Брат мужа - Мария Зайцева Страница 19

Он берется за ручки коляски, и я порываюсь встать, чтоб тоже пойти с ними, но Иван останавливает меня:

– Алина, посиди здесь, я сам справлюсь.

– Но…

– Ты думаешь, кому будет проще ворочать Севку? Он не маленький мальчик…

– Но все равно…

– Будешь мешать, – внушительно обрубает он, – крутиться под ногами. Прости за откровенность. Сходи в кафе, тут, говорят, неплохое, купи себе поесть… А то худая такая, в чем только душа…

Тут он окидывает меня взглядом, от которого непроизвольно ежусь, замолкает.

Потом разворачивается и везет Севу по коридору.

А я остаюсь стоять, так и не придумав, что же говорить, ощущая себя… Нет, не ненужной… Но просто чуть-чуть странно. Словно я танула-тянула какой-то тяжелый груз, а потом оказалось, что для этой работы есть машина…

Сажусь обратно на лавку, суетливо перебираю уже ненужные бумаги, потому что скоро у Севы возьмут новые анализы и будет новая картина заболевания, и вспоминаю, что не уточнила стоимость приема и анализов. Вдруг, это что-то совершенно неподъемное.

Конечно, Иван сказал, что сам разберется, но я в этом вопросе хочу быть принципиальной и хотя бы какую-то часть расходов взять на себя. В конце концов, я работаю, и деньги за машину не все отдала, часть оставила именно на такие вот случаи, когда будут непредвиденные и срочные расходы…

Встаю, заглядываю в кабинет к врачу, пользуясь тем, что там пока нет пациентов.

– Что-то хотите уточнить? – любезно и без тени недовольства спрашивает врач.

– Да… Я не увидела стоимости… За прием, за процедуры…

– Не волнуйтесь, ваш родственник уже все оплатил.

– Вот как… А я могу все же узнать стоимость? За весь комплекс услуг?

– Да, конечно, – кивает врач, набирая что-то клавиатуре, – вообще, все цены у нас есть в прейскуранте на сайте, но тут еще и доплата за срочность, как вы понимаете…

Он подхватывает выползший из принтера листок, протягивает мне:

– Цены примерные, еще за сами процедуры, забор крови, взятие анализов и прочее… Можно запросить у администратора, она детально распишет, я же не работаю с деньгами, только с пациентами, – шутит он, но мне не смешно.

Сумма, обозначенная на листе, примерная, как говорит врач, настолько внушительна, что у меня дыхание перехватывает…

Боже, да тут просто за анализы берут столько, сколько я в месяц не зарабатываю!

– Спасибо… – бормочу я и выхожу из кабинета.

Листок жжет ладонь, потому складываю его аккуратно, чтоб потом в деталях изучить.

И прикинуть, за какое время я смогу отдать Ивану эти деньги. Хотя бы часть…

Он, конечно, говорил, что все сам оплатит, и кто-то другой на моем месте с благдарностью принял бы эту помощь, даже вопросов бы не задал, брат все-таки, не чужой человек…

Но у меня ощущение загнанности, клетки, лишь нарастает…

19

После новогодних праздников невероятно трудно опять войти в трудовой режим.

И не только учителей это касается.

Дети тоже все разболтанные, неуправляемые, бешеные какие-то.

В девятом «В», похоже, многие славно провели каникулы, а кое-кто, судя по загару, вообще встретил Новый год там, где нет снега.

Естественно, напрягаться и учиться никто не хочет, потому для поднятия тонуса запускаю тест на повторение материала за первое полугодие.

Ну а что?

Шоковая терапия – тоже хорошее средство…

Пока школьники злобно пыхтят над тестом, я размышляю о том, когда это начала рассуждать, используя врачебный лексикон?

Шоковая терапия…

Именно об этом говорил тот психиатр, к которому нам удалось попасть в праздники. Очень хороший специалист, один из лучших в своей области.

Он подтвердил, что проблема Севы – в большей степени именно по его, психиатрическому, профилю. Конечно, гематома в голове имеет место быть, но давление ее на мозг не критично, и есть предпосылки к тому, что все рассосется без оперативного вмешательства… А вот то, что сейчас происходит с моим мужем – это следствие шока. Так бывает, оказывается.

И как бороться с таким вот невероятно глубоким погружением в себя, более схожим с состоянием аутизма самой крайней степени, непонятно…

Верней, мне непонятно, а вот врачу, похоже, наоборот. Впрочем, так же, как и Ивану. По крайней мере, он четко знает, что делать, и всю программу реабилитации выучил наизусть.

Встаю, подхожу к окну и бездумно смотрю на усыпанные пушистым снегом ветки березы.

Сегодня Иван снова повез Севу на процедуры. В эту клинику.

Повез на автомобиле, непонятно, откуда взявшемся у него. Большом, высоченном, со специальным механизмом, чтоб поднимать и перевозить инвалидное кресло. С инвалидом, естественно.

Я даже думать не хочу, сколько стоит аренда такого автомобиля. И сколько стоит одна процедура в той самой клинике, куда он возит брата.

А еще понимаю, что все мои благие намерения вернуть деньги, все мысли на эту тему, просто смешны. Я никогда не наберу такой суммы. Ни за что на свете.

Даже если буду убиваться на работе с утра до ночи, да еще и репетиторство возьму.

И, наверно, стоит уже принять ситуацию такой, как она есть? И помощь Ивана принять? И старательно не думать о долге, стремительно, в геометрической прогрессии растущем с каждым днем все больше и больше?

А еще не замечать взглядов Ивана. Редких, но не до такой степени, чтоб считать их случайными. И слишком настойчивых, пристальных.

Не смотрят так остро из чистой случайности… Не изучают настолько внимательно лицо, тормозя на губах, скользя нечитаемым взглядом по шее и ниже…

Больше он ничего такого не делает.

Не пытается касаться, случайно или не случайно. Не говорит на отвлеченные темы, развлекая или забалтывая. Наши диалоги только по поводу распорядка дня Севы, процедур, новых бесед с врачами и прочего.

И вообще, Иван очень корректно себя ведет, хотя и довольно по-хозяйски, если честно. Но даже к этому можно привыкнуть и принять, тем более, что помощь Ивана неоценима.

Я за время праздников смогла успокоиться и даже чуть-чуть выдохнуть, позволив забрать солидную часть заботы о Севе его брату.

Кроме этого, Иван серьезно озаботился многими вещами, бытовыми, простыми, но сразу дающими ощущение мужчины в доме. Продукты, починенные розетки, не искрящая бытовая техника, наточенные ножи… Все, что как-то очень быстро, после беды, случившейся с Севой, пришло в упадок, и у меня не имелось ни моральных, ни материальных сил следить еще и за этим.

У Ивана с силами был полный порядок, похоже.

Так что что все происходящее шло мне в плюс…

Если бы не постоянное ощущение его взгляда на себе.

Конечно, это все можно не замечать, чем я и занимаюсь, собственно… Но есть чувство, что это – до поры, до времени. И прятать голову в песок в моей ситуации – очень плохой вариант. И надо бы сразу расставить точки над i. Прояснить ситуацию. Но как?

Напрямую спрашивать?

А что спрашивать?

Зачем так смотрит?

О чем думает, когда так смотрит?

Чего хочет?

А вдруг у меня в самом деле с головой беда? И ничего такого, особенного не происходит?

Может, я просто немного свихнулась на почве постоянного стресса?

– Арин Родионна, – басит с задней парты двоечник Пасечкин, – а если все сделал уже?

Прихожу в себя, рассеянно скольжу взглядом по лицам учеников, торможу на простецкой и в то же время хитрой физиономии Пасечкина.

Ага, сделал он, как же…

– Пасечкин, то, что ты списал вариант Кукушкиной, вообще не значит, что сделал, – вздыхаю я, подмечая, как соседка Пасечкина, хорошистка Кукушкина, густо красеет и поджимает губку. Ну так и есть. Списал, мелкий шкодник.

– Да я не списывал!

Вот что у подростков всегда идеально получается, так это строить из себя оскорбленную невинность!

– Пасечкин, отсядь от Кукушкиной, – командую я, – и давай сюда свою работу. А ты, Кукушкина, тоже можешь сдавать, думаю, что ты все сделала уже.

Следующие пять минут проходят в занимательной игре под названием «Убеди списавшего, что он списал». В приниципе, ничего нового, но надоедает, потому Пасечкин отправляется обратно с заслуженной двойкой, а Кукушкина получает оценку на балл ниже. Чтоб не потворствовала чужой глупости.

Телефон звенит уже в самом конце урока, практически одновременно с сигналом о завершении. Незнакомый номер, но я, чуть-чуть расслабившаяся за время