Их двое - Мария Зайцева Страница 12

- Так, - я смотрю в шкодливые, обманчиво ласковые глаза, сурово сдвинув брови, - у меня есть несколько условий.

- Да хоть сто, Анастасия…

- Первое, - повышаю я голос, перебивая поток лжи, - я живу наверху, а вам туда хода нет. И вещи все вернули чтоб, как было. Дедову берданку – тоже!

Кот кивает, смотрит честным-пречестным взглядом, какие бывают у заправских лжецов. А я продолжаю:

- Второе: мою еду – не жрать! Все, что в кладовке на первом этаже – мое. Даже нос туда не совать! Третье – готовить самим! Кухню не засирать! Хоть пятнышко увижу, заставлю все перемывать! Четвертое – в доме не курить! Не пить! Не онанировать! Не орать! Не ходить голыми! И в трусах – тоже! Только одетыми полностью!

- А как же нам спать? – удивляется Кот, весело скалясь. Забавляют его мои условия, видите ли! Ну сейчас ты перестанешь улыбаться, гад!

- Одетыми! Даже если вас тянет друг к другу, в моем доме – никакого секса!

С огромным, просто крышесносным удовольствием наблюдаю, как глаза Кота становятся круглыми. Поймал плюху, нападающий? Так тебе!

- Дальше… Ты, может, записывал бы, а то , говорят, у спортсменов память слабая…

Кот хмурится, теряя свой благодушный настрой окончательно. Слабак ты, приятель! Это же я еще к моральной компенсации не перешла…

- А ты – та еще злючка, да, Анастасия? – кривится в ухмылке Кот, все же решая делать хорошую мину при плохой игре.

- Нет, - спокойно отвечаю я, - просто не люблю мудаков, насильников и…

- И мужиков? – перебивает Кот, и сразу становится понятно, что терпение у него тоже нифига не железное, - ты – лесбиянка?

Я ошарашенно молчу. Правда, недолго, настрой все же не пропал, и мне хочется его додавить. Наступить пяткой на яйца.

- Это имеет значение? – опять выгибаю бровь, - тебя смущают однополые отношения? Ты – гомофоб?

- Я? – смеется Кот, - не-е-ет! Ты чего! Я – уж точно не гомофоб! В смысле, гомов не боюсь совершенно.

- Тогда продолжим, - решаю вернуть я конструктив в нашу беседу, - итак… Про отсутствие секса я упоминала… Теперь про моральную и материальные компенсации…

Тут я вынуждено прерываюсь, потому что дверь распахивается и заходит смурной Егерь. Физиономия у него от присутствия на свежем воздухе не стала выглядеть более дружелюбной, что прямо странно. Не любит природу?

- Как там медведи? – ласково интересуюсь я, чтоб сразу с порога задать нужный тон беседе.

- Нормально, - басит Егерь, - один был, я его пинком под зад прогнал в лес… Какие-то они тут у вас , в Рязани, пугливые…

Вот это открытие! У нас Егерь шутить умеет, оказывается! Прямо чудеса на виражах. Или это воздух на него все же повлиял? Прочистил мозг? Но ладно. Вернемся к нашим баранам.Перевожу взгляд с одного барана на другого и продолжаю:

- Так вот. Материальная компенсация: возмещение стоимости сломанного ноутбука, сотового телефона, бесперебойника и выносного жесткого диска. Берем ручку и пишем расписку.

И, так как ни один из мужчин не дернулся исполнять мое приказание, уточняю несколько растерянно:

- Вы писАть умеете?

От дверей слышится приглушенное матерное рычание, которое я стараюсь стойко игнорировать, а Кот смотрит на меня удрученно:

- Ты чего-то совсем нас за людей не считаешь, смотрю…

- Да нет… - я пытаюсь объяснить, что имела в виду, формулирую в голове у себя фразу и понимаю, что не знаю, что имела  в виду. Заигралась, Масяня…

- Ладно, - решаю не заострять больше внимания на этом вопросе, продолжаю, - вон там, в ящике комода, листок бумаги и ручка. Должна писать…

Жду, пока Кот выгребет писчие принадлежности из комода и проверит ручку.Егерь в это время снимает пуховик, вешает его на стоящую сбоку рогатую вешалку, садится с другой стороны от стола. И получается так, что рядом со мной.Уж по крайней мере ближе, чем Кот.Меня буквально продирает мурашками от его такого неожиданно тяжелого присутствия, но отодвинуться я не могу. Это будет слабость, и все переговоры насмарку пойдут. Потому мужественно терплю, только плечом невольно дергаю взволнованно.

- Так… - перечисляю опять все, что сломал Егерь, диктую дальше, - мы, тут ваши фамилии и имена полностью… Желательно еще и паспортные данные, конечно…

- Да ты ебанулась в край! – грохочет Егерь, - еще кредит на нас повесь, малахольная овца!

Я разворачиваюсь, смотрю ласково:

- Вот как? А еще я кто? Ты продолжай, продолжай… Я пока сумму моральной компенсации пересчитаю… С учетом вновь открывшихся обстоятельств…

- Анастасия, давай не будем принимать во внимание и усугублять, - торопливо вмешивается Кот, - мой друг немного…э-э-э… расстроился. Переборщил. Он извинится.

- Нихера!

- Извинится! – повышает голос Кот, яростно впираясь взглядом в Егеря, - потом. Сначала решим бумажные вопросы. Продолжай.

Егерь смотрит на меня страшно и холодно, ноздри его породистого носа подрагивают от гнева… А я неожиданно не столько пугаюсь, сколько… А нифига! Нифига!Разворачиваюсь к Коту, который теперь мне кажется совсем безопасным, учитывая мою тупую реакцию на его приятеля и мои судорожно сжатые по этому же поводу бедра, и, стараясь сделать голос ровным, продолжаю диктовать:

- Обязуемся выплатить материальную компенсацию в размере двухсот тысяч ( это – прописью в скобках) рублей…

- Ебанулась! – раздается сбоку низкий рык, и я сильнее сжимаю бедра, с удовольствием повторяя:

- Двухсот тысяч рублей… И моральную компенсацию в размере двухсот пятидесяти тысяч…

- Точно ебанулась!

- Зачеркни, напиши трехсот тысяч рублей, и прописью в скобочках. Число и ваши подписи. И расшифровку.

После того, как я завершаю, в комнате наступает тишина. Мертвая. И я бы даже назвала ее гнетущей.Если б не мое довольно стучащее сердце и колотящаяся в щеки кровь.

-