К. А. Такер - Одна крошечная ложь (ЛП)

К.А. Такер

Одна крошечная ложь

Посвящается:

Лее и Сейди — вы всегда будете жить по-своему;

Полу — за детский сад с папочкой;

Стейси — настоящему литературному агенту.

Я ухожу прочь.

Ухожу прочь, оставляя позади голоса, крики, обманутые надежды.

Ухожу прочь, оставляя позади свои обманы, ошибки, сожаления.

Ухожу прочь, оставляя позади то, кем я должна была быть и кем я быть не могу.

Прочь ото всей этой лжи.

Глава 1

Слишком идеальная

Июнь.

— Ливи, думаю, ты больная на всю голову.

Я давлюсь, потому что держу во рту вилку, и во все стороны летят кусочки чизкейка, прилипая к стеклянному ограждению террасы. У моей сестры странное чувство юмора. Я машинально отношу ее фразу именно к шутке.

— Не смешно, Кейси.

— Ты права. Не смешно.

То, как она произносит эти слова, — спокойным, ровным тоном, — вызывает во мне странные чувства. Стерев с нижней губы крошки, я поворачиваюсь и изучаю выражение ее лица в поисках подсказки: чего-то, разоблачившего бы ее игру. Но ничего не нахожу.

— Ты же не серьезно?

— Серьезна, как инфаркт.

От паники к горлу поднимается комок.

— Ты снова принимаешь наркотики?

Она отвечает мне хмурым взглядом.

Однако я не принимаю этот ответ за правду. Я наклоняюсь вперед и вглядываюсь в ее лицо в поисках характерных признаков: расширенных зрачков, налившихся кровью глазных яблок — черт наркомана, которые я стала узнавать в двенадцать лет. Но ничего подобного не вижу. Ничего, кроме кристально прозрачных голубых глаз, уставившихся на меня в ответ. Я делаю небольшой вздох от облегчения. По крайней мере, на ту же дорожку мы не вернулись.

Понятия не имея как ответить, я нервно хихикаю и начинаю тянуть время, набив рот очередной порцией пирога. Только на этот раз вкус мокка становится горьким, а начинка, словно превращается в песок. Но я заставляю себя все проглотить.

— Ты слишком идеальна, Ливи. Все твои действия, все твои слова. Ты не делаешь ничего неправильного. Если кто-нибудь даст тебе пощечину, ты перед ним извинишься. Я поверить не могу, что ты не зарядила мне за некоторые сказанные тебе вещи. Такое ощущение, что ты не способна злиться. Ты могла бы быть плодом любви Матери Терезы и Ганди. Ты…. — Кейси замолкает, словно подыскивая нужное слово. Останавливается она на следующем:

— Слишком, блядь, идеальная!

Я морщусь. Кейси разбрасывает вокруг слово на букву «Б», как некоторые вставляют везде слово «пенис». Я привыкла к этому много лет назад, но все же каждый раз это напоминает удар по носу.

— Думаю, что однажды ты сломаешься и будешь вести себя со мной, как Амелия Дайер.

— Кто?

Я хмурюсь, языком слизывая последние крошки мучнистого пирога с нёба.

Она отмахивается от меня.

— А, та женщина из Лондона, которая убила сотни младенцев…

— Кейси! — Я свирепо гляжу на нее.

Закатив глаза, она бормочет:

— Да без разницы, суть не в этом. Дело в том, что Штейнер согласился с тобой побеседовать.

Ситуация становится еще более смехотворной.

— Что? Но…я...но…Доктор Штейнер? — лопочу я.

«Ее психотерапевт, специализирующийся на ПТСР[1]? »

У меня трясутся руки. Чтобы не уронить, я ставлю тарелку на столик сбоку. Когда Кейси мне ее дала и предложила с террасы нашего дома посмотреть закат на Майами Бич, я подумала, что она ведет себя мило. Теперь же я понимаю, что она задумала сумасшедшее вмешательство, в котором я не нуждаюсь.

— Я не страдаю от ПТСР, Кейси.

— Я не говорила, что ты от него страдаешь.

— Что ж…тогда…с чего ты все это взяла?

Свои доводы сестра не приводит. Вместо этого она пытается вызвать во мне чувство вины.

— Ты должна мне, Ливи, — произносит Кейси ровным голосом. — Когда ты три года назад попросила меня лечь на стационарное лечение, я согласилась. Ради тебя. Я не хотела, но…

— Ты нуждалась в нем! Ты была разбита!

Это еще мягко сказано. Та авария с нетрезвым водителем, в которой семь лет назад погибли наши родители, отправила Кейси на самое дно к наркотикам, беспорядочному сексу и насилию. Потом же, три года назад, даже это дно ушло у нее из-под ног. Я была уверена, что ее потеряю.

Но доктор Штейнер вернул мне сестру.

— Я в нем нуждалась, — признает она, поджав губы. — И я не прошу, чтобы ты легла на стационарное лечение. Я прошу тебя поднимать трубку, когда звонит Штейнер. Всё. Ради меня, Ливи.

Эта просьба совершенно абсурдна и откровенно ненормальна, но все же по тому, как Кейси сжимает кулаки и кусает нижнюю губу, я вижу, что она серьезна. Она искренне за меня беспокоится. Я прикусываю язык и поворачиваюсь лицом к солнцу, наблюдая, как последние его лучи пляшут на поверхности воды. И обдумываю ее просьбу.

Что вообще доктор Штейнер может мне сказать? Я — отличница, поступающая в Принстон[2] , а после него — в медицинскую школу. Я люблю детей, животных и пожилых людей. У меня никогда не возникало желания оторвать насекомым крылышки или поджарить их с помощью увеличительного стекла. Конечно, я плохо справляюсь с вниманием к моей персоне. И обычно я чрезмерно потею, находясь рядом с привлекательными парнями. И, скорее всего, у меня случится сердечный приступ на первом же моем свидании. Если только я не растекусь потной лужицей прежде, чем кто-либо меня на него пригласит.

Все это в сочетании едва ли означает, что я нахожусь в двух шагах от становления следующим серийным маньяком-психопатом. И все равно я уважаю доктора Штейнера и испытываю к нему симпатию, несмотря на все его странности. Беседа с ним не будет неприятной. Она будет быстрой…

— Думаю, один телефонный разговор мне не повредит, — бормочу я, а затем добавляю: — А потом нам надо будет поговорить о степени психолога, которую ты получаешь. Если ты вокруг меня видишь предупреждающие сигналы, то я начинаю сильно сомневаться в продолжительности и успешности твоей карьеры.

Плечи Кейси опускаются от облегчения, и она откидывается на лежаке. Ее губы трогает удовлетворенная улыбка.

И я понимаю, что приняла правильное решение.

* * *

Сентябрь.

Иногда происходит так, что ты принимаешь решение, и осознаешь, что начинаешь сомневаться в его правильности. Сильно сомневаться. Ты не сожалеешь о нем. Ты знаешь, что, скорее всего, принял правильное решение, что, скорее всего, так тебе будет лучше. Но ты все равно проводишь много времени раздумывая, о чем ты, блин, думал, его принимая.