, все же переплыл однажды… Многое вспоминается! Здесь прошло детство. Игры, купание, собирание черемухи и колокольчиков, ожидание зимы после дождливой осени, весны и лета после холодной зимы… Радостно и грустно от этих воспоминаний.