Элизабет Беверли - Любовь не умирает

Элизабет Беверли

Любовь не умирает

ПРОЛОГ

Знал он ее только в лицо, но ни разу с ней не разговаривал. И еще знал, что зовут ее Джорджия Лавендер, а ее папаше практически принадлежит весь этот чертов городишко. Карлайл, штат Вирджиния, летом — процветающий приморский курорт, а остальную часть года его и на карте-то никто бы не нашел. Что касается Джорджии, так богатство ее всем известно, а уж способности — само собой, раз девчонка перешагнула в начальной школе через два класса. Теперь ей четырнадцать и она самая юная второклассница в средней школе.

Ну а о нем что говорить — и так все известно: в свои неполные семнадцать старше всех в классе. Дважды ведь на второй год оставался — в шестом и в седьмом. Правда, не из-за тупости, вовсе нет, а из-за характера. — больно непокладист. Черт побери, да он даже родом не из Карлайла! Просто так случилось, что именно сюда его заслали работники опекунского совета штата: за «антиобщественное поведение». И потому репутацию на новом месте он заработал моментально.

Джек Маккормик брел по автостоянке у школы, исподтишка наблюдая, как Джорджия Лавендер неохотно плетется к своему папочке.

А тот стоит, небрежно так прислонившись к своему дорогущему автомобилю — самая последняя модель. Джеку приходилось слышать:

Сьюзи Морис и другие девчонки смеялись над тем, как Джорджия одевается. Сам-то он сейчас только обратил внимание: скромненькая такая коричневая юбочка и простая белая блузка. Очки — массивная оправа, толстые стекла — делали ее похожей на робкого зверька с непомерно большими глазами. Волосы у нее… да самые обыкновенные, средней длины, вьются немного — так себе, но Джек вдруг заметил, что они блеснули золотом в солнечных лучах.

В целом, как говорится, ничего в ней нет и смотреть особенно не на что. Впрочем, в настоящий момент Джек и сам являл собой не лучшее зрелище. Он осторожно потрогал левую скулу — приемный отец вчера кулаком съездил, в дневник заглянул. Ничего нового, собственно, и все же здорово бы хоть раз ускользнуть из дому, избежав этакой встречи.

Откинув прядь черных волос, упорно падавшую на глаз, он снова бросил взгляд на Джорджию и ее отца. Тревога прямо-таки в походке ее чувствовалась, по мере того как она медленно-медленно приближалась к застывшей у машины фигуре. Джек тоже безотчетно замедлил шаг, подходя к своей старой, подержанной «нове», и бросил учебники на заднее сиденье.

— Джорджия! — произнес этот тип тоном, от которого у Джека кровь в жилах застыла.

Одним этим словом папочка и поздоровался вроде, и выразил свое высочайшее недовольство и угрозу. Глупо, но Джек почему-то тотчас же напрягся и сжал кулаки.

— Джорджия! Почему ты мне вчера не показала дневник?

Девушка остановилась буквально в футе от отца. Вот уж чего Джек ни за что бы не сделал — всегда предпочитал держаться вне досягаемости чьих бы то ни было кулаков. Джорджия не ответила, и отец, оторвавшись от машины, шагнул к ней.

— Так почему, Джорджия? Девушка, не поднимая глаз, ответила так тихо, что Джеку пришлось напрячь слух:

— Тебя не было дома.

— Ты знала, что я задержусь на работе. Почему же не оставила дневник на столе, как я распорядился?

— Я… извини, папа. — Она вскинула было голову, но тотчас же снова ее уронила. — Я… я просто забыла.

— Ты забыла?

Она молча кивнула.

— Что ж, зато я не забыл. И к твоему сведению, матрас — неудачное место для тайника. Первым делом я заглянул именно туда.

Из его голоса буквально сочилось презрение, и Джорджия вздрогнула, как от пощечины.

— Джорджия, ты не получила высший балл! — В этих словах прозвучал приговор. — Да еще по химии! Черт возьми, и как ты с такими оценками поступишь в приличный университет?

Джек ушам своим не верил: предок Джорджии так расстроился из-за оценки, о которой он не смеет и мечтать. Свихнулся, что ли?

— Прости, папа, я…

— «Прости, папа»! — зло передразнил отец. — Если в твоем дневнике появится еще одна подобная отметка, клянусь, я… — Он все же остановился.

Не высказанная, эта угроза показалась, однако, Джеку куда более зловещей, чем красноречивые тирады, которыми его самого регулярно угощал приемный отец. Он лишь головой тихонько покачал, прежде чем забраться в машину. Но старикан не унимался — все отчитывал дочь, — и Джек поневоле прислушивался.

— Джорджия, возьмись за ум! Что с тобой будет, если не поступишь в университет? Тогда уж точно замуж не выйдешь. Взгляни в зеркало — ну кто на тебя позарится? Я не позволю, чтобы ты до конца жизни сидела на моей шее.

Джорджия молча слушала, печально понурив голову. А Джек, наоборот, все больше заводился с каждым словом этого зануды. До конца не осознав, что именно собирается сделать, он решительно прошагал к Джорджии, обнял се, не говоря ни слова, за плечо и нежно отвел в сторонку, а сам как щит встал напротив ее отца.

Тот, кричавший на дочь сверху вниз, теперь вынужден был запрокинуть голову, чтобы взглянуть на Джека. Какое-то мгновение оба напряженно молчали.

— Черт побери, ты кто такой? — не выдержал старший.

Джек скривился в ухмылке — такое выражение лица всегда предшествовало его первому удару.

— Джек Маккормик. А вы, черт побери, кто такой?

Отец Джорджии опешил.

— Я — Грегори Лавендер, отец Джорджии. А теперь убирайся!

— У нас с Джорджией другие планы, — неторопливо покачал головой Джек.

Грегори Лавендер, взбешенный, прищурился.

— Слушай…

— Нет уж, послушайте-ка вы меня. Хотите на кого-нибудь поорать — пожалуй, попробуйте поорите на меня, и посмотрим, что из этого выйдет. А Джорджию оставьте в покое. Она ни в чем не виновата.

— Это не твое дело, мальчишкой. — И отец ее ткнул пальцем Джека в грудь. Джек небрежно смахнул его палец.

— Пошли, Джорджия! — И, взяв девушку за руку, мягко, но решительно потянул к своей машине.

Джорджия, однако, не двинулась с места. Обернувшись, он увидел: уставилась на него изумленными, огромными, недоверчивыми глазами, а нижняя губа дрожит от ужаса и растерянности.

— Джорджия! — позвал он ласково. — Ну, ты идешь?

Она прижала учебники к груди, стиснув их так, что побелели костяшки пальцев, быстро оглянулась на отца… и тихонько переступила к Джеку. Потом еще раз, еще…

— Джорджия… — предостерегающе произнес отец.

— Я ненадолго, папа, — нетвердым голосом отозвалась она. — Обещаю — к ужину вернусь.

— Джорджия, мы еще не…

— Эй, старина, она же сказала — к ужину будет дома, — вмешался Джек. — Так в чем же дело?

К его удивлению, Грегори Лавендер молча проглотил эту издевку, не попытался подавить бунт в зародыше. Остается надеяться, что ей не очень достанется, когда она вернется домой. А покамест он помог ей выиграть это маленькое сражение. Отныне Грегори Лавендер пусть знает: у его дочери есть заступник. Быть может, это хоть как-то скажется на ее жизни. И, черт возьми, как знать — быть может, и на его жизни тоже?