Бархатный ангел - Николь Фокс Страница 16

Они не отвечают.

— Дружелюбная компания, — саркастически бормочу я, когда они уходят.

— Они профессионалы, — отвечает Исаак.

— Это правда, что ты здесь много развлекаешся? — спрашиваю я, врезая себе голени. Он спадает с кости, как теплое масло.

— Иногда, — говорит он, пожимая плечами. — Я бы не сказал, что часто.

— Похоже на странное место для деловой встречи.

— Почему это?

— Просто это кажется очень… женственным.

Он склоняет голову набок. — Из-за цветов?

— Ну…

Он криво улыбается мне, что делает его мальчишеским. — Я удивлен тобой, Камила. Цветы не обязательно означают женственность. А даже если и так, то это всего лишь искусственная конструкция, предназначенная для закрепления гендерных стереотипов, которым не должно быть места в современном прогрессивном обществе.

Я действительно краснею. Потому что, кроме того, что дразнит меня, он еще и совершенно прав.

— Я имела в виду только то, что это больше подходит для соблазнения, чем для деловых сделок.

— Соблазнение? — повторяет он. Я мгновенно сожалею о своих словах. — Думаешь, я привожу сюда женщин, чтобы соблазнять их?

— Неважно. Забудь, что я что-то сказала.

— Я женатый человек, — отмечает он.

Я смотрю на него. — Прекрати это.

Он усмехается. — Это тебя беспокоит?

Идиот. Почему я вообще открыла рот? — Нисколько. Ты можешь трахать кого хочешь.

В этом предложении нет ничего, кроме гордости. Внутри я кричу на себя, потому что даже представляя Исаака с другой женщиной, мне хочется рвать на себе волосы клочьями.

— Значит, у меня есть твое разрешение?

Я на девяносто процентов уверена, что он все еще дразнит меня или, скорее, разоблачает мой блеф. Но я не уверена, что готова сделать такое предположение и рискнуть.

— Пожалуйста, мы можем просто поужинать? — раздраженно говорю я. — От разговоров с тобой по кругу у меня иногда начинается мигрень.

— Сегодня ты постаралась, — говорит Исаак, переводя разговор. Он упирается подбородком в мое платье. — Я должен быть польщен?

Я закатываю глаза. — Мне просто понравилось платье, хорошо?

— Я подумал, что он может тебе подойти, когда выбирал его.

Значит, он выбрал его сам. Не могу не восхищаться его вкусом. Но опять же, я уже была в трех его домах, и каждый из них был со вкусом, элегантен и чрезвычайно утончен.

Это заставляет меня чувствовать себя запуганной… и невероятно нуждающийся.

Может быть, поэтому я защищаюсь.

— Мне не нужно, чтобы ты делал для меня покупки, — говорю я ему.

Он пожимает плечами. — Я просто подумал, что могу дать тебе варианты.

— Если бы ты мог распространить это на жизненный выбор, я была бы признательна, — саркастически говорю я.

Его глаза вспыхивают раздражением. — Мы снова вернулись к этому? — он спрашивает.

Изменение моего настроения тоже застало меня врасплох. Но теперь я немного лучше себя понимаю. Те недели почти изоляции дали мне много пищи для размышлений.

Включая человека, которым я себя считала, человека, которым я хочу быть, и человека, которым я являюсь на самом деле.

За несколько месяцев Исаак снова завладел всей моей жизнью. Я должна ругать его, отчаянно пытаясь восстановить свою автономию. Но вместо этого меня все больше и больше тянет к нему.

И когда я была в беде, он был первым человеком, к которому я обратилась. Как я могу назвать себя настоящей феминисткой, если момент дерьма попадает в поклонник, я бегу к человеку, чтобы спасти себя? Даже сейчас я знаю все секреты, которые он проводит. Секреты относительно меня и моей жизни, что он целенаправленно сохраняет у меня. И даже тогда я оказываюсь, что я отчаянно прикасаюсь к нему. Отчаянно, чтобы он коснулся меня.

— Вернемся к чему? — Я спрашиваю опасно, чувствую, что мой гнев ростет, чтобы встретиться с ним. — Ты серьезно хочешь начать с чистого листа?

Он немного опирается. — Нужно напомнить тебе, что ты позвонила мне, Камила?

Это больно, но я отказываюсь это показывать. — Да, я звонила тебе. Но давайте посмотрим правде в глаза: это не значит, что ты меня отпустил, — указываю я. — Ты следил за мной. С того самого момента, как я покинула поместье, твои люди следили за мной.

— И не зря.

— Чтобы контролировать меня?

— Чтобы защитить тебя, блядь, — нетерпеливо говорит он.

— Это удобный ракурс.

— Есть ли причина, по которой ты ведешь себя как сопляк? — спрашивает он в своей спокойной размеренной манере.

— Наверное, по той же причине, по которой ты ведешь себя как ублюдок.

Так много для хорошей игры.

Глаза Исаака темнеют. Его палец сжимает столовые приборы. — Ты должна быть осторожнее со мной, kiska.

— Ты не собираешься мне рассказывать, не так ли? — Я требую.

Он удивленно выгибает бровь. — Сказать тебе что?

Я отодвигаю стул, и он царапает пол, издавая пронзительный визг.

— О сообщении, которое Максим прислал для меня.

9

ИСААК

Я никогда в жизни так не хотел убить Максима.

Как бы мы ни начали, все всегда заканчивается здесь — в драке. С этим чертовым хвастуном посреди каждого спора.

Однако мне трудно сосредоточиться на моих аргументах, потому что сегодня она выглядит как чертова принцесса амазонок. Платье на ней женственное по цвету и композиции.

Но силуэт и лиф крепкие. Мощный.

Она похожа на каждую чертову фантазию, которая у меня была с тех пор, как я был мальчиком. Ее зеленые глаза вспыхивают гневом, когда она поднимается на ноги, ее светлые волосы мягко развеваются назад на легком ветру, проходящем через внутренний дворик.

Я тоже в бешенстве. Но это не мешает мне представить, как она склонилась над этим самым столом с поднятой в воздух попкой, мокрая и отчаянно хочет меня принять.

— Ты слушала мой разговор, — говорю я, задаваясь вопросом, сколько еще она слышала, сколько еще она собрала воедино.

— Мне пришлось. Я уже знаю, что не могу тебе доверять.

— Ты здесь, — коротко говорю я ей. — Что это говорит о твоём уровне доверия?

Сожаление мелькает на ее лице. — Я не должна быть. Я никогда не должна была звонить тебе.

Удар ниже пояса, но я позволяю ему скатиться со спины, когда встаю на ноги. Ей приходится немного вытягивать шею, чтобы компенсировать мой рост. Я обхожу стол и приближаюсь к ней.

Она делает крошечный шаг назад, но мы оба знаем, что она не собирается отступать.

Еще нет.

— Тогда зачем?

— Это сделал ты, — говорит она, пытаясь сформулировать свои обвинения. — Ты тот, кто убедился, что я бессильна, так что, когда мне понадобится помощь, мне не к кому будет обратиться, кроме тебя.

— Это то, что я сделал?

— Прекрати. Не обращайся