Ди Уайет - Танцы в песках

Ди Уайет

Танцы в песках

Глава 1

Джеймс Ловелл не привык ждать. Кто знал его, никогда не сказал бы, что терпение — его характерная черта, а опоздание самолета уже на сорок минут и вовсе свело на нет его запас хладнокровия. Полтора часа кряду он уже мерил шагами пространство терминала аэропорта, каждые две минуты раздраженно поглядывая на большие круглые часы на левом запястье и ругательски ругая свирепый ветер с Атлантики, который вечно был причиной всех опозданий рейсов в Шенноне.

В здании аэропорта было ужасающе душно (кто-то, вероятно, что-то напутал с системой центрального отопления), и длинные, артистичные пальцы Джеймса расстегнули пуговицы блейзера синего цвета, в то время как темные, почти черные глаза его просматривали свинцовые облака в надежде заметить самолет.

— Сколько можно ждать, черт побери! — пробормотал он, вновь в отчаянии взглянув на часы. Он увидел, что сверял время не более двух минут назад.

Ему не хотелось ехать за ней в аэропорт. Это была работа Майка, но Майк слег с простудой, а Энид, как всегда, куда-то пропала под благовидным предлогом, не предупредив. Больше ехать было некому, кроме, разве что, тети Хэрриет; но вряд ли разумно было ожидать, что тетя благополучно совершит шестичасовой переезд туда и обратно из Шеннона, в особенности учитывая ужасную дорогу через горную цепь Каха. Кроме того, у него было предчувствие, что тете эта перспектива не понравится. Она не оставила сомнений в том, что не приветствует идею пребывания у них Лизл Эдриан в течение четырех недель.

Он вспомнил ядовитые замечания тетушки по прочтении письма Лизл: "Пресса будет тут сплошь и рядом, попомни мои слова. Не останется и следа нашего былого спокойствия и независимости. Эта девчонка принесет с собой одни неприятности, и это весьма похоже на почерк Павлы — подослать ее сюда".

И вот теперь Джеймс начинал соглашаться с ней, наблюдая за сворой репортеров, соперничающих за выгодные места у входа в терминал. Фотографы надеялись сделать свой лучший снимок, который станет хитом декады, а телеоператоры — отснять лучший ролик. И все это, не говоря уже о недавнем грандиозном скандале между Лизл Эдриан и Тони Шератоном, режиссером сериала, который муссировался на первых страницах всех бульварных газет — охотниц до "жареного", которые могли о подобном только мечтать. Факт опоздания самолета давал им шанс на уверенность, на углубление своей позиции присваивать право покопаться в чужом "грязном белье".

Актеры вечно опаздывают, необоснованно решил Джеймс, однако это был общеизвестный факт. А это опоздание было, по всей видимости, заранее спланировано в целях рекламы. А то, что ее "зависание в воздухе", где-то между Лондоном и аэропортом Шеннон, не было ее виной, как-то не приходило в голову Джеймсу.

Он уселся и снова посмотрел на часы, вытянув вперед длинные ноги. Он был высок ростом, более метра девяноста; а его мощная фигура заслоняла все, что оказывалось вблизи него. В его тридцать четыре года — большую часть которых он провел в Англии — его образование по английскому образцу и его английский образ жизни мало приручили дикую ирландскую кровь, что текла в его жилах; а его бунтарская натура постоянно боролась с любого толка принуждением. Мощные ладони постоянно взлохмачивали темную курчавую шевелюру, в результате чего волосы были прочесаны насквозь в энный раз.

Он поднял со стола журнал, чтобы еще раз взглянуть в красивое лицо актрисы, улыбавшееся с атласной бумаги. Она была сфотографирована сидящей со скрещенными ногами на резной деревянной кровати, окруженная атласными розовыми подушками: фотография явно была рассчитана на то, чтобы вызвать возбуждение у любого здорового мужчины. Но, по мере того, как Джеймс рассматривал ее белье цвета кофе с молоком и бархатистую поверхность ее кожи, от него все более ускользало определение ее красоты. Ее тонкое лицо с высокими скулами, густые рыжевато-каштановые волосы, огромные умные глаза и пергаментно-бледная кожа легко могли бы воспламенить его. Но за этой поверхностной, чисто внешней красотой было еще что-то, то было соединение гордости и веры в себя, а ее чувственность казалась какой-то нетронутой, девственной.

Вчера вечером он видел ее в телепередаче. Обычно он не стал бы и смотреть подобную передачу. Эти малосерийные фильмы вызывали в нем смертельную скуку: его вкусы больше тяготели к реалиям жизни, к документальному кино из жизни природы либо к политическим дебатам. Но он намеренно заставил себя просмотреть две серии "Сестры Иудеи" скорее из любопытства: ему хотелось понять, что это за человек и отчего вокруг этой девицы столько шума. И он вынужден был признать, что его впечатлила искренность Лизл Эдриан и тот драматизм, с которым она играла главную роль, несмотря на то, что то была роль монашенки. Еще более его сразила потрясающая сексуальность Лизл, которая сквозила в любом ее движении.

— Удивляюсь я, — процедил он сквозь зубы, — настоящая ли ты, Лизл Эдриан, — или ты миф, созданный прессой и кино. Или ты — женщина, способная любить мужчину всей душой своей? Одно могу сказать наверняка: будет интересно выяснить это.

Его вывел из задумчивости голос диктора, объявивший, что рейс 503 из Лондона произвел посадку у шестого терминала. Он небрежно бросил журнал на сиденье возле себя и двинулся к группе репортеров.

…Лизл Эдриан, выждав пару минут, встала со своего места в самолете, выглянула в иллюминатор и, увидев надвигающийся дождь, подняла воротник. Она была совершенно опустошена и раздражена путешествием и не могла дождаться, пока, наконец, выйдет из удушающей атмосферы самолета па воздух.

Полет был ужасен. Воздушные ямы временами пугали ее до смерти, хотя, как правило, она любила воздушные перелеты; и се сосед, толстый мужчина в золотых перстнях, едва не схлопотал пощечину. Начиная с посадки в самолет, она чувствовала взгляд его свиных глазок, мысленно раздевающий ее, раз сто; а когда они сели, она знала, что он ждет, чтобы она встала со своего места первая: тогда бы ее ножки скользнули по его ногам, когда она выбиралась с места у окна. Все это было для нее старо, как мир. Она привыкла к такому поведению мужчин и с некоторых пор научилась смирять самых ретивых из них.

В конце концов он встал и достал свой багаж с верхней полки. Лизл облегченно вздохнула. Она мечтала об этом отдыхе неделями. Если бы ей сказали пять лет тому назад, что настанет время, когда ей не захочется более видеть камеру, она подумала бы, что говоривший сошел с ума. "Сестры Иудеи" стали последней каплей в чаше терпения: все напряжение съемок и бесконечные склоки между всеми, от режиссера до операторов и осветителей, без исключения; да плюс нарастающая враждебность в отношениях между нею и Тони. Как режиссер он был превосходен: он умел показать ее в этой роли как никто другой, и то, что сериал стал хитом — была его заслуга. Но как любовник!.. И окончательно подорвало ее доверие то, что когда-то она ошиблась, посчитав его своим другом. Она поежилась: ей не хотелось даже думать больше об этом. Все происшедшее было ужасно, но теперь, если только газеты оставят ее частную жизнь в покое, — теперь все миновало. Впереди были четыре недели покоя и умиротворения. Никакого уныния, никаких эмоциональных срывов, никакой крысиной гонки — так, по крайней мере, обещала Бабушка.